- Можно изменить ритуальную формулу при наложении покрова на определённую территорию, и под него смогут проходить низшие или какой-то конкретный, единственный бессмертный. Но в этот раз ничего такого глава не делал. Он был изумлён приходом вампирши не меньше, чем вы сейчас.
После этого разговор свернул с опасного для неё пути. Старейшие долго судили, как быть с низшими, оставшимися без господина, без конца перебирали цепочку оборвавшихся с предательством Вако связей Дэви в столице и строили план какой-то Большой Весенней Охоты – по интонации Магнуса Лира поняла, что эти слова должны писаться именно так, с больших букв. Лира же наблюдала за длинноволосой незнакомкой, за всё время беседы не проронившей ни слова. Она чувствовала: и старейшая изучает её, хотя охотнице больше ни разу не удалось поймать её взгляд.
Перевалило за полночь, и вампиры заторопились. Один за другим их силуэты растворялись в темноте. Владыка сделал знак уйти и Лире. Также без слов, она подчинилась.
Поднимаясь по лестнице в любимую Зеркальную галерею она неожиданно для самой себя тихо засмеялась. Как странно! Лира ожидала какого-то ритуала, подобного клятве вступающих в орден, может быть, присяги владыке, но никто не потребовал ничего подобного. Что стоит за этим: доверие или безразличие? Неужели они не боятся вторичного предательства?
«Кого испугает мышка, попавшая в капкан? Ха-ха, Лира. Ха-ха».
Конец лестницы терялся во мгле. Казалось, она поднимается в безлунное, беззвёздное, бездонное небо.
Шорох одежды… Мимо Лиры проскользнула какая-то тень, спускаясь. Ещё не привыкшая к почти мгновенным перемещениям carere morte, она испуганно вздрогнула.
Тень замерла несколькими ступеньками ниже, и Лира узнала её: длинноволосая вампирша!
- Лира Диос, - прошелестела она.
- Да. А вы?
- Называй меня Кларисса.
- Я чувствовала ваш взгляд. Что вы хотели мне сказать, Кларисса?
Она не приблизилась, лишь прошептала:
- Только одно, Лира Диос. Запомни: тебе не дано самой выбирать путь. Не питай иллюзий. Ты инструмент.
- Зачем вы говорите это? – насколько возможно холодно спросила Лира, не любившая мрачные загадки, если они исходят из чужих уст.
- Мне жаль, что ты оказалась в руках Дэви, - Кларисса ступила в тень, проглатывающую лестницу, и исчезла, но Лира расслышала её последние слова.
- Ты - погибель нашего мира…
В Зеркальной галерее Лира уселась прямо на пол и за час собрала сложный узор из осколков. Ветер то и дело засыпал её зеркальца снежной крупой, и Лира осторожно протирала их рукавом. За пределами жилища вампира бушевала январская буря, но ей не было холодно. Став carere morte, она перестала чувствовать холод. Или это случилось раньше, нечувствительность пришла вместе с одиночеством? Сейчас Лира не помнила этого.
Она не видела и не слышала появления владыки, но почувствовала: он здесь. Не поворачивая головы, Лира спросила:
- Господин, кто такая Кларисса?
- Её называют пророчицей. Что она сказала тебе?
- Что я – погибель мира.
Лира помолчала, но владыка не отвечал. В своём узоре на полу она видела отражение вампира – изорванную острыми краями осколков стекла тень.
- Что она имела в виду, господин? Если ей дано прорицать, значит, я действительно…
- Нет. …И да, и нет, - поправился он. – Ты - не более чем нить, указывающая путь разрушителю мира. Можно ли тебя называть погибелью?
Лира улыбнулась:
- В Бездне есть ответы на все загадки, господин. Мне искать там?
- Я объясню, почему тебя назвали погибелью и нитью, но позже, - он уселся рядом с ней. - Ты любишь это место, да?
- Больше всего в вашем замке.
- А мои carere morte боятся Зеркальной галереи…
Лира переложила красивый, почти круглый осколок так, чтобы он заканчивал завитушку.
- Глупо бояться зеркал, - сорвалось с её губ.
- Ты, низшая, ещё не скоро разглядишь за своим отражением в зеркале тень чудовища-carere morte. Но, когда это случится, разобьёшь зеркало взглядом, и с тех пор в каждом новом зеркале будешь видеть только отражение чудовища и коридор, уводящий в Бездну, за его спиной, - объяснил владыка. Лира засмеялась:
- Я вспомнила, господин! Избранный однажды сказал, что мне никогда не стать полноценным вампиром. Он увидел так.
