Как ни удивительно, но здесь, в условиях полнейшей темноты, обитали простейшие организмы. Поскольку жизнь каскаденианских зоофитов возможна только в условиях освещенности, пусть даже мизерной, феномен этот поначалу не находил объяснения. Чего только не напридумывали тогда растерявшиеся экзобиологи. Некоторые даже предлагали пересмотреть теорию развития местного витаценоза. Потом разобрались. Глубинные формы жизни если и существовали здесь, то исключительно в местах развития температурных аномалий — за счет фотосинтеза от излучения гидротермальных источников и подводных вулканов.

В связи с этим Шлейсер еще полгода назад выступил с предложением провести в южной части планетарной акватории ряд опытов, которые могли бы иметь непосредственное отношение к проблеме “s-фактора”. Для этого надо было переселить в аналогичные условия обитающие в северном полушарии термофильные организмы и посмотреть, сумеют ли они там прижиться. После обсуждения целесообразности постановки такого рода работ ГУРС ответил: «Неоднозначность результатов не оправдывает затрат». Шлейсер не настаивал, потому как понимал: Создатель не питает слабости к простым решениям и все что здесь происходит, наверняка имеет иную, более сложную подоплеку. В памяти еще свежи были воспоминания об экспедиции на Геонис, когда земные организмы, обитающие в бескислородной среде, так и не смогли прижиться в аналогичных условиях геонисного океана.

Позже за ужином он рассказал эту историю Филу и попросил его поделиться своими соображениями.

— Вода, — без колебаний заявил нептунолог. — Только вода способна создавать и поддерживать соответствующую сложившимся условиям структуру жизни. Только вот спрашивается, почему?

— Действительно, почему? — переспросил Шлейсер в надежде услышать вразумительный ответ.

— Не знаю, — ответил Фил. — Может потому, что вода обладает способностью воспринимать, копировать и передавать информацию. На мой взгляд, вода — не косное вещество, а сложная самоорганизующаяся система. Ее строение и свойства прежде всего зависят от строения, свойств и энергетики вмещающего ее пространства.

— Наверное, так и есть, — согласился Шлейсер. — Одно непонятно. Почему, оказавшись в близких к земным условиях, бактерии на Геонисе не смогли адаптироваться?

— Скорей всего, вода там была связана в такие структурные комплексы, которые не позволяли трамплировать процесс витаорганизации казалось бы вполне подготовленных для этого соединений. Это состояние среды может сохраняться миллиардолетиями и никакая прививаемая самыми радикальными методами жизнь на таких планетах не приживется. К тому же, судя по твоим словам, в той воде было столько растворенных микроэлементов, что она вполне могла оказаться ядом для земных организмов.

— Мы тоже подумали о естественной гербицидизации планетарной оболочки, потому и прекратили селекцию. Но ты упомянул о структуре воды. Что следует под этим понимать?

— Вы проводили стереохимическое исследование водных молекул? — в свою очередь спросил Фил.

— Нет. Мы только отметили, что значительная часть воды состоит из сложных молекул типа Н6О3 и Н8О4.

— То-то и оно, — ухмыльнулся нептунолог. — Вы забыли одно: вода может связываться и в более сложные комплексы, свойства которых могут показаться просто фантастическими. Например, кристаллическая вода — структура из тысячи и более молекул — способна заряжаться и подобно РНК реплицировать оказываемое на нее воздействие. Клатратная вода — объединение молекул воды в многогранники наподобие футбольного мяча — может быть использована в виде сорбента и концентратора абсолютно всех существующих в природе веществ. Или наконец гетеродинамическая вода. Это вообще уникальное соединение. Из такой воды получают лед с температурой плавления плюс двести цельсиев, а сама она после соответствующей магнитной обработки становится вязкой как вазелин.

