Я кивнула стрельцам, и они дружно выпустили святого отца из рук. Он кулем свалился на землю, так и, оставаясь спеленутым в собственную новенькую сутану, пополз в свой домик, жалобно поскуливая. Я закрыла свой блокнот с записями и гордо оглядела свой боевой отряд. Елисей, Тихон, стрельцы и даже баба Янина уверенно распрямили плечи и разулыбались. Особо самодовольство святилось в глазах Елисея, причем правым глазом оно святилось в правую сторону, а левым — в левую.

На доклад к царю-батюшке мы пришли очень довольные, посмеиваясь, вспоминали подробности разговора с отцом Акакием и особенно добрым словом поминали березу, так хорошо пособившую нам при допросе.

Проходя по царскому двору, я вдруг остановилась, как громом пораженная. Рядом с конюшней стояли Любомир со своими подчиненными, раздетые по пояс, они чистили лошадок. Любомир плавно водил мускулистой рукой со щеткой по боку лошадки. На напряженной и загорелой спине перекатывались бугристые мышцы, а солнечные зайчики играли на ней в салочки. В моих ушах играла медленная, чувственная музыка. Так захотелось взять несколько купюр и по одной вложить в штанишки, тесно обтягивающие нижнюю упругость.

— Малия Васильевна, поспешать нам надо, батюшка ждет, — влез в мои фантазии Елисей.

— Ждет он! Подождёт! Пока голодная женщина меню полистает, — злобно огрызнулась я. И, взяв себя в руки, гордо задрав подбородок, прошествовала к царю на доклад, напрочь игнорируя хитрый взгляд бабы Янины.

Царь-батюшка ожидал нас в трапезной с сильно урезанным списком ближайших советников. И я, на автомате, начала к ним присматриваться, ища того, которого молодая девица могла променять на Елисея. Самой вычислить их было пустой тратой времени, нужно подключать тяжелую артиллерию в виде двух опытных старушек. Уж они ради Елисея расстараются, поднимут все сплетни от рождения любимого внучка до настоящего момента, из-под земли достанут требуемый объект. Его стоит только пожалеть. И судя по навостренному носу бабы Янины, она уже сделала стойку, как охотничья борзая.

Сначала нам дали возможность чинно отобедать борщом с пампушками, кашей с грибами, блинами со сметаной да медом, пирогами с рыбой и так далее и тому подобное. Голод «душевный» гасило традиционно — заедала тем, что бог послал. Ох, «десяточка» моя, «десяточка»! После столь обильного обеда нещадно тянуло в сон.

Государь еле дождался окончания лечения моего стресса и начал допрос с результатов обучения колдовству. Я нагло отмалчивалась, наворачивая очередной блинчик со сметанкой. И вообще, я не специалист по данному профилю, а скорее тяну на подопытного кролика. Слово взяла баба Янина:

— Колдовать у Маши не выходит, — сразу с места в карьер огорошила она царя. Мужика аж жалко стало, весь поник. Нельзя ж так резко, сердечко-то беречь нужно. — Пробовали мы по-всякому, но колдовство ей не подвластно, не видит она его, — поставил мне диагноз сказочный персонаж.

Царский стол был покрыт скатертью с вышитыми расписными узорами. Юноша и девушка, взявшись за руки, шли по цветущему маковому полю. Хорошо бы вот так же взявшись за руку пройтись по цветущему полю с Любомиром или посидеть, обнявшись, на берегу реки вечерком, и полюбоваться лунной дорожкой. И вдруг локоть Любомира больно врезается в мой бок. Всхрапнув, я открыла глаза и вижу узурпатора власти вместе с коллективом советников. Блин, ну вот только что-то хорошее в этой сказке начало происходить!!!

— Значит, вы с Ягой плохо учите, а Маша ваша, просто последняя лентяйка! — орал царь.

Все притихли и вжали головенки в плечи. И на кой надо было меня будить, эту часть лебединого озера я бы с удовольствием пропустила. А так, надо хоть получить удовольствие от головомойки, которую хочет устроить нам этот гарант стабильности в отдельно взятом царстве-государстве. И я разбила кружку, из которой выпила вкусный квасок. Сцена первая — так сказать: не ждали.

Ну, и уж коли меня накормили, напоили и даже дали чуток поспать, я решила снизойти до беседы.

