Глава 10

Доброе утро! — кричали моя душа и тело. Как же хорошо-то!

Это мои хозяюшки решили устроить праздник, и организовать полноценный отдых: попариться с утра пораньше в баньке, да с веничком, да с кваском. А сейчас мы сидим с бабушками и Ванюшкой в предбаннике, закутанные в простыни, попивая квасок и поедая завтрак. Ловлю на себе глупые и довольные улыбки Яги и Янины, и также глупо им улыбаюсь в ответ. Ванечке баня тоже понравилась, он с удовольствием играл в водичку в тазике, со смехом и писком ею же брызгался. От такой неги меня немного разморило, и, видимо, я ненадолго задремала, так как очнулась в предбаннике одна-одинешенька в простыне на лавочке. Рядом со мной лежала стопка чистой одежды.

Разомлевшая после парилки, я, грациозно пошатываясь, плавно вывалилась из бани. Встретили меня яркое солнце и запах свежей древесины. Хотелось летать и улыбаться всему свету. Душа требовала мира во всем мире и музыки. Единственное, что раздражало, это суета, творящаяся у нас во дворе и громкие звуки. Источником этих звуков оказалась бригада знакомых мне стрельцов во главе с Тихоном Игнатьевичем. Все эти серьезные вои в по пояс раздетом виде сосредоточенно пилили бревна, Тихон в центре рабочей площадки колол дрова, остальные собирали их по двору и складывали в аккуратные поленницы. Учитывая количество стрельцов и скорость их работы, бабушки решились запастись на пяток лет вперед. Но это было для меня неважно. За работой полуголых мужчин, занятых физическим трудом, я могла наблюдать бесконечно. Тихон, наклоняясь до земли, брал чурку, при этом его штаны обтягивали длинные и накаченные от верховой езды ноги, а спина демонстрировала красоту мышц. Старший стрелец ставил чурочку на пенек, ставил ноги на ширину плеч и замахивался топором над этой счастливицей. Я отчаянно завидовала деревяшке, ибо вид спереди этого лесоруба завораживал. Руки играючи держали огроменный, по моим меркам, топор и с легкостью опускали его на чурку. Та, в свою очередь, легко разлеталась на две, а то и на три части. И это действие продолжалась методично в высоком темпе. Мое дыхание участилось, хотелось подойти к старшему стрельцу и обтереть его взмокшую спину. Подчиненные Тихона тоже не отставали и работали мышцами, наклонялись и приседали ответственно и ритмично. От столь богатого выбора и аппетитного зрелища захотелось встать на носочки, потянуться руками вверх до характерного хруста в позвоночнике и проорать нечеловеческим голосом: «МУЖИКА БЫ!!!». И только мои нижние конечности стали приподниматься на пальчики, а верхние потянулись к солнышку, старший стрелец обернулся ко мне и посмотрел с ухмылкой. Меня, как из ушата, холодной водой облили. Ах, так! Мной решили поманипулировать. Ну что ж, за стриптиз с утра, да после баньки отдельное спасибо, а вот за скрытые мотивы я тебе, Тихоня, отдельно мстить буду! Вот так, со злой решительностью, я и надумала продолжить это утро.

— Доброе утро, Тихон Игнатьевич, что ж Вам все покоя нет? В такую рань и уже весь в делах? Умаялись, небось? — пропела я елейным голосом.

А кто сказал, что женщина от бесплатного стриптиза добреет? Это, если представительница прекрасного пола вдоволь сыта мужским вниманием да ласками, то данное представление — услада для ее очей, а если барышня на сухом пайке и испытывает, так сказать, «голод», то эти дразнилки только злят ее и вызывают неконтролируемую агрессию. Поэтому извиняйте, сами напросились.

— Да вот Баба Яга попросила по хозяйству помочь, — почувствовав неладное, оправдывался стрелец.

— А рубахи вы сняли, чтобы не порвать? — продолжала я, мурлыкая.

— Баба Янина захотела простирнуть, сказала, что пока мы ехали с царских конюшен, они запылились, — пытаясь загладить свою вину, докладывал мужик.

— А сейчас, я смотрю, вы от работы совсем взопрели. Может, мне тебе на спинку в баньке полить? — уперев руки в боки, зло шипела я.

— Да что вы, Мария Васильевна. Как можно Вам так утруждаться? — мотая головой, оправдывался стрелец.