— Водой действительно всерьез не занимались, — не стал спорить Шлейсер. — Это целая программа. У нас других забот хватало. Чего скрывать — спешили. Хотели все решить разом. А вышло — хуже не бывает…

В том, что итог экспедиции на Геонис не был оценен как провальный, Шлейсер в очередной раз увидел руку провидения. Главную роль в “разводе туч” сыграл авторитет редастра Дарбенда. Отец Сеты настоял на том, чтобы ГУРС провел максимально объективное расследование. При этом главный упор был сделан на то обстоятельство, что кампиорам Шлейсера впервые в истории удалось, пусть и невольно, запустить в ход технологический процесс планетарного масштаба. Причем, с минимальными усилиями. Сам по себе этот факт вряд ли имел бы столь серьезное значение, если бы не богатейшая минерализация недр Геониса и в первую очередь обширные выходы на поверхность дисперсных золото-серебряных руд. Это уникальнейшее стечение обстоятельств, при соответствующей трактовке следственных материалов защитой, решило исход дела. По сути планета самопроизвольно превратилась в гигантский горно-перерабатывающий комбинат, поскольку цианиды, верней их растворы, уже издавна применяются для извлечения металлов из породы в тех случаях, если другие методы разделения неэффективны. Конечно, скорости обменных реакций в естественных и производственных условиях несопоставимы. Но, как показали расчеты, через две-три сотни лет, циркулирующие в зоне выветривания и насыщенные цианидами воды растворят, вынесут наверх и переотложат в виде россыпей находящиеся в связанном состоянии металлы. А дальше — дело техники. Учитывая крайнюю степень ядовитости среды, добычу можно производить без участия людей с помощью трансформеров.

В будущем такая перспектива обещала обернуться владельцам рудников неслыханной прибылью, причем с мизерными в сравнении с разработками по стандартным схемам затратами. И — о, чудо! — то ли под давлением Дарбенда, то ли по какой другой причине, но вскоре нашлись инвесторы, которые согласились вложить средства в этот долгосрочный проект.

В итоге, вместо того, чтобы до конца дней собирать мусор на пустырях гелиосистемы, они стали героями и даже сумели на этом заработать. Космический бог еще раз отметил их печатью благосклонности. Только мог ли кто тогда предполагать, каким кошмаром вскоре обернутся преференции вселенских сил?..

2

После того как с Земли поступило оборудование для нейтринного телескопа, Шлейсер с головой ушел в работу по его монтажу. Забот хватало. Прежде всего, надо было определиться с местоположением сцинтилляционного блока — приемного устройства анормальных частиц.

Эта установка не могла быть вынесена на орбиту или помещена на какой-нибудь малый экзоплан. Для ее работы необходимо наличие значительной массы, причем чем больше, тем лучше. Если антенна обычного телескопа направляется непосредственно в небо, то в случае применения нейтринного телескопа все происходит наоборот. Верней, его приемное устройство тоже нацеливается на предмет изучения, только происходит это через земную толщу, когда сам объект находится на обратной стороне планеты. Используя такой метод, астрономы добиваются изображения высочайшей четкости, поскольку в этом случае гасятся все виды космического излучения. Остается только нейтринный поток, который, практически не меняясь, беспрепятственно проходит сквозь концентраторы любой массы.

Морской вариант отпал сразу. В условиях неспокойного моря обеспечение абсолютной неподвижности регистраторов потребовало бы создание громоздкой инженерной конструкции, что совершенно исключалось.

После долгих раздумий Шлейсер принял решение разместить сцинтилляторы на северном полюсе. Это не только избавляло сверхчувствительный прибор от возможного влияния “s-фактора”, но и позволяло через планетарную толщу беспрепятственно, а главное сразу и в полном объеме исследовать южное небо.

Пришлось повозиться и с прокладкой канала связи между полюсом и ультиматором Четвертой станции, поскольку, работая с телескопом, он не собирался сутками сидеть во льдах. После нескольких попыток, не получив желаемого результата, он остановился, пусть на достаточно сложном, но пожалуй наиболее эффективном в данной ситуации варианте микроволновой связи через систему уже имеющихся геостационарных спутников.