‑ Какого… ‑ пробормотал Олег, поворачивая ручку замка.

‑ Ага, ‑ здоровяк лет сорока окинул его хмурым, не предвещающим ничего хорошего взглядом и, весьма неделикатно отодвинув массивным плечиком, шагнул в квартиру. Его напарник ухмыльнулся хозяину и жестом указал ему вглубь прихожей:

‑ Топай, давай. Чего встал?

Олег почувствовал, как внутри у него начинает закипать злость.

‑ В чем проблема? ‑ холодно бросил он.

‑ В тебе, ‑ отрезал вошедший первым здоровяк. ‑ Почему так долго не открывал? Уши заложило?

‑ Простите, не знаю вашего звания…

‑ Сержант Дашко, ‑ здоровяк небрежно козырнул, оглядываясь по сторонам и отчего‑то начиная хмуриться пуще прежнего.

‑ Вы бы на часы посмотрели, сержант, ‑ как можно мягче произнес Олег. ‑ Четыре часа. Я в это время обычно уже десятый сон смотрю, а сплю я крепко.

‑ Ага, ‑ сержант хмыкнул. ‑ И соседи твои тоже спать хотят. И тоже хотят крепко. Почему нарушаем общественное спокойствие? И где остальные? Тоже спят?

‑ Остальные? ‑ Олег растерялся. ‑ Я один живу. И гости у меня бывают редко… Блин, да что случилось‑то?!

‑ Так, ‑ здоровяк втянул носом воздух и поморщился, но наверняка не потому, что ощутил некий подозрительный запах, а скорее потому, что не ощутил его. Он приблизился к Олегу вплотную, несколько секунд смотрел ему прямо в глаза, а потом потребовал:

‑ Дыхни.

Результат его явно не удовлетворил, потому что он снова поморщился, но когда заговорил, из голоса его исчезла прежняя угроза.

‑ Сигнал поступил. Пьянка, дебош, громкая музыка… даже, кажется, про наркоту что‑то наплели. Не в курсе?

‑ Кто звонил? ‑ Олег прищурился с подозрением. ‑ Парень?

‑ Это у дежурного спрашивать нужно, кто. Но, вроде, бабка какая‑то. Так я спрашиваю еще раз: не в курсе?

‑ Все ясно, ‑ облегченно вздохнул Олег. ‑ Это, наверное, старушка снизу, Наталья Мироновна. Она вечно путает север с югом. Гулять могли у нее под ногами, а вызвала вас ко мне. На нее давно соседи жалуются. Извините уж, сержант, но у меня вы ни алкашей, ни наркоманов не найдете. Это вам у подъезда подежурить надо, там они, кажется, кучкуются частенько. А у меня, вон, в холодильнике полбутылки водки месяц стоит, не пью я почти.

‑ Угу, ‑ Дашко скривился от досады. ‑ Чертовы бабки! Что ни ночь, то ложный вызов.

Он еще раз огляделся по сторонам и спросил без энтузиазма:

‑ А может все‑таки проверить у тебя тут все, парень?

‑ Проверяйте, ‑ пожал плечами Олег, ‑ ваше дело. А мне прятать нечего.

‑ Ладно, ‑ сержант неожиданно усмехнулся и хлопнул его по плечу, ‑ верю. Спи дальше. Извини, что разбудили. Сам понимаешь…

‑ Работа у вас такая. Понимаю, не в претензии.

‑ Ну, будь, ‑ сержант козырнул с прежней небрежностью, кажется, больше рефлекторно, чем по необходимости. ‑ Пойдем, Саня.

‑ Спокойных снов, ‑ кивнул его напарник и оба милиционера вышли за дверь.

Олег запер за ними, немного постоял тут же, в прихожей, думая о своем.

‑ Да уж, ‑ протянул он, глядя на свое отражение в трюмо, ‑ спокойных снов мне… только разве ж теперь уснешь? Весь праздник поломала, придурошная бабка.

Ему было страшно жаль прерванного сна, который обещал быть одним из самых удивительных и прекрасных Снов на его памяти. Теперь даже если улечься и заставить себя вновь погрузиться в мир грез, это вовсе не гарантирует ему возвращение. Скорее всего, Эки‑Ра так и отпразднует свое совершеннолетие без него… а может, оно и к лучшему?

Неожиданная мысль заставила крепко призадуматься. Имеет ли он право быть частью чужой жизни, которая ему все больше и больше кажется не менее реальной, чем его собственная? Имеет ли он право быть наблюдателем в чужом теле, сторонним зрителем личных переживаний другого существа, его бед и радостей, его мыслей и чувств? Раньше Олега не больно‑то волновала моральная сторона этой проблемы. Поглощенный погружением в невероятную, чужую и завораживающую вселенную Виар‑Та‑Мирра, он попросту не придавал значения подобным вопросам. С чего бы им вдруг возникнуть именно сейчас? Может… это из‑за Татьяны?