- Что он мог знать, этот мальчишка? Я сразу увидел в тебе carere morte: красивую, сильную. Сколько крови ты пьёшь сейчас?
- Одной бутыли стабилизированной крови мне хватило на неделю.
- Ты вполне можешь растянуть её и на две недели. Не стремись раньше познать всю вечность. Сколько тебе лет? Восемнадцать? Шестнадцать?
- Шестнадцать.
- Ты ещё слишком юна для превращения в вампира. Много лет назад я запретил обращать не достигших двадцатилетнего возраста, - он усмехнулся. – Теперь же, ради обращения охотницы, мне самому пришлось нарушить этот запрет.
- Я слышала о запрете владыки вампиров ещё в ордене, господин. И уже тогда мне было интересно: почему именно двадцать лет?
- Это нижняя граница. Я считаю, бессмертие вовсе должно быть доступно только людям старшего возраста, тем, кто прожил большую часть жизни и оставил потомство. Прежде чем познать бессмертие, необходимо познать жизнь, иначе ты рискуешь быть пожранным пустотой. Но, к сожалению, к бессмертию стремятся и совсем молодые, стремятся с удесятерённой энергией юности… и для них пришлось установить эту границу. К двадцати годам человек обычно способен мыслить самостоятельно.
Лира опять улыбнулась:
- Но вы сами едва ли обрели бессмертие в пожилом возрасте, владыка, – хитро заметила она. - Или вампиры молодеют с каждым столетием?
- Моё обращение было необходимостью, - кратко сказал Дэви, и Лира почувствовала, что беззаботным вопросом она разбередила какую-то его старую рану. - А ты должна продержаться на черте, отделяющей высшего вампира от низшего, как можно дольше. Не стремись завтра же заполучить крылья. Твоё тело повзрослело, но твоя душа ещё ребёнок. Сначала вырасти это дитя.
- Да, господин, - уже привычно согласилась Лира.
Ветер бросил на её узор пригоршню белых зёрен снега. Лира разметала их, и вдруг увидела: из хаоса линий появится человек, если передвинуть пару осколков. Она поспешила сделать это и залюбовалась получившейся фигуркой. Зеркальный человечек, разбитый и вновь склеенный… Её неожиданный автопортрет. В осколках, составляющих тельце, танцевала Королева – Бездна. Лира поняла: сейчас Она явилась в истинном своём обличии и поняла, что готова увидеть это. Но Бездна отражалась в каждом осколке зеркала по-разному, и она всё никак не могла одним взглядом ухватить её новый облик целиком. Наверное, её внезапно заметавшийся взгляд испугал Дэви.
- Лира Диос, что ты видишь? – быстро спросил он, поднявшись.
- Её. Бездну…
- Она имеет облик человека?
- Да.
- Прекрасная и холодная королева, - с улыбкой заметил владыка. – Теперь закрой глаза и забудь её. Представление Той, кому ты служишь, в каком-либо обличии отдаляет тебя от Неё. Это ложный путь.
Лира послушно закрыла глаза. В тишине ветер рисовал снегом странные узоры на незащищённом лице.
- Тогда что такое Бездна, господин? Мне кажется, я чувствую Её, но что Она – не пойму.
- Иди сюда, ко мне.
Лира открыла глаза. Владыка стоял у открытого окна спиной к ней. Она неловко поднялась – замёрзшие суставы совсем утратили гибкость. Ветер играл в бессмысленно разбросанных осколках зеркал перед ней, и в них Лира уже не видела ни фигурки человека, ни образа танцующей Королевы.
- …Что Она, господин?
Вампир молчал. Лира приблизилась к нему и залюбовалась видом, открывшимся из окна. Тёмный внутренний двор замка, в раме двух толстых сторожевых башен - небо с дырявыми серыми тучами, горы… и далеко на горизонте, в узком провале меж двух скал, виднеется белой полосой старый город.
- Всем carere morte дано чувствовать Её, - сказал Дэви. – Бездна – не чуждое, из странного мира пришедшее нечто. Она – извечная часть нашего мира и всего, что населяет наш мир. Она - часть меня и часть тебя. Что Она? Она - пустота между атомами, составляющими всё материальное. Бог владеет материальным миром, а над пустотой, в которой кружатся атомы, властна Она. Она старше Бога, была прежде Его и будет после Него. К Ней стремятся все миры, однажды, Она поглотит их… И только мы способны чувствовать Её. При обращении мы теряем часть связей материи, составляющей наши тела, но находим дорогу к Ней. -