Глава 5. В которой Даша убеждается в реальности некоторых литературных персонажей и пытается ломать

Глава 5. В которой Даша убеждается в реальности некоторых литературных персонажей и пытается ломать устои

Луна наполовину высунулась из-за туч, словно желая осветить место получше. Я подошла к плоскому камню, лежавшему прямо посреди поляны, и положила на него мешочек с подношением. Поток воздуха, похожий на порыв ветра, но слишком сильный и неожиданный, чтобы быть естественным, рванулся от меня в сторону чащи и зашумел листвой. И вот я уже стою в неподвижной тишине, словно и не было до этого бури, слушая, как по макушкам деревьев уходит прочь, ломая ветки, мощный вихрь.

Мне было откровенно страшно. И дело было даже не в предупреждении неожиданных гостей, не на шутку напуганных. Что-то происходило в лесу.

Я ждала. Чтобы не сойти с ума от страха, постаралась занять себя размышлениями. Вот есть портал, да? Тут и в моем мире. Бабушка не раз говорила, что в наших лесах нечисто. Некоторые грибники из окрестных поселков до сих предпочитают тащиться куда-нибудь в Федотовку на электричке, лишь бы не ходить по местным чащобам. Люди, конечно, там уже не пропадают, но слухи ходят разные, журналисты из Москвы даже приезжали снимать фильм о визитах пришельцев. Это из-за портала, однозначно. Если в нашем немагическом мире близость врат так влияет на окружающее, то что тогда творится здесь? Особенно после черного колдовства, о котором упоминала Кесса.

Травница рассказывала мне о том, какие формы приняла магия в их мире. Мирозданием управляют искры: белые, серые или черные. Они пронизывают окружающий мир, питают его магией и дают жизнь. Их потоки вплетаются магами в узелки Плетений. Никто не знает толком, как искры превращают обычные веревочки в волшебные. Большинство владеющих магией на бытовом уровне плетут узлы почти вслепую, с минимальным эффектом, наугад подхватывая в петли шнурков и нитей искры из окружающего пространства. Маги способны разглядеть белые, серые искры и черные, но творить серьезное колдовство могут только из белых искр. Есть много сильных магов среди эльфов и людей, орки и гномы менее восприимчивы к волшебству, тролли полностью его отрицают, считая грязным.

Черные искры — это плохая магия. Способность управлять ими — прерогатива магов, перешедших на темную сторону. Как говорится, у каждого свои печеньки. Темная магия охотнее всего подчиняются женщинам. (Кто бы сомневался?) Если пользоваться черными искрами достаточно долго, тьма призовет волшебника и поработит. Обычные люди тоже могут вплетать темную магию в веревочки. Есть, есть среди хуми и прочих рас любители поиграть с запретным волшебством ради достижения вожделенного: денег, любви, признания или власти. Для того, чтобы толика черных искр попала в узелок-петельку, вполне достаточно, чтобы у колдующего были дурные намерения, ибо, как гласит старая поговорка, «над головой, задумавшего зло, больше черной магии, чем снега зимой».

Нечисть пользуется преимущественно серыми искрами, самыми обильным, но и самыми неуловимыми. Серое волшебство — переход от белого к черному (или наоборот, это как посмотреть). Оно недоступно обычным магам, но бывают и исключения. Нечисть в основном живет в лесу, но некоторые ее представители селятся в людских домах или близ жилья, как например, брауни, домовые. Лесной народец неравнодушен к человеческой стряпне. Людская пища — основа мирного сосуществования нечисти и «белых» рас, плата за право передвигаться в лесах, ловить рыбу и охотиться. К слову, файнодэры, фэйри, дриады и другие, так называемые «средние» расы, тоже близки к нечисти, не брезгуют серым волшебством, хотя всячески это отрицают. Каким-то образом в эту картину вписываются специи. Как, я еще не до конца поняла.

Некоторое время назад у меня было плохое зрение, приходилось даже носить контактные линзы. Но несколько месяцев без ноутбука, телефона и необходимости проверять тетрадки привели глаза в норму. Луна полностью вышла из-за туч, дав мне вволю налюбоваться жутковатой процессией, выходящей из леса. Впереди шло десятка два странных тварей, похожих на вставших на задние лапы ласок, но с оперением, клювиками и суставчатыми конечностями. Я мысленно полистала свой блокнот. Ферьеры. Полуразумны. Могут говорить, но плохо.