Воспоминание о девушке согрело душу и заставило тепло улыбнуться своему отражению в зеркале. Нет, вздор! В конце концов он не по своей воле попал в эти странные Сны, и нет ничего предосудительного в том, что, оказываясь там, он перестает быть Олегом Зориным, земным человеком, и становится Эки‑Ра, фэйюром из народа барсков. Эти два мира очень похожи, но они никак не пересекаются между собой, а значит нет никакой беды в его двойной жизни.

Он боялся признаться самому себе, чем стали для него эти провалы в иной мир, эти чужие Сны. Отказаться от них ему было труднее, чем завязать с "дурью" законченному наркоману. Сны стали частью его самого, надежно сплелись с его повседневной жизнью, подарили веру в чудо. Они изменили его… И продолжали менять с каждым днем… с каждой ночью, прожитой в теле Эки‑Ра…

* * *

О Цитадели Вирт‑Хорл не напрасно говорили по всей Долине с благоговейным трепетом в голосе. Уже то, что в ее строительстве принимали участие нолк‑ланы, могло бы многое сказать тем, кто никогда не видел замка воочию, ведь по части строительства нолк‑ланам не было равных во всей Виар‑Та‑Мирра. Расположенный на холме могучий пятиуровневый донжон окружали восемь стройных башен, соединенных с донжоном и между собой изящными сводчатыми галереями. Двор был практически открыт, лишь окружен широким кольцевым рвом, заполненным водой из Илка. Через ров вели два каменных моста.

Примерно на высоте пятого уровня почти вплотную к Вирт‑Хорл проходил знаменитый акведук Сард‑Каш, обеспечивающий чистой водой не только замок правителя, но и большую часть города. Даже на расстоянии нескольких станов от него было слышно, как шумит зажатая в теснину каменного желоба бурная горная река. Акведук, по договору с Сард‑одром, тоже строили нолк‑ланы. Казне хорла это стоило поистине небывалой суммы в семьсот тысяч цирхов золотом. Несколько родов Горных Соседей долго спорили между собой за право участвовать в строительстве. Дошло даже до того, что нолк‑ланы организовали самый настоящий турнир, дабы сам Кардимашил, Небесный Мечник, определил наиболее достойных. Выигравшие роды обогатились неимоверно, но и работу сделали на совесть, всего за каких‑нибудь двенадцать лет сотворив истинное чудо, великолепие которого могло поспорить разве что с его полезностью. Сард‑одр рассчитался со строителями сполна и никто из видевших акведук не посмел упрекнуть хорла в расточительстве…

Разве что Бьер‑Рик, старший сын правителя, с досадой бросил однажды: "На эти цирхи можно было снарядить двадцать отборных фаррад и воевать с сэй‑горами до конца нашей жизни." Злые языки поговаривали, что именно после этих слов вспыльчивый хорл окончательно определил в наследники младшего сына. Эти же языки утверждали (переходя на осторожный шепот), что Бьер‑Рик смирился с решением отца, но не простил ни ему, ни брату. Те, кто знал старшего хальгира не понаслышке, со значением кивали головами: "Не простил, можете быть уверены".

Вспыльчивый, гордый и властолюбивый Бьер‑Рик жил в Нерме, самом северном из городов Долины. Из своего удела он почти никогда не выезжал, даже на больших празднествах показывался крайне редко. Чем он занимался в крепости Нага‑Рух ‑ своем родовом наследии по материнской линии ‑ не знал толком и сам хорл. Эки видел дядю лишь два раза в жизни и смутно припоминал сейчас его лицо ‑ довольно изящное, с мягкими, почти женскими чертами. Говорили, взяв характер у отца, стать он позаимствовал у красавицы‑матери.

Бабушку Эки помнил лучше, чем дядю, она еще была жива, когда восьмилетнего внука отправили в Лилап‑Рха учиться всему, что должен знать и уметь наследник лучшего из Родов. Он помнил ее строгое красивое лицо, совсем еще не тронутое приближающейся старостью, и ее добрые руки, ласково обнимающие Эки на прощание. И голос… "Ступай, мой хороший, наставник ждет тебя. Нельзя, чтобы наставник ждал…" Через год Рьой‑Тэль отправилась в Нерм, навестить своего первого сына. Была ранняя весна, не лучшее время для путешествий. В предгорьях кортеж старшей хеольвел попал под лавину. Не спасся никто. Так уж повелось, что в роду хорлов Северного Арка женщины доживали до старости куда реже мужчин. Почему? Одной Тши‑Хат это ведомо…