Он быстрым шагом подошел к колодцу, находящемуся в трех шагах от меня, взял ведро, полное воды, и опрокинул себе на голову. Струи полились по его волосам, бороде, плавно пробегая по высоко вздымающейся от работы груди, ласково омывая стройные бока, намочили штаны. От столь аппетитного зрелища мое сердце часто забилось, руки стали подрагивать, а в пальцах появился непреходящий зуд от желания притронуться к живому Давиду. Фигура Тихона отличалась от экспоната, стоящего в музее имени Пушкина, только наличием мокрых штанов и бороды. Старший стрелец бросал на меня призывные взгляды, отчего у меня проснулось чувство самосохранения и ответственности за любимое дитятко. Я отчаянно пыталась проморгаться и успокоиться.

— Что ж, не буду Вам мешать работать и принимать водные процедуры, — заикаясь пожелала я стрельцу, — Увидимся позже, — и поплелась на дрожащих ногах в терем.

Вот, и как в таком состоянии я должна думать о нашем, и так гиблом, деле? Ох, старые перечницы, что-то вы перемудрили с манипуляциями. Моя благодушность из-за вредного характера и так — явление редкое. А тут еще мстительность разлилась по всему организму, подстегнутая разыгравшимся «аппетитом».

Я вошла в горницу под хитро прищуренными взглядами престарелых глаз.

— А вы меня сегодня наповал удивили, — начала я свою «мстю». — И как часто вы себе подразделение симпатичных военнослужащих заказываете для услады глаз, бабулечки мои раскрепощенные?!

Самодовольные ухмылки моих экспертов по обнаженным мужским телам сменились недоумением. А зря, их потугами усладить мой взор и привлечь внимание к красавцу Тихону, я была польщена. Это ж надо было так заморочиться: организовать доставку бревен на три года вперед, вызвать действующее подразделение стрельцов, замотивировать их на расколку дров в полуобнаженном виде!!! И все для меня единственной и любимой!!! Я еще таких сюрпризов ни от кого не получала! Так, отвлеклась от мести. Сюрприз, сюрпризом, а «мстя» — дело святое, чтобы, так сказать, впредь неповадно было от дела всякими глупостями отвлекать!

— А мы-то тут, Машенька, причем? — недостоверно косили под простушек бабульки. — Это ты у нас — спелая вишенка ходишь, да то конников, то стрельцов очаровываешь.

Надо признать, что с объектами очарования мне повезло! Хуже было бы, пленять и впечатлять быков да козлов.

— Слабая версия, эксперты мои недалекие, — язвила я. — Вот ни капельки не поверю, что отряд стрельцов самовольно залез во двор к двум скромным, но великим колдуньям с желанием в непотребном виде поколоть им дрова и сложить опосля в ровные поленницы.

— Да что ты в мужиках-то понимаешь! Вон посмотри, как Тихон воспылал страстью плотской к тебе, девица неразумная! — подойдя ближе к открытому окну, почти прокричала Яга.

Тихон в это время, подбоченясь, с горделивой походкой, демонстрируя все стратегически важные и мокрые места продефилировал мима окна в одну сторону, и, видимо, для закрепления результата — в другую. У меня от данного действа брови поползли вверх.

— Ой, да как я смею надеяться на то, что старший стрелец, взрослый мужчины, уважаемый боярин может меня, бабу (замечу: давно не девицу) без рода, без племени, без приданного или хотя бы захудалого хозяйства, да еще и с дитём малым на руках от неизвестного мужика, захочет замуж позвать, ни разу за опытность мою не укорить, сына моего полюбить и воспитывать, как своего, обеспечить нас всем, что моей душеньке избалованной заблагорассудиться, любить и лелеять? — пошла я во все тяжкие аргументы. А что, меня тоже не на помойке нашли и не пальцем делали. Я ведь не скромная девица, безропотно соглашающаяся пройтись за огородами ради прослушивания лекции о звездочках. А лапшу на уши и сама могу понавешать, еще и с курочкой, грибочками да под сливочным соусом. Потом всю жизнь ко мне за добавкой бегать будет!

Тихон, видимо, не рассматривал свой стриптиз с такими далеко идущими планами, поскольку, услышав мои доводы, неожиданно споткнулся и растянулся на пыльной земельке с изумленным лицом. А вот удивить моих бабусек — дело не простое, они задумались, явно просчитывая свой следующий ход. Я решила не упускать инициативу из своих цепких рук и пошла на абордаж.