Ферьеры рассыпались вдоль кромки леса, словно спецназовцы на задании, и принялись вертеть головками, тревожно попискивая. За ними на середину поляны выкатились довольно симпатичные пузатенькие существа, напоминающий плюшевых мишек. Они водили носами и пофыркивали. Иратхи. Это ничего, терпимо. Но почему их так много?… А вот это плохо…

Следующими в процессии были уродливые карлики с торчащими ребрами. Они метались по поляне, несколько подбежало ко мне. Акаморы, проклятые младенцы, свирепые и почти неразумные. Черт!!! Неужели нельзя было просто забрать специи и дать… это… как его… шебо? Что за парад нечисти?

Из леса вышло нечто, напоминающее вставшую на дыбы гусеницу с длинными толстыми руками-лапами. Тело существа было покрыто крупными складками. Глаза угадывались по тем же складкам-векам, но с огромными, загнутыми кверху ресницами. К моему величайшему изумлению, отвратительное существо вели за собой прекрасные полупрозрачные девы и юноши с бледными лицами и правильными чертами — эари, духи природы. Они придерживали «гусеницу» под складчатые лапы и с торжественным видом ступали по траве, не оставляя следов. Монстр, наоборот, взрывал землю косолапыми ступнями. За ними следовала еще какая-то мелкая погань, но я не могла оторвать взгляда от веретенообразного существа в толпе прекрасных девушек и юношей.

Хозяин, хозяин, Ний, проговорила я про себя, вспоминая рисунок Кессы и пытаясь поймать ускользающую мысль. Ахнула вслух, от чего ряд ферьеров подался назад и оскалился. У нас это существо называют Вий! «…Раздались тяжелые шаги… какого-то приземистого, дюжего, косолапого человека. Весь он был в черной земле. Как жилистые, крепкие корни, выдавались его, засыпанные землею, ноги и руки. Тяжело ступал он, поминутно оступаясь. Длинные веки опущены были до самой земли….», — мысленно процитировала я. Неужели? Я читала о нем. О небо, я даже заставляла других читать о нем! Вот вам карма, учительница Васильевна, за все детские слезы, бессонные ночи и двойки в журнале.

Меня окружили юркие акаморы. Они не пытались напасть, только следили за мной крысиными глазками. Ний застыл. Эари отпустили его руки, и огромные ладони медленно опустились к земле. Ний что-то сказал. Девы и юноши сгрудились вокруг Хозяина, потом расступились, и я увидела круглые, как блюдца, глаза лесного существа. Эари держали его веки, озабоченно склонившись над веретенообразным монстром.

Хозяин меня пока не видел. Или видел, но не смотрел в упор. Мне очень не хотелось, чтобы он меня заметил, уж с классикой русской литературы знакома я была хорошо. Глаза-плошки Ния сверкнули, взгляд заскользил по поляне, загорелся радостью при виде мешочка на камне. Одна из дев шагнула к камню, боязливо потянулась к подношению и, наконец, схватила его, сжав в ладони. Остальные эари встретили ее возвращение в их ряды робкими перешептываниями. Мешочек пошел по рукам. Девы подносили его к носу и нюхали специи с выражением блаженства на лице. Кажется, дар был принят. Ний, однако, продолжал осматривать поляну. И… увидел меня.

Внутри все похолодело. Ноги и руки отказывались двигаться, но я пошла вперед, прикусив губу. Шаг, другой… одно неверное движение — и вся эта мерзость разорвет меня на части, как в фильме про парк Юрского периода. Стоило подумать об этом, и, словно чтобы лишить меня остатков куража, какая-то тварь взлетела на спину. Я взвизгнула, судорожно сжимаясь под плащом. Тварь влезла на капюшон и свесилась оттуда, заглядывая в лицо и щелкая зубами.

— Ближе, — прошипел ферьер. — Хозяин не ждать.

Ний рявкнул. Ферьер спрыгнул. Меня трясло. Больше не буду с таким пиететом относиться к литературным персонажам. Тоже мне, парламентеры. И какие еще встречи ожидают меня впереди? Чего там еще наши писатели из запортального нахватались? Ах да, у Толстого был упырь. Стивена Кинга даже вспоминать не хочется.

Ний смотрел на меня своими глазами-плошками, в которых отражалась луна. Вперед вышел прекрасный юноша эари в полупрозрачном одеянии-хламиде, через которую просвечивались субтильные ноги. Эари прокашлялся и заговорил пафосным тоном, подняв дивное лицо к луне: