– Домой, домой, – бормотал Тим, поспешно покидая офис. Хотелось как можно скорее оказаться в защищенном месте, отгородиться от этого всеобщего сумасшествия.

По дороге он заскочил в давно примеченный магазинчик с разными швейными принадлежностями, купил метра три атласной ленты, выслушав сбивчивые объяснения продавщицы, что мол, вот розовых и красных совсем не осталось. Ему было все равно. Голубая даже где-то предпочтительнее. С жирным таким намеком.

Засунув в духовку мясо и выставив таймер, Тим оглядел стол: вроде бы все уже готово. Теперь есть возможность принять душ. Подготовиться. Он рефлекторно передёрнул плечами и, не давая себе возможности передумать, закрыл за собой дверь ванной.

Затея с ленточкой, наверное, все-таки была идиотской. Он долго стоял сначала в ванной, затем в спальне, пытаясь приладить ее то так, то этак. Выходило не очень. В результате в тот момент, когда Тим уже хотел отказаться от идеи украсить себя и преподнести как подарок дорогому человеку, этот самый человек, нарушая все планы, явился домой гораздо раньше намеченного времени.

– Это мне? – потрясенно спросил Валентин и сделал шаг навстречу.

Тимофей покраснел и неловко переступил босыми ногами по ковру, чувствуя, кажется, каждую ворсинку. Концы голубой ленты, накинутой на манер орденской и небрежно завязанной на боку, колыхнулись, привлекая внимание.

– М-м, – замычал он, затрепыхавшись в бесполезной попытке отстраниться: вошедший с улицы Валентин не успел раздеться, его куртка еще не успела согреться, и прикосновение к обнаженной коже холодной и жесткой ткани было откровенно неприятным.

– М-м, – застонал в унисон Валентин, яростно сминая ягодицы своего подарка и жадно целуя.

Несмотря на дискомфорт, Тим почувствовал возбуждение. Страсть, с которой на него набросились, была очень заразительна и никак не могла оставить его равнодушным. Где-то на кухне надсадно пищал таймер, но сил оторваться друг от друга мужчины не нашли. Черт с ним, с мясом! Авось не сгорит – духовка все-таки была нового поколения и отключалась в критических ситуациях.

Тиму было страшно. Валентин, казалось, совсем потерял голову и ничем сейчас не напоминал хорошо знакомого, привычного, слегка ироничного мужчину. В голову приходило только одно сравнение: тигр. И спорить или сопротивляться желаниям вырвавшегося на свободу хищника было нереально. Валентин умудрился, не выпуская из объятий добычу, скинуть куртку и кое-как избавиться от одежды, время от времени досадливо взрыкивая, когда не получалось сделать этого сразу.

Они упали на неразобранную кровать. Перекатились. И Валентин ожидаемо оказался сверху. Тим напрягся чуть-чуть, но напомнил себе о собственном решении и постарался расслабиться. Отдаться на волю другого человека оказалось не так просто: многолетняя привычка держать ситуацию под контролем, отсутствие опыта в нижней позиции сбивало настрой, и приходилось постоянно себя одергивать: надо!

Валентин, казалось, совсем потерял голову. От податливости партнера, от вседозволенности и черт еще знает от чего. Поцелуи, укусы, засосы… Он был нетерпелив, когда скользнул пальцами в желанную расщелину.

– О-о! – протянул он низким голосом. – Детка! – и закончил с придыханием.

За это Тиму захотелось убить Валентина немедленно, но тот уже ловко перевернул партнера на живот и нетерпеливыми движениями растягивал протестующе сжимающийся анус. Надолго его терпения ожидаемо не хватило и Тимофей почувствовал, как неподатливые и плохо подготовленные мышцы с трудом поддаются напору члена, размера далеко не small.

Потом оставалось только ждать, когда все закончится. Ни о каком феерическом удовольствии речи не шло, но хотелось бы, чтобы стало хотя бы терпимо.

Обвинить Валентина в эгоизме никто бы не смог: едва отдышавшись после бурного оргазма, он постарался вернуть сторицей Тиму полученное удовольствие. Руками, губами… Так, как привык, как умел это делать и, главное, знал как…

– Офигенный подарок, – Валентин довольно улыбаясь чмокнул Тима куда-то в район пупка, – мне понравился.

Тим поморщился от ноток самодовольства, прозвучавших в его голосе.