— Я бы хотела услышать точную формулировку предсказания злополучного волшебного зеркала, чтоб ему весь остаток своего срока работы отражать прыщавых подростков, страдающих как Марфа от навязчивой любви, и слушать все их душевные мытарства.

Баба Янина от моей доброты побледнела чуток и локоточек прибрала подале от меня.

— Зеркало сказало: «Прибудет к вам мать с дитём и поможет разгадать зло и снять колдовство с царевича», — замогильным голосом продекламировала баба Янина.

Зевнув, я спросила непосредственно у покрасневшего царя, который как рыба глотал воздух.

— И какого лешего вы решили, что в этом пророчестве сказано, что я должна колдовать и самолично расколдовать царевича Елисея? Мать поможет разгадать зло и поможет снять колдовство, соответственно. И никто не сказал, что мать самолично разгадает зло и самолично снимет колдовство. А вы точно уверены, что упомянутая мать это я?

И все дружно задумались над моими рассуждениями. Но всю малину как всегда испортил диктатор в кафтане.

— Пока другие кандидатки в матеря из пророчества отсутствуют, будешь данное пророчество выполнять ты.

— Тогда я требую с вашей стороны полного содействия в проведении расследования, — вот какая я смелая и никого не боюсь вот ни капельки! А, наверное, зря.

— И чем это я тебе мешать изволю? — не отставал самодержец.

— Тем, что вмешиваетесь в расследование, своими распоряжениями отвлекаете нас от прямой деятельности и скрываете необходимую информацию, — завелась я.

От такой наглости терпение царя-батюшки закончилось:

— Стрельцов сюда позвать!

Я разбила тарелку. Сцена вторая: приплыли. И в образовавшейся тишине обратилась к царевичу:

— Выражаю тебе, Елисей, благодарность в проведении допроса священника Акакия. Если бы не твоя смекалка, напор и творческий подход, я не уверена, что святоша открыл бы нам таинство исповеди.

Глаза у Елисея загорелись, и он смущенно порозовел. Царь внимательно рассматривал сына, как будто увидел впервые. Ко мне же подошли два стрельца, я решила не задерживать ребят и посетить с экскурсией столичные казематы. Приобняв растерявшуюся Янину, с улыбкой ласково проговорила:

— Мы тут с ребятами по делам до тюрьмы пройдемся. На вас с ягой Ванюшку моего оставляю. Если с ним что-то случиться, вернусь и с обеих шкуры спущу.

В трапезной грянул гром. Вот на этой позитивной ноте, взяла одного из стрельцов под руку и отправилась изучать темную сторону своей сказки. Остальные присутствующие, пооткрывав рты, остались за столом. Выйдя во двор, мы нос к носу столкнулись к Любомиром и его конниками, к сожалению, полностью одетыми. Он внимательно оглядел меня, особо задержал взгляд на моей руке, лежавшей на согнутом локте стрельца.

— А куда это вы направляетесь, Мария Васильевна? — спросил Любомир, перегородив нам со стрельцами дорогу до тюрьмы.

— Да вот, решила пройтись до ваших казематов, царь-батюшка предлагает туда переселиться. Нужно присмотреться, может и понравится? Как вы считаете? — решила я пококетничать, если уж с купюрами не сложилось.

— Это за что ж такая честь Вам? — улыбаясь, поддержал мой шутливый тон старший конник.

Неужели, у него и чувство юмора есть, и ямочки на щечках? Эх, заприте меня с ним в ваших казематах!!!

— Тогда, разрешите мне вас сопроводить и все показать.

«Да, да, да!» — кричал весь мой организм.

— Ну, не знаю, будет ли это удобно? — отчаянно моргала я ресницами.

— Я отвечаю за вашу безопасность. Прошу, — он отступил чуть вперед и предложил мне свой согнутый локоть. Я воспользовалась предложением и отметила, что ладошка немного подрагивает. От осознания того, что я могу его потрогать все мысли вылетели из головы, а в организме наступила весна. Вдруг оказалось, что солнце светит ярче, цветы пахнут слаще, а птицы поют звонче.

Мы спустились в какое-то подвальное помещение, в котором было темно и сыро, присутствовал неприятный запах, с разных сторон доносились жутковатые звуки. Страшно не было, ведь я держалась за ЛЮБОМИРА. За целый день я уже находилась по городу и решила определиться с местом пребывания.

— Любомир, подскажите, а тут есть камера поприличней?