Рекламная улыбка «Добро пожаловать в агентство Оширо» не погасла на моем лице, но я бросил красноречивый взгляд на Юрия. Сукин сын, говорил этот взгляд, теперь я понимаю, почему ты ничего не захотел объяснить мне заранее. Юрий прекрасно уловил суть моего молчаливого послания и склонил голову с видом побитой собаки.

Я испустил длинный вздох. Убил бы сейчас ради кружки пива.

Однако старые рефлексы уже включились в работу, как спутниковая солнечная батарея после многих лет простоя. Мой мозг начал разрабатывать план, учитывавший все второстепенные и третьестепенные детали, все ключевые моменты — бесконечный список задач, которые порождала ее простая просьба.

Я тряхнул головой, проклиная себя, проклиная Юрия, эту девушку и всю Солнечную систему разом, но вовремя вспомнил, что с этой девицей надо действовать осторожно, и в последнюю секунду переформулировал свой вопрос:

— Надо кое-что уточнить, мисс. Фальшивые удостоверения бывают разные. Какое именно хотите вы? Стандартное, для касс в гипермаркетах и банковских терминалов? Или полноценный индивидуальный нейрочип с генетическим кодом и всем, что полагается?

Дакота Новотны сделала легкий жест, который, несомненно, означал раздражение.

— Мне нужно настоящее удостоверение. Нейрочип, генетический код, мне без разницы, все, что хотите, но что-то, что позволит мне перемещаться, открыть счет в банке и не тратить без толку столько энергии, чтобы пройти заурядный таможенный контроль и…

Она осеклась, но смысл ее слов начал медленно доходить до моего сознания. Ее упоминание о затраченной энергии я сперва отнес на счет усталости, но тут меня осенило.

Как эта девчонка смогла пересечь международную орбитальную границу, затем две или три государственные границы на Земле между Казахстаном и Греноблем, не имея не только подлинного удостоверения личности, но даже самой жалкой подделки, купленной на черном рынке в Каире или Алма-Ате? Однако я не стал задавать этот вопрос, временно отложив его в ящик вместе с предполагаемым ответом, что «все бумаги, подлинные или фальшивые, были утеряны, украдены или безнадежно испорчены по прибытии на Землю».

— Итак, — вернулся я на свои рельсы, — повторюсь, чтобы избежать недопонимания: вам нужна полноценная идентификационно-кредитная международная карта, позволяющая открывать банковские счета и получать визы, с встроенным индивидуальным нейрочипом, генетическим кодом и голограммой ООН?

Девушка сделала недовольную гримасу.

— Ну, если вы так говорите, то, видимо, да…

Она вновь принялась перелистывать страницы «Лайфа», словно разговор ее не особенно интересовал. Оставайся профи, сказал я себе, оставайся профи.

— Хорошо, — сказал я, — это возможно. Но понадобится месяц. И предупреждаю: придется раскошелиться.

Краем глаза я заметил, как благодарно посмотрел на меня Юрий. Убил бы его на месте.

— Раскошелиться?… — Дакота была заинтригована.

Она решительно отложила «Лайф» и убийство Кеннеди. Слегка сердитое выражение на лице делало ее еще более красивой и своенравной.

— Да, — ответил я, — раскошелиться. Это будет стоить кучу бабок.

— То есть… денег? — переспросила она.

— Да, — подтвердил я, — много денег.

— Сколько?

Я быстро прикинул. Я не мог задействовать старые связи: учитывая мое недавнее прошлое, это выглядело бы как попытка вернуться к прежним делам. Если дойдет до копов, они наверняка оценят. Такого рода новости в городе распространяются быстро. Остается одно — выполнить работу самому, как в старые добрые времена, только быть еще осторожнее, чем раньше.

Я закрыл глаза и, кажется, не сумел удержаться от легкого смешка. А открыв их, тут же натолкнулся на пару звезд, опасливо меня изучающих.

— Позднее будет видно, — сказал я, — нам надо состыковаться с Юрием… Имеется куча вещей, которую нам с ним надо утрясти.

Я в последний раз взглянул на зеленые звезды, затем послал Юрию недвусмысленный взгляд. Юрий разглядывал подошву своих старых кроссовок.

Когда мы уходили, Дакота взяла другой номер «Лайфа» шестидесятых годов. У меня создалось впечатление, что я был интерлюдией между смертями Кеннеди и Мэрилин Монро.

Мы с Юрием молча поднялись на первый этаж.

Была уже глубокая ночь. И стояла невыносимая жара.

Конструкторы «Утопии» не могли предвидеть, что однажды климат в этой стране станет тропическим, поэтому в здании не имелось кондиционеров, кроме маленьких индивидуальных моделей, купленных с рук и работающих на жидком азоте, которые к тому же постоянно ломались. Совсем как в моем офисе.

— Налей мне пива, сукин ты сын, — сказал я, облокачиваясь на борт бильярдного стола.

Юрий прошел к бару и принес нам две бутылки вьетнамской подделки под «Корону» с лимоном в горлышке. Все по полной программе.

Потягивая алкоголь, мы направились на террасу, которая нависала над долиной. «Ночь была цвета телеэкрана, настроенного на пустой канал» — вступительная фраза из «Нейроманта» Уильяма Гибсона, культовой книги всех пиратов мегаполиса, как заведенная крутилась в моей голове. Небо было именно такого цвета.

