Клубящееся оранжевыми струями солнце зашло за лес. Знахарка прилегла среди травы, деревья прикрыли ее ветками. Из кроваво-красного потока лент вышел высокий актер в медно-рыжем парике. Он наблюдал за спящей девушкой и разбудил ее поцелуем. Последовала сцена признания в любви. Медноволосый увел травницу в свой дворец, мрачный, со сплетением корней деревьев под потолком. Поток лент на миг закрыл актеров, и сцена сменилась. Из потолка брызнуло черным, из пола — серебром. Ленты сплетались. Серебряные полосы прошивали черноту. Отвратительное предчувствие холодным комом сдавило мою грудь. На сцене стояло зеркало. Я видела его сегодня во сне, именно это зеркало, из черного камня с серебряными прожилками. Я на миг ощутила, как дышит мне в спину Кэльрэдин.

Любовь травницы и короля длилась недолго. Все чаще пространство сцены прорезали черные ленты. Это была магия, к которой приобщился Властитель. Знахарка начала чахнуть под влиянием черного волшебства.

— Я знаю, нет ужасней дня. Сегодня смерть возьмет меня. Не буду ни молиться, ни гадать. Я вижу, что дано мне испытать, — пела Динора.

Но король не смог остановиться. И вот… черные ленты закрыли изображение девушки.

Появилась светловолосая женщина с гордой прямой спиной, магиня. Она говорила с медноволосым о пророчествах. Ленты сплетались и расплетались. За ними стояла Динора. Даже в своих смешанных чувствах я признавала, как мастерски было обыграно ее «отражение». Но медноволосый король не желал ничего слушать, стал вести себя неадекватно и петь о своей любви к умершей и ее реинкарнации. Весь остаток спектакля он оплакивал свою «потерю» и каялся. Зрители верили, я — нет. Королю начали сниться сны о других мирах. В них появлялась знахарка. Много лет король морально исправлялся, просил прощения, пока в один прекрасный миг дверь иного мира не распахнулась… Спектакль закончился многообещающе: Динора спускалась к медноволосому эльфу по золотой лестнице, с благосклонным видом протягивая руки навстречу замершему в экстазе возлюбленному.

Зрители кричали от восторга, бросая на сцену монеты. Лим плакала. Узикэль бешено хлопал в ладони и даже кинул кланяющимся актерам мелкую монетку, Михо прижимал к груди Малью и повторял:

— Но все же хорошо кончилось? Правда? Хорошо?

Нет, Михо, все только начинается, и хэппи энд еще под вопросом.