Райнхолд продолжал неподвижно стоять, не решаясь пошевелиться, и Локквуд махнул рукой:
Ладно уж, сегодня не буду... Сядь.
Поразительно, но после этих слов паника, колотившая Раена, немного отпустила его. Вернее, она уступила место равнодушному оцепенению смертника. Конечно же, начальник охраны не станет его убивать – глупо было бы о таком думать.
Существует столько вариантов более интересных и приятных развлечений – как он мог забыть, он ведь нужен Локквуду живым.
А может быть, его страх просто достиг какой-то критической черты, после которой все становится неважным: и жизнь, и смерть, и боль, и отдаваемые кем-то приказы. Раен огляделся, хотя прекрасно знал, что стульев в дежурной комнате больше нет, а потом молча опустился на холодный бетонный пол рядом со столом и обхватил колени руками. Прилив адреналина на несколько часов выдернул его из цепких лап мертвенной апатии, заставив все чувства вскинуться, как языки пламени костра, в который плеснули бензином. Но стоило страху немного отступить, как у Раена снова появилось ощущение, что ему абсолютно безразлично, что будет дальше.
– Уильям Гордон Тейлор, – внезапно произнес Локквуд. Раздельно и торжественно, с
выражением, вызвавшим в памяти Райнхолда судебные заседания.
Раен не поднимал головы, невидящим взглядом уставившись в пол, поэтому он лишь услышал, как зашуршала перекладываемая на столе бумага. Кошка хочет поиграть с мышкой, так? Пускай играет. Мышке безразлично.
Безразлично, безразлично, все безразлично.
Начальник охраны привычно закинул ноги на стол, устраиваясь поудобнее, и продолжил читать:
– Кличка: Сушка. Место рождения: Чикаго, штат Иллиноис. Год рождения: одна тысяча
девятьсот тридцать третий. Разведен, имеет двоих детей – Мэгги и Сэта. Привлекался к уголовной ответственности восемнадцать раз. Первый раз в сорок шестом за карманную кражу. Потом в пятьдесят четвертом – за систематическое бытовое насилие. В шестьдесят первом – за совращение несовершеннолетних.
Потом за участие в ограблении, потом за кражу со взломом и снова за ограбление... – Локквуд отшвырнул от себя бумаги. – Подох от сердечного приступа в Нью-Йорке в девяносто четвертом. Дело в архив, – завершил он с отвращением. – Не сильно полезная была жизнь, а? Как думаешь?
Начальник охраны снова откинулся на спинку стула и взглянул на неподвижно сидящего Раена. Тот зацепился глазами за крошечную черную трещинку, змеящуюся по стене в паре футов от него, и теперь не отрываясь смотрел на три тонких черных излома. Сердечный приступ – это, конечно, самый простой и самый надежный диагноз. Еще можно назвать причиной смерти передозировку контрабандных наркотиков. Или алкоголя, тоже контрабандного. Как будвайзер. А от чего же еще может остановиться сердце у здорового, в общем-то, хотя и не сильно молодого мужчины? Райнхолд тряхнул головой, прогоняя вновь отчетливо проявившееся на внутренней стороне сетчатки видение-фотографию – скорчившееся в последней судороге тело с черным провалом рта и серым пергаментом кожи, обтягивающим лицо, и из угла рта стекает по подбородку белесая струйка слюны.
Ты будешь следующим, Раен. Вот увидишь, ты станешь у него следующим.
А ведь он мне в отцы годится, забавно, правда, Раен? – продолжил Локквуд, не дождавшись
никакого ответа. – Только я его не убивал, понимаешь? Не у-би-вал, и все тут, – он снова отхлебнул виски. – Он умер от сердечного приступа, слышишь? А я – я тут не при чем, это просто стечение обстоятельств, понял? – Если бы Райнхолд не знал начальника охраны так хорошо, он бы поверил, что голос Локквуда и впрямь чуть дрогнул, когда тот произносил эти слова – словно бы оправдывался в чем-то. Прошуршала в пепельнице затушиваемая сигарета, и зажигалка тут же щелкнула снова. – Не люблю... не люблю незапланированные смерти. Даже таких ублюдских подхалимов... как этот чертов Тейлор...
На этот раз в его голосе послышалось почти искреннее сожаление, и Райнхолд осторожно поднял голову, пытаясь понять, к чему или к кому на самом деле относится эта очередная издевка. Что это именно издевка, сомневаться не приходилось – в противном случае начальник охраны едва ли счел нужным посвящать его в свои переживания, даже если бы он от выпивки вовсе не держался на ногах.
Повтори-ка, что ты мне там говорил про шантаж? – неожиданно сменив тему, обратился к нему Локквуд. Райнхолд моментально отвернулся, плотнее сжимая сцепленные на коленях пальцы: необходимость отвечать прошила внутренности ледяной адреналиновой иглой мгновенно пробудившейся паники. – Ну же... скажи... ты ведь осуждаешь меня, так?
Чего ты от меня хочешь, – отрывисто проговорил Райнхолд без вопросительной интонации. Тут же левая скула его вспыхнула жарким очагом колючей боли, а перед зажмуренными глазами заметались огненные пятна. Он не успел заметить, как начальник охраны сжимает пальцы в кулак и отводит руку для удара – в сознание впечатался только впившийся в него полусумасшедший взгляд темно- карих глаз, да собственный, услышанный как будто бы издалека, вскрик.
Неверный ответ, – хрипло констатировал Локквуд. – Говори правду, если не хочешь
получить еще... – Раздирающая боль растеклась по скуле, понемногу проникая вглубь костей и растворяясь там. Райнхолд молчал, и Локквуд внезапно со скрипом развернулся на стуле и с бешеной силой затряс его за грудки, обдавая запахами табака и виски:
Ну говори же, говори чертову правду! Говори, что думаешь, хрен тебя подери!!
Раен не успел заметить, когда в нем начала разгораться ответная ярость – непреодолимая и обреченная, ярость человека, загнанного в угол и забывшего об ощущении опасности.
Правду?! – выплюнул он в лицо Локквуду. – Да с каких это пор ты вдруг стал интересоваться моим мнением, а, мистер начальник охраны? – он выкрикивал это на надрыве, который раньше не был знаком даже ему самому, выхаркивал из себя сгустки горькой злобы и перебродившей боязни, не решаясь остановиться,
даже чтобы набрать воздуха в легкие, потому что знал: если он сейчас замолчит, он не найдет в себе сил договорить до конца, до самого конца, и будь что будет...
Тебе, блин, нужна правда? Ну, слушай! Ты чертов сукин сын, ты на всю голову больной, дерьмовый подонок, и ты об этом прекрасно знаешь! Ну что же ты, бей? Бей! Давай, ну, бей дальше! Ты ведь этого добиваешься?! – Раен оборвал себя, заметив, что начальник охраны сидит, закинув ногу на ногу, и смотрит на него с искренним любопытством. Спокойно, изучающе, даже, кажется, чуть улыбаясь – как будто и не тряс минуту назад Раена за грудки с таким лицом, как будто собирался перегрызть ему горло. То был кто-то другой, не Локквуд. Иная личина, проступившая из-под маски, ненадолго смытой алкоголем. Раен не успел задуматься о том, каким был этот другой.
Пауза длилась ровно столько, сколько требовалась, чтобы понять, что он повел себя слишком смело. Совсем как тогда, в ночь, после которой он долго залечивал ожог на левой руке. Грудь сдавило звенящее ощущение тревоги.
Когда под босыми ногами рассыпаны тлеющие угли, вот сейчас ты наступишь на них и...
Вот сейчас начальник охраны глотнет еще раз из бутылки и произнесет, поднимаясь во весь рост: А вот это ты сделал зря, мой хороший...
Наверное, злость и отчаяние под взглядом Локквуда понемногу сменились на лице Раена на растерянный испуг, потому что начальник охраны криво усмехнулся. Усмешка эта отчего-то почудилась Райнхолду какой-то вымученной – как будто начальнику охраны сейчас было больно двигать мышцами лица.
Нет, Раен... не угадал, – медленно произнес Локквуд. Дотянулся до бутылки, запрокинул
голову, вытряхивая себе в глотку последние капли жгучей золотистой отравы. Аккуратно поставил бутылку под стол. Задумчиво договорил, глядя поверх головы Райнхолда: – Сейчас я добиваюсь не этого.