Мы уселись в потрепанные кресла. Настроение было созерцательное. Я отхлебнул полбутылки вьетнамской «Короны» и крякнул от удовольствия.

— Ну что же, — начал я, — помнится, я говорил тебе, что больше не намерен ввязываться ни в какие авантюры. Видимо, ты меня недопонял, — я мягко махнул рукой, видя, что Юрий хочет перебить меня, надо полагать, с какими-нибудь неискренними извинениями. — Ладно, проехали. Теперь ты, конечно, думаешь, что раз я дал обещание, то выполню его. Месяц, максимум два… Хотя ты прекрасно знаешь, что я больше не держу у себя «набора гангстера» — нейровирусов, программ по перенастройке мозга, секвенсоров фрактальных препаратов, нейрокомпьютера «Intel-Toshiba», напичканного всяким разным… Все это теперь в музее Технопола, приятель.

— Да, я это знаю, — тихо отозвался Юрий.

Я искоса поглядел на него, штурмуя вторую половину бутылки.

У него был такой вид, как будто его что-то сильно угнетало. Например, как будто ему было известно нечто очень важное, о чем другие не догадываются.

— Давай, выкладывай, — прямо сказал я.

Юрий подскочил в кресле и робко улыбнулся; каждая пора его кожи излучала волны благодарности.

— Я могу раздобыть полный набор, высшего класса… У меня есть связи в триаде…

Я фыркнул.

— Не смеши меня.

Юрий выпрямился.

— Уверяю тебя. Через наших девиц, Пат и Эм-Си; их дружки хороводятся с гангстерами из Чайнатауна.

Я молча покачал головой. Черт возьми, более гнилого плана он не мог придумать?

Я повернулся к Юрию. Я больше не смеялся.

— Слушай меня внимательно, — сказал я ему. — Мы больше не в 2015 году, ты это понимаешь? Схема «Папочка вступил в Сопротивление»[7] больше не прокатит, забудь о ней. Мне нужен нейрокомпьютер последнего поколения, чистый и анонимный, с базовым набором программ и секвенсором стандартных препаратов. Ты пойдешь и купишь его в обычном магазине, по самой заурядной кредитной карте, которую я тебе дам. И ради всего святого, не пой мне больше о твоих аферах с триадой, договорились?

Я заметил, как он сник. Пожалуй, я был слишком резок, но мне требовалось выпустить пар.

— Эй, отвечай, договорились?

— Да, — выдохнул Юрий, — договорились.

— Не впутывай своих девиц в наши грязные дела. Ты понял?

— Да, понял.

— Великолепно! А теперь, может, принесешь нам еще по пиву, что-то в горле пересохло.

Когда он возвратился с двумя новыми бутылками, я повернулся к нему. Мы сидели лицом к долине; казалось, она простирается до другого конца мира.

Я сделал большой глоток вьетнамской «Короны».

— Ну а теперь, когда мы обговорили все мелочи, давай перейдем к самому главному, старик.

— Что ты имеешь в виду?

— Что, разумеется, я хочу знать все об этой красотке, которая сейчас читает «Лайф» в библиотеке.

*

Дакота Новотны-Барроуз представляет собой результат одного из самых причудливых сочетаний генов, которые только могла создать эта чертова планета. Так начал Юрий.

Ее мать, в девичестве Джессика Ивановна Новотны, появилась на свет в семье палестинской христианки из Газы и русского инженера из Иркутска. Таким образом, по линии матери Дакота с одной стороны унаследовала арабскую кровь и, кажется, французскую, а с другой — русскую с четвертью бурятской. Родившись в середине девяностых годов двадцатого века в Казахстане, недалеко от Байконура, где работал ее отец, Джессика Новотны в самом раннем возрасте объявила о своем призвании стать инженером-астронавтом. К десяти годам она уже регулярно проходила испытания на центрифуге и неплохо управлялась с симуляторами. В двадцать шесть лет Джессика стала одним из самых молодых астронавтов, когда-либо работавших на крупных международных станциях. В 2025 году, когда ей исполнился тридцать один год, руководство нового департамента ООН назначило ее командиром экипажа многомодульного окололунного корабля.

Речь шла о создании лунной орбитальной станции-кольца. Планировалось возвести вокруг Луны цепь вспомогательных узлов, от которой, как от центра, расходилась бы сеть станций, вынесенных на лунную орбиту и формирующих кольцо. Здесь, на Луне, Джессика встретила Орвиля Рено Барроуза, молодого человека американо-бразильского происхождения, сына Джима Рено Барроуза и Вивиан Кристианы да Оливейры. Орвиль работал в компании «SEVODNIA KOSMOS», одном из первых предприятий по орбитальному строительству, обосновавшемуся на Базе Армстронга. Со стороны отца Дакота унаследовала как ирландско-шотландские, так и индейские (племена сиу и чероки) корни, не говоря о взрывном коктейле, получившемся от смешения европейской и бразильской крови.

Теперь я мог объяснить себе то ошеломляющее впечатление, которое произвела на меня Дакота. Я понял, что глаза у нее — полуславянские, полусибирские, нос — кельтский, рот левантийский, бразильская матовая кожа и афро-американские волосы, форма лица европейская с легким налетом Азии. Но вместе с тем, по свежей памяти воскрешая ее облик, я догадывался, что сочетание генов было еще более причудливым, если прибегнуть к выражению Юрия. Каждая черта Дакоты носила отпечаток ювелирной работы природы, продолжавшейся в течение многих поколений.