Я сидел, думал про Женю. И мысли были неправильные, пролегающие не в той плоскости, в которой должны проистекать мысли нормального пацана. Почему-то думалось про гибкость, ведь при такой комплекции и занятиях танцами он должен быть очень гибким. Я попытался отогнать мутные образы. Неправильно это было. Да и со школы еще не западал я на парней, и было такое всего один раз. Первая любовь. Острая, как лезвие кинжала. Безответная само собой. Как бы я признался однокласснику, что тащусь от его коленок и пушка на щеках? Страдал молча. До боли кусая изнутри щеку, чтобы не выдать себя, а потом он уехал поступать в другой город и не вернулся. Постепенно все сошло на нет, я успокоился, стал встречаться с девчонками, не чувствуя тяги к своему полу, и радовался, радовался до одурения, что я би, а не гей. Надеялся, что натура больше не проявится. А вот поди ж ты. Женя…

У Герки зазвонил телефон.

– Да? – без энтузиазма ответил он. – Что?! Сын?! – заорал он. – Мужики! У меня сын родился! Понимаете, сын!

Танцы и все остальное было забыто. В гараже стоял радостный рев не хуже, чем от фанатов на стадионе во время футбольного матча. Удивительно! Все же парень родился.

– А вы, а вы не верили, – заикаясь от счастья говорил Герка, – а я завтра пойду еще свечку поставлю. Да даже не одну!

– Ладно, отец ты наш новоиспеченный, наливай!

– Да ну вас! Я сейчас поеду, сына хочу видеть!

– Гер, ну кто тебе его покажет, – попытался угомонить разошедшегося друга Шурик.

– Да хоть через окно, – стоял на своём тот.

– Зачем через окно, – вставил свое веское слово Самсамыч, – договоримся, покажут нормально.

– Эй, – я попытался воззвать к голосу разума, – народ, а что среди нас трезвые есть?

– Такси вызовем!

– Какой дурак поедет в сумерках в гаражи? – продолжал я упираться.

– Я трезвый, – произнес Женя, до того тихо стоявший в стороне и в общем безумии участия не принимавший, – могу за руль сесть. Права есть.

– Не вчера получил? – Самсамыч за руль своей ласточки мало кого допускал.

– Восемь лет назад. Ездить начал раньше, – все уставились на Женю с недоумением.

– А лет-то тебе сколько? – не удержался Шурик. Как-то не вязался водительский стаж с внешностью нашего гостя.

– Двадцать шесть, – усмехнулся тот, по-видимому, зная, что производит впечатление чуть ли не подростка.

– Ну хватит тянуть кота за яйца! – взвыл Герка. – Поехали!

Мы загрузились в машину. Самсамыч, как хозяин, сел впереди, готовый указывать путь. Мы втроем поместились сзади – тесновато, конечно, но нам не привыкать. Женя немного повозился за рулем, подгоняя настройки под себя, пристегнулся, кинув взгляд направо – Самвел тоже щелкнул замком ремня безопасности – и тронулся удивительно мягко и плавно для незнакомой машины.

– На выезде направо, – командовал Самсамыч, – до разворота метров триста, перестраивайся в левый ряд.

Женя спокойно и уверенно совершал маневры, выехал на трассу.

– Прибавь газку, – с заднего сидения потребовал Гера, торопясь увидеть наследника.

Женя послушно нажал на педаль и включил повышенную передачу.

Мной овладело странное ощущение невесомости, напоминающее полет во сне. Я списал все на свою внезапную симпатию к молодому человеку, затылок которого с повернутой задом наперед бейсболкой маячил прямо перед глазами. В животе как будто поселился рой бабочек, нежно щекочущих крыльями внутренности.

– Тормози! – заорал вдруг Самвел, но Женя прибавил газу и как-то хитро вильнул по дороге, невзирая на двойную сплошную, и только чудом проскочив между встречными машинами, вернулся в свою полосу. А мимо нас на огромной скорости пронесся КАМАЗ и на повороте съехал в кювет.

– Пиздец, – дрожащим голосом выдавил из себя Шурик, – что это было?

– Что было, что было, – проворчал Самсамыч, – в рубашке мы родились, вот что это было, – и достал мобильник, чтобы позвонить коллегам-гайцам, чтобы разобрались с тем придурком, от которого только чудом никто не пострадал.