– Больно? – обеспокоился Валентин. – Ничего, сейчас в душ сходим, а потом полечим тебя немного. Схожу в аптеку, куплю что надо.

Мысль была здравая, но покровительственное похлопывание по плечу и нарочито преувеличенная помощь – тащить на себе Тима как раненого бойца с поля боя не было никакой необходимости – испортили настроение.

Валентин ничего не замечал – или списывал молчание друга на общее состояние и продолжал говорить сам. «Болтает, как будто я мальчик на один раз, подцепленный в клубе, и меня нужно развлечь», – раздраженно подумал Тим, яростно намыливая вторую мочалку и не обращая внимания, что его кожа вся уже в мыльной пене.

– Тим, ну ты чего, я тебя уже помыл всего, – Валентин отобрал мочалку и включил душ, – сейчас вот тут домоем и…

– Прекрати, не трогай меня, я сам, – Тим дернулся от потянувшейся к пострадавшей части тела руки.

– Сам так сам, – хохотнул Валентин и полез целоваться.

Тимофей вырвался и поскользнулся. Упасть не дали, наоборот нежно вытерли полотенцем, накинули халат и как принца повели на кухню, откуда одуряюще пахло жареным мясом.

– Надо же, не совсем сгорело! – Валентин достал из духовки хорошо зажаренные стейки. – Жаль, что ты присесть не можешь, – продолжал он, раскладывая салат по тарелкам.

– Я уже жалею обо всем. Перестань подкалывать.

– Детка, это было твое решение. Чем ты недоволен? Погоди, вот подживет твоя дырка – повторим, тебе понравится.

– Еще раз назовешь деткой, получишь в морду, – сквозь зубы прошипел Тим, ссориться и портить праздник не хотелось, но и терпеть он не собирался.

– Не злись, – сказал Валентин, но таким тоном, что съездить в глаз захотелось с новой силой.

– Спокойной ночи, – Тим отодвинул тарелку, так и не притронувшись к еде.

Валентин посмотрел вслед медленно бредущему в сторону спальни любовнику, пожал плечами и положил себе еще один кусок мяса.

Ночью Тим несколько раз просыпался, когда переворачивался на другой бок, смутно понимая, что Валентина рядом нет. Утром он долго лежал, закинув руки за голову, и смотрел в потолок: кажется, кризис семейной жизни закончился. Вместе с семейной жизнью.

Валентин, проведший ночь на диване в гостиной, был не в духе – его жертву не оценили. Вместо благодарности обвинили черт знает в чем.

– Что значит: я веду себя как пахан на зоне? – возмутился он. – Что значит «опустил» и стал относиться как к петуху? Откуда ты этой херни набрался, специалист по тюремным обычаям?! Ты, ты сам лег под меня! Какие претензии? С чего бы обвинения в использовании?

– Валь, – Тим попытался в очередной раз донести мысль до разозленного любовника, – наша с тобой жизнь превратилась в рутину, ты заскучал, мне было некомфортно, отсюда кризис в отношениях, когда партнеры не стремятся домой по вечерам. Отношения должны развиваться, иначе они заканчиваются. Что у нас осталось? А мы ведь любили друг друга, и я до сих пор люблю.

– И твой поступок был продиктован любовью, – ядовито произнес Валентин, – так чего ты сейчас икру мечешь?!

– Да, любовью. Это был акт доверия, если хочешь, а ты все превратил…

– Во что? Договаривай! – Валентин уже кричал.

– В подтверждение того, что ты альфа-самец, – заорал в ответ Тим и саданул кулаком в стену. Боль немного приглушила гнев, но не до конца. В глубине души нарастало ощущение, что все бесполезно, не достучаться, не объяснить. Вся ситуация в целом стала напоминать дешевый фарс, слезливую мелодраму из тех, что любили обсуждать дамочки на работе.

– Я актив, и ты это знал, – уже спокойнее произнес Валентин.

– С тобой бесполезно говорить, – отрезал Тимофей и отвернулся, бездумно пялясь на подаренный календарь с часами, где по кругу резво бежала красная секундная стрелка, круг за кругом отсчитывая минуты.

До вечера они успели поругаться еще два раза. После третьего, причиной которого оказалась грязная чашка, подсунутая Валентином под руку в тот момент, когда Тим мыл посуду, он вскипел. Он бы стерпел, но в комментарии к действию снова послышались покровительственные нотки, и нервы сдали: