- Ты считаешь, тридцатилетнего опыта достаточно, чтобы избегать всех ловушек ордена? – заметил Карл. Он почти не принимал участия в разговоре и часто покидал арсенал: уходил то на встречу с Латэ, то с Бовенсом. Мира чувствовала: его держит в арсенале только… она. Охотник беспокоится, как вампирша покажет себя в первом рейде. – Интересно. А следующий критический возраст?

- Сто лет.

- Грызня за право войти в число старейших? – Карл улыбался. Не простив ей замечаний об особенностях охоты вампиров и служителей ордена, он также старался поддеть её словом. Мира не осталась в долгу.

- Да. Грызня… – с удовольствием повторила она, - примерно, как у вас за пост главы.

- Не угадала. Бремя ответственности за орден слишком тяжело. Охотники избегают его и не стремятся заполучить власть. А ты слышала про средний срок жизни бессмертных?

- Это уж слишком, - пробормотала Диана.

Мира не повела бровью:

- Нашу вечность не измерить!

- Триста лет. Дальше - помрачение рассудка, подобное старческому слабоумию. Человеческое тело не приспособлено к вечности, что бы вы себе ни воображали.

- Печально! – огорчилась Диана.

- Калькары и Дэви уже старше этого возраста, - нахмурилась Мира.

- Калькары – да, а Дэви ещё нет, владыка вампиров только приближается к нему.

- В любом случае, это в восемь раз больше среднего срока жизни смертных.

Карл покорно развёл руками, соглашаясь, и отступил. Диана успокоено вздохнула:

- Если вы не прекратите ссориться, мы начнём делать ставки, кто победит в вашей грызне. Но лучше я разведу вас. Мира, давай, я все же проведу тебя на бал?

- А платье, причёска?

- Мы с Анной что-нибудь придумаем...

- Вампирша на самом безопасном балу Доны! – шутливо возмутился кто-то. Мира мечтательно улыбнулась.

- Вы в Академии совсем не умеете веселиться! Знаете ли вы, что carere morte творят на менее безопасных балах Доны? Ещё двадцать лет назад… - она закрыла глаза и тихонько напела мелодию танца. – Знаете «Солнце и Луну»? – Вампирский танец! В Карде его называют «Охотник и жертва». Да, его любят carere morte! В нём недаром так затянуты некоторые паузы: за их время расторопный carere morte успевает полакомиться кровью партнёра, не выходя из круга. А если танцевать со сменой партнёров…

- Можно попробовать многих, - ляпнул Тони.

- Совершенно верно. Из тебя бы получился расторопный carere morte!

- И это говорит наша новая кандидатка! – Карл, уже собравшийся вновь уйти, опять не удержался от замечания. Он скорым шагом возвратился к ним. – «Солнце и Луна?» Не верю! Покажи.

Мира с удовольствием приняла и этот вызов. Она чувствовла - ее несет черная волна злости. О первую же скалу - спор, волна разлетится морем слез, окончательно топя рассудок... но момент, когда можно было успокоиться и развеять эту злость, прошел давным-давно. Не в эту ночь, в ту, когда вампирша пошла на предательство своей сути, согласившись помогать охотникам.

Охотники расступились, но танцевать в кругу Карл и Мира не захотели. Он увёл её подальше, за стойки с мечами.

- Ну, что это за загадочное па в танце? – спросил Карл. Мира хитро прищурилась:

- Начнём с третьей части.

Без грохочущей музыки оркестра, в полутёмном, гулко-пустом зале, провожаемые взглядами десятка людей, они, тем не менее, увлеклись. Это был не танец, а поединок. Зачем Мира выбрала ураганную третью часть? Быстрая смена движений, повороты… Она убегала вперёд, заманивая, дразня, партнёр догонял её. Оказалось, охотник неплохо танцует, правда, без изящества, отличающего человека, которому это умение прививали с детства. Мира решила, что на любом балу быстро заскучала бы с ним. Но, в то же время, он вел ее так спокойно, плавно, подстраховывая ее движения, оберегая от падения, что танцевать было чрезвычайно комфортно, не задумываясь о сложности очередной поддержки, и хотелось, чтобы этот танец не кончался.

Мира зачем-то вспомнила своих любовников - Алана, Гектора... Они были вампирами. Мыслей о союзе со смертным у нее никогда не было: вампирша знала, что быстро истощит любого смертного. Но если он будет охотником? Защита убережет его от истощения, пока она будет согреваться в его объятиях. А извечная обоюдная ненависть детей ночи и воинов света придаст дразнящий острый привкус таким отношениям...

- Чем же в танце наносится удар? – спросил Карл, когда их руки на миг сплелись. – Кинжал или игла? А партнёр не испугается?

Мира вздрогнула, возвращаясь в реальность, и вспомнив, о чем только что думала, почувствовала, что щеки заливаеет кипящей краской румянец стыда:

- Партнёр под чарами и не почувствует боли. -

Она взлетела на последнюю поддержку, а когда охотник вновь опустил её на землю, задержала руку на его плече. Дождавшись воображаемой паузы в музыке, коснулась шеи мужчины над воротничком и прошептала: - «Удар иглой»! Не дав партнёру опомниться, она быстро потянулась к его шее, но Карл резко остановил её, невежливо придержав за ошейник:

- Достаточно. Я понял.

Серебро обруча, прикоснушись к коже, ударило хлестко, как бич, Мира почувствовала, как набухает полоса ожога, и, задохнувшись, отпрянула от охотника. А он, кажется, уже сам был не рад такому окончанию танца.

Она разошлись, будто не танцевали только что вместе, и поодиночке вернулись к охотникам.

- Значит, вот как ты развлекалась двадцать лет назад? – строго спросила Диана и протянула, то ли с осуждением, то ли с завистью. – Да-а…

- По правде сказать, нет, - созналась Мира. – У меня нет такой силы, чтобы зачаровать весь зал. Пожалуй, я не уверена, что мне б удалось зачаровать хотя бы своего партнёра. В Доне этот танец танцуют только смертные, дурачатся. Истинное исполнение «Солнца и Луны» я видела на балу у Дэви, но не танцевала тогда, стояла у стены. -

Последнее было сказано извиняющимся тоном, специально для Карла. Но тот не смотрел на неё. Похоже, он наконец решил вспомнить о главном правиле заговорщиков: «Никто не должен видеть нас вместе». Мира вздохнула и зачем-то потрогала серебряный ошейник, о котором ей совсем не напоминали несколько лет. Она и сама почти забыла о нём... до этого танца.

- Per signum crucis, - равнодушно-отстранённо Мира начала ритуальную формулу. - De inimicus nostris libera nos, Deus noster.

Что ж, и для неё наступил момент посвящения. «Охотник и жертва» - и сейчас Мира была охотником. Вампира удерживали, прижав к стене дома, Карл и Тони. Доминик наблюдал за ритуалом со стороны. Мира встала напротив вампира, достала кинжал из ножен. Carere morte, которому всё происходящее до сего момента, видимо, представлялось сном, безумно захохотал, увидев серебряный клинок в её руке. Меж туч мелькнул месяц, белый и тонкий как кость.

Мира, примерившись, вонзила кинжал точно вампиру в сердце.

«Удар серебряным кинжалом в сердце, чаще всего используемый в ритуале, парализует тело вампира на две-три минуты, при этом необходимое для успешного завершения ритуала сознание у carere morte сохраняется. Дополнительный удар клинком в область первых поясничных позвонков продлевает время паралича до десяти и более минут, но используется значительно реже из-за плохой анатомической доступности второго вампирского сердца - утолщения брюшного сосуда», - всплыл в памяти отрывок из какого-то архивного материала…

- In nominae Patris, et Filii, et Spiritus Sancti, - она открыла хрустальный пузырёк со святой водой, - requiescat in pace… - Три строго отмеренные капли - и вампир рассыпался прахом.

Мира торопливо закрыла пузырёк, убрала его в специальный карман на платье. Руки до сих пор дрожали.

«Вода из Источника в сочетании с серебром приводит к мгновенной деструкции тканей тела, соприкасающихся с ними. А страх вампира распространяет разрушительное действие на весь организм, вовлекая в цепь уничтожения и не соприкасавшиеся с чуждой, убийственной силой клетки. В огне этой странной реакции сгорают и такие мёртвые ткани, как волосы и ногти, такие крепкие, как кости и зубы. От вампира, как правило, не остаётся даже одежды…»