Запуск нейтрино-спектрального комплекса пришелся как раз на вторую годовщину релегации Шлейсера. Опробование решили произвести в полночь. Поглазеть на картину неба в самом экзотическом из диапазонов собрались все. Шлейсер велел Дзетлу зашторить в лаборатории окна, после чего, отключив освещение и все виды индикаторной подсветки, вывел на демонстрационный — во всю стену — экран обработанное ультиматором изображение.

В первые мгновения никто ничего не понял. В кромешной тьме со стороны экрана обозначились неясные блики, напоминающие хаотичную мозаику из округлых, удлиненных и ксеноморфных фигур. Ни звезд, ни скоплений хотя бы отдаленно напоминающих созвездия не было.

Впрочем, ничего другого Шлейсер не ожидал. Подобные картины были ему не в новинку. И хотя он не относил себя к специалистам в области физики элементарных частиц, но в основах нейтринной астрономии кое-что смыслил.

— Ерунда какая-то, — разочарованно скривился Арни. — И ради этого стоило колотиться?

— А что? — Фил окинул экран оценивающим взглядом. — Очень даже недурно.

— Это как? — покосился в его сторону Арни.

— На выставке художественного экс-арта такое полотно вполне могло бы сойти за эксклюзив.

— Не смешно, — фыркнул Рон, после чего попросил Щлейсера дать пояснения.

Кампиор не испытывал желания выступать в роли популяризатора космологических тем. Однако делать нечего, пришлось прочитать лекцию об особенностях нейтриноскопического сканирования.

Как он пояснил, только такой телескоп — по антинейтрино — позволял отличать вещество от антивещества. По фотонам (абсолютно нейтральные частицы) этого сделать нельзя. Действие нейтринного телескопа чем-то сродни рентгену. Он позволяет разглядеть внутренности звезд и космоса в целом, то есть дает возможность изучать строение структур, где генерируется хотя бы одна из разновидностей нейтрино. С помощью этого метода уже определили координаты многих секондастров (потухшие звезды), астроидов (недоразвитые звезды), планетаров, масс-концентраторов всевозможных разновидностей “темноты” и прочих космообъектов-невидимок. Был даже случай, когда в составе галактической микроволюты МК-53-118 по нейтрино выделили что-то подобное дегравитационному прокладу, который при достаточно развитой фантазии вполне можно было интерпретировать как двумерный безгравитационный мир. Наверное, этот метод позволял улавливать и нейтрино, образовавшиеся еще в первые мгновения рождения вселенной, поскольку они ни с чем не реагируют и могут сохраняться вечно. Только вот вопрос — отталкиваются ли они от границ Мультиверсума? И если да, то какие зеркала при этом использует природа?

— Хотелось бы детальней взглянуть на все это, — сказал Тиб после того как придирчиво изучил открывшуюся панораму.

Шлейсер выбрал наиболее представительный на его взгляд панастрофир ^[120] и добавил разрешения.

Небо приблизилось и, подобно головке швейцарского сыра, усеялось как положительными, так и отрицательными дырами, в составе которых то ли присутствовали, то ли отсутствовали материальные проявления.

— Так-то лучше, — проворчал Арни и с видом знатока стал рассматривать изменившуюся, но ничуть не утратившую признаков абстрактности композицию.

— Это, надо полагать, Даир? — предположил Тиб, указав на концентрический круг в центре экрана.

— Да, — кивнул Шлейсер. — Во всей своей красе: двойное ядро, конвективная зона различной плотности, фотосфера.

— А где Земля? — спросил Арни, откровенно удрученный тем, что обсуждение такой серьезной темы не сопровождается выпивкой. Как ни старался Тиб, но его уловки ни к чему не привели. Ультиматор в самой категоричной форме запретил в этот день пьянку.

— Где-то здесь. — Шлейсер ткнул лазерной указкой в невзрачное пятно на краю экрана.

— Жаль, что нет под рукой энтрастера, — пробурчал майор. — С каким бы удовольствием я пощекотал пятки тем недоноскам, которые упекли меня в эту треклятую дыру.

При этих словах Тиб одобрительно хмыкнул. Как всегда, помыслы Арни соответствовали состоянию и его собственной души.

