Перетекаю вместе со своим пальцем к нему в рот. Оглаживаю десны, язык, ласкаю бархатные щёки... "Кажется именно так, – повторяю то же самое движение у него во рту, но не резко, а нежно и словно лениво, – ты так меня проверял или отшивал? Да, мой мальчик? Открой глаза, ну же".

Кир открывает глаза. Почувствовал.

- Молодец. Всё правильно.

Снова вплотную... к нему губами... На чём я остановился? Поцелуи, дорожка поцелуев по губам, в конце каждой – лёгкое касание в каждый уголок.

Мне не надо касаться его, я и так знаю, что Кир возбуждён. Я даже знаю, что у него нестерпимо ноет внизу живота. "Придётся потерпеть, Кир, сегодня всё будет медленно и красиво, так, как должно быть в первый раз".

Прижав к себе, аккуратно опрокидываю своего мальчика на спину, на ковёр.

Нависаю. Целую глубоко, жадно. Кир отвечает, но слабо, несмело. Всё также страшно?

Отстраняюсь.

Зажмуривается. Провожу пальцем по спинке носа, ниже, по губам, подбородок – прочерчиваю линию до ключиц. Останавливаюсь. Две пуговицы сверху – нараспашку, третья, застёгнутая, не пускает.

Кир руками хватается за распахнутый ворот рубашки. Пытается их сблизить, стянуть. Ладно, не буду.

Дожидаюсь, чтобы руки, стискивающие ткань чуть ослабли. Расстёгиваю пуговицу на его джинсах.

- Поможешь?

Смотрю на него. Жду.

Кивает, не открывая глаз. Приподнимается. Стягиваю. Следом – носки.

Брифы... Это посложнее будет.

Наклоняюсь над ним. Рвано дышит. Глаза так и не открыл. Дотрагиваюсь пальцами до его лба, дальше щека, подбородок – прослеживаю каждый сантиметр, каждую впадинку, ласкающими движениями спускаюсь ниже. Рубашка мешает, не важно. Дрожащий живот. Веду ниже и без паузы, зацепив пальцами резинку трусов, таким же неторопливым движением тяну их вниз. Кир рывком вскинул руки к лицу, ладонями закрыл глаза – зажмуриться для него уже мало. Глажу пальцами оголившую кожу на бедре. Жду. Приподнимается. Значит можно? Стаскиваю совсем, откидываю в сторону.

Ветровку не снять – мешают поднятые руки. Да и рубашку он не разрешил расстегнуть. Пусть. Потом.

Смотрю на Кира – возбуждён. Член небольшой, тонкий, как у мальчика.

Улыбаюсь – мой мальчик. Так хочется дотронуться... такой трогательный, маленький! "В школе, наверное, дразнили..." От этой некстати пришедшей в голову мысли меня затапливает пьянящая нежность. Протягиваю руку к члену, касаюсь его. Едва-едва. Кир вздрагивает. Подаётся всем телом к руке.

Обхватываю его член рукой. Не сильно. Медленно провожу вверх. На головке выступает капля. Готов.

Наклоняюсь и тягучим движением языка слизываю её. Чувствую, как сильно вздрагивают мышцы живота под моей рукой. Кир пытается отползти от меня. Нет, не дам.

Убирает руки от лица. Упирается ими в меня, в плечи, в шею, в подбородок... куда попал. Не видит. Но не отталкивает, а держит на расстоянии. Глаза по-прежнему зажмурены.

Не буду. Хорошо. Сегодня всё, как ты захочешь. Почти.

Склоняю голову к своему плечу. Рука. Вот она. Наконец. Рядом. Прикасаюсь губами к пальцу. Ближе всего указательный. Медлю. Ещё раз. Теперь губами прослеживаю по всей длине. Целую. Языком.

Моя мечта... исполнилась.

Обхватываю губами кончик пальца. Забираю постепенно в рот. Облизываю, посасываю. Смотрю на Кира. Неужели можно ещё сильнее зажмуриться, Кир?

Второй палец. Тоже в рот. Теперь два...

Яйца ломит так, что в глазах темнеет. Как там Сашка сказал – в двойной узел? Сложно, но сделаем!

Долго не выдержу. Хорошо, что я – в полотенце. Мне сегодня... Сегодня всё для Кира. А со мной – как получится.

Кир стонет. Тут же, видно испугавшись, рукой закрывает себе рот. Той, что свободна, пока... А свою добычу я не выпустил. Но и Кир не собирался вырываться: его пальцы чуть двинулись у меня во рту... Нравится?

Перевожу взгляд на рубашку. Ветровка, как панцирь. Хочется расстегнуть, распахнуть, содрать все эти лишние тряпки. Почувствовать всего. Мой. Но не сейчас. Может, чуть позже?

Глазами ниже. От выступающей смазки низ живота блестит. Облизать. Хочу вылизать его живот, пупок. Но не получится. Я занят сейчас – рука... Не оторвать меня.

Смазка... К чёрту смазку. Не так. Сегодня будет идеально. Всё для Кира.

Выпускаю его пальцы изо рта – неохотно, лениво. Снова насаживаюсь ртом. Стонет. Кир другую руку по-прежнему держит на своих губах, но забыл закрыть ей рот – я слышу всё.

Пора. Облизываю свои пальцы. Дотрагиваюсь до ануса.

Кир вздрагивает всем телом, подтягивает к себе колени в попытке уйти от меня, вывернуться ... Улыбаюсь: "Запутался? Хотел спрятаться, а получилось, что больше открылся, глупышка".

Мои силы на исходе. Кончу вот-вот, под этим самым крепко закрученным на мне полотенцем. Глажу вход. Со смазкой было бы лучше. Провожу рукой по животу Кира – здесь её достаточно. И уже с его смазкой глажу, разминаю сжатые пульсирующие мышцы. Время подошло. Палец осторожно внутрь. Не глубоко.

Кир распахивает глаза. Смотрит на меня, переводит взгляд на потолок, снова на меня... Он что-нибудь вообще видит? Не важно. Главное – не останавливает.

Медленно-медленно глажу стеночки внутри, изучаю. Продвигаюсь глубже.

Кир опускает одну руку на свой член. "Как тебе хочется, Кир. Но только сегодня".

Вот оно. Стон. Провожу ещё раз. Кир чуть подбрасывая своё тело, подаётся ближе. Его руки уже на полу, пальцами по ковру – чертит глубокие дорожки в ворсе.

Ещё раз провожу, чуть сильнее. Горячий, нежный...

Стонет. Снова чуть подбрасывает себя ко мне, пытаясь повторить.

Повторяю.

Кир снова обхватывает рукой свой член. Пытаюсь попасть в такт с его движениями. Это непросто: "Что ж ты так торопишься..."

Сейчас, совсем скоро... Шумно дышит...

Склоняюсь надо приоткрытыми губами. Целую. Глубже, сильнее, ещё. Языком. Глубже. В ритм...

Тихий вскрик мне в рот. Отодвигаюсь, давая дышать и смотрю, смотрю на него...

Глаза закрыты, стиснуты веками накрепко. Прикасаюсь губами сначала к одному, потом к другому. Ресницы щекочут мои губы. Обнимаю. Прижимаюсь, ловя телом его затухающую дрожь. Нахожу его руку. К губам. Пальцы подрагивают в моей руке. Опускаю вниз. Провожу его рукой по животу, по дорожке спермы. Ещё.

Вторую руку Кир поднял к глазам, положил запястьем на переносицу. Закрылся? "Кир, хочу видеть... Не отгораживайся от меня". Тяну руку на себя, не даёт. Тяну сильнее.

- Кир, посмотри на меня. Пожалуйста, - прошу его.

Хочу показать... Хочу, что бы он знал...

Смотрит. Я уже собрал, вытер всю сперму с его живота его рукой. Подношу её ко рту и, не сводя глаз с Кира, начинаю облизывать каждый палец, потом ладонь, между пальцами. Не упускаю ни миллиметра.

- Ты – мой, Кир, - ложусь рядом с ним на ковёр.

Мой мальчик даже не краснеет, а пламенеет смущением, уползает от меня, ниже, ниже, пока не утыкается лицом мне в подмышку, пытается зарыться под мою руку. Стесняется. Целую каждый палец в подушечку. Кир где-то там горячо дышит в меня. Глажу его по голове.

Мой.

Глава семнадцатая

Солнце давно село – за окном синяя летняя ночь. Мы с Киром рядом на ковре: я ощущаю жёсткий ворс голой спиной. Лежим, касаясь друг друга плечами. Представляю себе лицо Кира, если он узнает, что где-то под нами лежат розовые лепестки – вдавленные нашими телами в пол, растёртые в прах. Воображаю, как он будет подбирать их жалкие ошмётки с пола, и смотреть на меня удивлёнными глазами. Другие, в коробке в шкафу, наверное, уже завяли (курьер предупредил – хранить в холодильнике). Показать ему? Всё, что было ещё пару часов назад в этой комнате кажется мне одновременно и смешным, и каким-то раздражающе неприятным: моя подготовка к приходу Кира, весь этот тщательно спланированный спектакль. Не хочу. Ему не надо знать.

Наверное, со стороны – мы представляли собой занятное зрелище: Кир – всё так же в ветровке и рубашке, я – в полотенце. В неприятно липнущем ко мне полотенце. Я настолько был увлечён своим мальчиком, что не помню, в какой момент кончил: то ли, когда увидел, как он обхватил свой член рукой, то ли когда, я наконец, добрался до руки Кира и взял в рот его пальцы. А может я кончил два раза?