– Не, ребята, я не согласен. Если бы не наш ангел-хранитель, который сейчас за рулем, то фиг бы нам рубашка помогла. У тебя, парень, офигенная реакция, – сказал Шурик.

– Я за тебя свечку поставлю, – пообещал Герка.

– Да уж, – согласился Самсамыч, – я бы затормозил, а он бы по нам… Жень, ты молоток!

– Я знаю, – ответил тот, и по голосу было ясно – улыбается.

Машина продолжала уверенно катиться вперед, водитель, в отличие от нас, признаков стресса не проявлял, продолжая следить за дорогой и время от времени посмеиваться в ответ на очередные дифирамбы в свой адрес.

Самое странное, что, несмотря на происшествие, бабочки никуда не делись, как и ощущение странной легкости. Наверное, я просто не успел испугаться и понять, что произошло. Хотелось верить, что запоздалой реакции на события сегодняшнего дня не последует. Да и не запоздалой тоже.

 – А почему Самсамыч? – все-таки спросил Женя, когда мы уже поздно вечером неспешно шли через центральную площадь в направлении моего дома. Прохладный воздух бодрил, выветривая остатки алкогольных паров. Здесь, в центре, таких безобразных луж не было, и можно было не опасаться поскользнуться или промочить ноги. Надо же, Женя заинтересовался прозвищем друга, и чуть помедлив, сообразив, как покороче сформулировать мысль, я ответил:

– Несколько причин. Самвел Самвелович как-то очень официально звучит для человека, с которым добрый десяток лет сидел за одной партой. Опять же есть у него такая черта как мания отвергать помощь. «Я сам» – и точка.

– Понятно, – он о чем-то задумался, и я даже догадывался, о чем.

– Он начальник, потому что еще в школе решил стать следователем и сразу пошел учиться, а мы после армии уже к нему в отдел прибились. Город маленький. Работы особо нет, уезжать в поисках лучшей доли тоже не сильно хотелось. Я вот юрфак заочно закончил. Герка тоже, а Шурик у нас раздолбай – второй раз восстанавливается. Прости, что-то я заболтался, тебе, наверное, не слишком интересно, – извинился я. – Вон мой дом, торцом стоит. Пять минут – и все блага цивилизации к нашим услугам.

– Главное, чтобы в этом оазисе культуры и высокоразвитых технологий был чайник и к нему заварка. Чаю хочу. Умираю.

– Потерпи немного, у меня самый лучший электрический чайник в этом районе!

– Самый электрический? – уточнил Женя. – И к нему ведро родниковой воды?

– Гораздо больше, у нас вся вода в городе из артезианской скважины. Вку-усная! – я понимал, что несу бред, но остановиться не мог. Близость Евгения, странно-непривычные ощущения внутри и с трудом подавляемый жар в паху заставляли искать способы отвлечься, переключиться. Только бы он не заметил, только бы не обратил внимания. Объясняться не хотелось.

Дома было темно и тихо. Включив свет сразу везде, проводил гостя на кухню и поставил чайник.

– Э-эм, а можно мне в душ?

– Да, конечно, – я вскочил с табуретки и пошел за свежим полотенцем. Дал бы и халат, но такового у меня не было, а матушкин в алых маках предлагать не стал, хотя Жене бы пошло.

В ванной зашумела вода, а я постоял немного у двери, прислушиваясь к звукам и борясь с разбушевавшимся воображением, а затем отправился на кухню, где заварил чай в фарфоровом заварничке, укутал его полотенцем, чтобы настоялся как следует, и пошел стелить. Единственным вариантом было положить Женю в мою комнату, а самому уйти в мамину, но видит бог, как же не хотелось! Я готов был устроиться рядом на полу и слушать всю ночь его дыхание. Так остро и так сильно меня еще не накрывало. Одна радость – завтра он уже уедет, а я останусь со своими сладко-горькими воспоминаниями, которые со временем потускнеют и, если повезет, то забудутся совсем.

В прихожей висела его куртка, и искушение было слишком велико – подошел, понюхал. Она пахла немного новой тканью, чуть-чуть сигаретным дымом и тем сладковатым освежителем воздуха, который Самвел предпочитал использовать в своей «ласточке».