мертвенно-суровой обстановке кладбища при свете луны.

Мимо проходит фельдфебель.

Вьет' Симбо обухом клинка, по пяткам и сердито ворчит:

— Куда стреляешь, чортов водоглотатель?! Целься люке.

Симбо.поворачивает к нему обрюзгшее заспанное лицо.

— Как тут стрелять? В халупах еще, может, свои остались.

Мирные яЯгтели.

— Ты у меня поговори еще, паскуда! Твое дело рассуждать?

Какие там тебе свои? Свои, кои остались, те мертвые уж. А

мирные жители-—чорт-с ними! Кто не велел выезжать отсюда?

Был приказ покидать всем, военную зону. Остались — пеняй на

себя.

Симбо, выпуская-пулю за пулей, остервенело щелкает

затвором.

Фельдфебель ползет от нас в четвертый взвод. Грозит там

кому-то расколоть пустую башку.

Светлеет.

153

— Эх, батареи нет!—вздыхает кто-то.—Вот саданули бы.

.Пули стелются ниже.

Многие ранены.

На мутной стене небосклона качаются округлые линии

распускающейся зари.

По цепи передается приказ об отступлении перебежками.

Звеньями медленно отходим на юго-восток. Наши пулеметы,

прикрывая отступление, жарко дышат в местечко, взбивая на

крышах солому.

За кладбищем уютная долина.

Пули свистят высоко над головами.

-

Благополучно выходим из губительного огня.

Кто-то из нашего взвода рассказывает.

— Симбу-клоупа. братцы, убило. Прямо в рот ахнуло

разрывной. Весь затылок вырвало; мозги как брызнут— мне все

глаза залепило.

'

_

Чей-то фальцет отвечает:

— Царство небесное! Хороший был парень,

увеселительный и простой. ЛуЯше фитьфебеля пригвоздило бы,

гниду. Смерть у ево ослепла, што ли, никак не найдет. Везде

тамашится, а все цел, точно заговорен,

*

Снабжение поставлено из рук вон плохо — солдаты

голодают.

.

Двое из нашего взвода — Шанычш ж Дорошенко— откуда-то

притащили из местечка годовалоого борова. Палить щетину

некогда. Разрубили топором на куша; прямо со щетиной,

154

Кровоточащие куски свиного мяса ловко тискают в

вещевые мешки, в котелки. Руки у них в сгустках крови. i i :

Подходит взводный Никитюк, ввинчивает’ бегающие

глазки на распластанную парную свинину.

— Помогай бог, хлопцкг! Мародерничаете, защитнички,

едри вашу кочку!.

Взводному дали кусок. Он отходит с довольным видом.

■

■ I ' ~ !

После взводного является фельдфебель и просит «кусочек

тепленького»—дают и ему. Денщик ровного, пронюхав насчет

борова, требует кусочек для его благородия «на котлетку».

Получил. .

Шаньгин, облизывая толстые вспотевшие губы, бубнит,

закручивая мешок:

— Вот черти! Сичас ешшо от батальонного за мясом

ггришлгот. Всего борова упрут на коклеты начальству, нашему

брату опять придется итти промышлять.

— Что ж, сходим, не велик труд!—смеется Дорошенко,

подмигивая одним глазом.— Я видел—гам еще свинья

осталась. Жирная, стерва! Пудов на десять будет!

Вмешивается отделенный.

— Вы, ребя, осторожней с энтим делом, а то за

мародерство взгреть могут.

Шаньгин гримасничает, ворочая желваками.

— Гоняют, как сполошные, с места на место, протря

сли все брюха, а кормить—не кормят. Рази так можно? Для

солдата птгпппа первое дело.

.

— Даром, что ли, кровь проливали?—бормочет Доро

шенко.—Жизней своей рискуем, а тут свинью покушать 1 не-моги, '

J55

Вечер тихий и дремотный.

Кружимся в низкорослом лесу, окутанном густым мягким

туманом. Туман плотно оседает на землю, пылит в лицо.

Нас двинули вдоль фронта. На левом фланге отступление

при остановлено .Инициатива боя переходит в наши руки. Идут

непрерывные контр-атаки. Немцы дерутся с остервенением.

Мы идем на поддержку.

Старик-украинец, мобилизованный нами в проводники,

сбился с дороги и ведет нас, видимо, сам яе зная куда.

В густой чаще и кустарниках на лошади ехать нельзя, ■

офицеры спешились и идут вместе о нами.

Командир полка идет впереди всех и 'tepes каждые пять

минут грозит срубить голову бестолковому проводнику.

Растянулись цепочкой на несколько верст. Кружась, выписали

какую-то замысловатую восьмерку, и.. первая рота столкнулась

лицом к лицу с пятнадцатой, шедшей в хвосте. Получилась

натуральная сценка из водевиля.

— Какой части, земляки? — спрашивает командир полка,

усталым голосом.

— Лейб-гвардии Н-ского, — отвечает пятнадцатая рота.

Командир полка стоит в картинной позе с раскрытым ртом.

— Вот так фунт!

А потом минут десять разносит пятнадцатую роту и

проводника.

Все слушают ругань с удовольствием. Она дает передышку.

156

Закурили и снова двинулись в путь, Туман все гуще и гуще.

Сверху спускается косматая тьма; деревья и кусты сливаются с

землей.

Командир полка недоволен проводником;.

—■ Смотри у меня, Иван Сусанин! Я тебя, сукина, сына, проучу!

Если через два часа не выведешь из леса, * так я тебя!.

Проводник роняет ненужные сюсюкшощне подобострастные слова

оправдания.

Солдаты вышучивают командира полка,

— Наш - то Оевасьян не узнал своих хресьяи. Ткнулся своей

пенстгой в пятнадцатую роту и вообразил, что это—сибирские

стрелки какие-нибудь. .

Проходим мимо пятнадцатой. .

— Мотрите, более не попадайтесь! — насмешливо го- сорят

солдаты.

Эх, скорей бы конец пути! Спать хочется, есть хо-' чптся, пить

хочется —■ и все сразу. .

.

Намокшая одежда облегает тело, как кольчуга, тянет к земле.

Тело просит покоя, а нужно игги.

Ветки деревьев, отводимые в сторону впереди идущими

товарищами, бьют сразмаха в лицо, сбивают шапку, которую в

темноте долго приходится искать. .

Третий батальон по «ошибке» обстрелял свой аэроплан.

.Летчик возвращался из глубокого тыла противника., где

сбросил две бомбы и выдержал сильный воздушный бой.

Пролетев немецкие окопы, он вздохнул свободной грудью и.

стал планировать над нашим лагерем довольно низко.

157

t

Idji’O подбили. Изрешетили весь кузов, крылья; Пилоту

прострелили плело и ногу.

Скандал на весь корпус.

Командир третьего батальона, полковник Загуменный,.

уверяет, что солдаты открыли огонь по аэроплану без его

ведома и приказания, стихийно подчиняясь чьему-то нелепому

выкрику: «Бей немчуру!»

Командир полка, не стесняясь присутствием солдат, полчаса,

распекал Загуменного: /

— Что такое ваш батальон, господин полковник, я вас

спрашиваю? Хунхузы эго, с позволения сказать, или

императорская гвардия? Ежели это хунхузы, то отправляйтесь

вы к чортовой бабушке на большую дорогу купцов грабить; а

ежели это гвардия, то ведите себя, как надлежит вести.. Вы

докрыли полк несмываемым позором. Об этом могут завтра

написать в газетах,.

Загуменный начал смущенно оправдывать солдат. Это еще

больше рассердило командира полка:

— Можно не уметь стрелять, колоть, рубить,

ориентироваться по карте, но как же можно не уметь отличите,

евоего от врага? Какой частью тела глядели ваши солдаты, когда

расстреливали лучшего летчика нашей армии? Я вас

спрашиваю: какой?! Неужели эти олухи царя небесного не могут

отличить белый круг от креста? Зарубите отныне каждому на

носу, что немецкие аэропланы имеют снизу на крыльях

отличительный знак в виде крута. Наши—черный крест. При

рецидиве этой мерзости — всех под суд! Расстреляю!

. .Батальонный думает восстановить свое реноме,

разыскивает виновников «недоразумения». Никто не находится.

158

&

Наш взводный резонерствует:

— Надо бы об’явить официально, что' солдат, подавший