— Не слушай его, — подал голос Рон, недовольно покосившись на майора. Он как обычно не отличался многословием и меньше всех был расположен к беспредметной трепотне. — Врожденная антропофобия Арни коррекции не поддается. Как не пытаюсь лечить — бесполезно. Лучше расскажи о тех штуковинах, которые ты называешь планетарами.

— Что именно тебя интересует?

— Мне непонятна одна вещь. Если, к примеру, факт существования потухших звезд вопросов не вызывает, то как объяснить, почему планеты болтаются в космосе без звезд?

— Планетары, “секондастры” и подобные им образования почти не изучены из-за сложности диагностирования. Даже коричневые карлики, а это уже полузвезды, определяются с трудом, потому как светят лишь в инфракрасном диапазоне. Роль таких “невидимок” наряду с потухшими звездами и микрочернодами может быть очень велика, поскольку они могут являться концентраторами значительной части темной материи. По всей видимости, суммарная масса таких “отходов” или недоразвитых зачатков астрогенеза намного превышает массу видимого вещества, а их количество в составе даже среднестатистической галактики исчисляется десятками и сотнями триллионов. Видимой является лишь незначительная часть гравитирующего вещества. Остальное — будь-то проявление микро- или мега-уровней — вне пределов наблюдения. В том числе и в нейтринном диапазоне.

Что касается самих планетаров, то причиной их образования могут быть разные явления. Как-то мне довелось побывать на таком ничейном объекте. Как выяснилось, он отделился от сверхновой полтора миллиарда лет назад. Тогда у звезды после вспышки сократилась масса и естественно тяготение. А поскольку при взрыве эта планета не была уничтожена, а лишь оказалась внутри оболочки и у нее сохранился момент инерции, то, пережив фазу обжига, она покинула звезду.

— И что ты там увидел? — снова поинтересовался Рон.

— Должен сказать, картина жуткая. Газовая оболочка планеты была сорвана. Поверхность — сплошная оплавленная корка. Удар гамма-лучей был такой силы, что вторичные продукты взрыва проникли вглубь камня на несколько сотен метров. Представляю, что тогда творилось в окрестностях звезды, особенно если там уже существовала жизнь.

— Скажи, Нат, место вселенской обители действительно расширяется? — решив подыграть Рону, спросил Фил. При этом, стараясь соответствовать уровню идиотизма озвученной формулировки, а также не прекращая ерничать и зубоскалить, он продолжил демонстрацию свойственных его натуре эскапад.

— В известной мере, да, — ответил Шлейсер, стараясь не придавать значения элементам шутовства в поведении нептунолога. — Кривизна пространства-времени есть величина геометрическая и, оставаясь постоянной, способна разгонять исходное материальное тело. Причем, не затрачивая на это энергии. Отсюда следует, чем старше космическое тело, тем быстрей оно движется.

— Это доказано? — Фил зевнул.

— Нет. Но все сводится к этому. Объекты на границе горизонта событий удаляются от галактического наблюдателя с релятивистскими скоростями.

— Опять вы о перпетууме, — хмыкнул Арни. — Кривизна… разгон… без затраты энергии… Херня это! Маразм! — Майор давно уже был не оригинален и часто повторялся. Но, похоже, выражать эмоции по-иному он не мог. — Так не бывает. Если я, к примеру, собрался переспать с мальфарой, значит готов потратить на это дело энергию. Причем, не считая галаксов. Было бы по-другому, то зачем вообще этим заниматься?

— Твоей мальфаре хуже бы не стало, проведи она ночь с другим или вообще останься в ту ночь одна, — с глубокомысленным видом и вместе с тем не без скрытого подтекста заметил Фил.

— Что за чушь! — вскинулся Арни. — Не было еще такого, чтобы я кому-то что-то уступил.

— Прекратите, — вмешался Тиб в беспредметную по содержанию полемику. — Нашли о чем говорить. Не та это тема, чтобы раскраивать мозги. Лучше послушаем Ната. По-моему, в природе действительно существует правило, которое нарушает принципы сохранения энергии. И это даже не открытые системы с самопонижающейся энтропией. “Плюс” и “минус” в отрыве! Именно из этой предпосылки я исхожу в опытах с некритами. И уверен, тайна “s-фактора” кроется где-то в глубинах сверхзапутаннейшей топологии космоса. Более того, она каким-то образом связана со столь же сверхсложной топологией человеческого генома.