выступала составной частью структуры государственной власти, т.е. средством

подчинения индивидуума, средством организации и стабилизации (консервации)

общества на том или ином этапе его развития. Другими словами, всякий раз новое учение

37

о свободе человеческой личности использовалось для создания иерархической структуры,

подчиняющей эту личность обществу или его надстройке - государственному аппарату.

Соответственно этому возникали и ложные представления о возможности обретения

свободы путем сокрушения государственного аппарата и перестройки общества, тогда как

противоречие коренилось не вовне, а внутри самого человека, являющегося ареной

противоборствующих идей, поставляющих ему ложные ориентиры. Выход был только

один: вернуться к истокам заблуждений и попытаться найти соответствие между

этическими постулатами христианства, способными сформировать духовную структуру

личности, и полученными в результате общих усилий человечества знаниями об

окружающем нас мире, которые позволяют определить место человека в природе и

задачи, которые он должен решать на своем жизненном пути.

К такому заключению П.А.Кропоткин пришел слишком поздно. У А.А.Карелина же

хватило еще сил и мужества, чтобы попытаться заложить основы практической

перестройки человеческого сознания для формирования нового человека, способного

выбраться из той дьявольской ловушки, в которую угодила не одна только Россия,

поддавшись вульгарному материализму. От анархизма им было взято главное - учение о

свободе воли творящего себя человека и, тем самым, перестраивающего окружающий его

мир. На место анархического лозунга всеобщего разрушения, пусть и с запозданием,

пришла попытка созидательной деятельности.

В России Карелину пришлось решать несколько взаимосвязанных тактических задач.

Для того, чтобы его услышали и пошли за ним в обстановке гражданской войны и

террора, внешне он должен был оставаться тем же, кем и был раньше - анархистом-

коммунистом, хотя в возможности политического анархизма, как сиюминутного

государственного строя, он, конечно, уже не верил. Новый вооруженный переворот

оказывался нереален, к тому же он поменял бы состав правящей группировки, не изменив

сути событий.

Между тем, иммидж анархиста был для Карелина отнюдь не только удобной “маской”.

Как я попытаюсь показать ниже, именно идеи анархического коммунизма, идеи

безвластия (акратии) и свободы личности в союзе таких же свободных и равных

индивидуумов, становились первыми ступенями, открывающимися сознанию

необразованного (или малообразованного) человека, способом привлечения рабочих и

крестьянских масс к началу “умного делания”, если использовать этот термин русского

подвижничества по отношению к раскрывающемуся самосознанию человека нашего

времени. Не для того ли и была в 1918 г. создана Карелиным Всероссийская Федерация

анархистов-коммунистов: чтобы спасать от гибели тех, кто уже встал под анархистские

знамена, чтобы направлять это стихийное движение в новое русло и вести отбор людей

уже по орденской линии для дальнейшей работы в тайных кружках, законспирированных

не только от властей, но и от анархистов.

Последнее и стало самым главным. Приняв во Франции посвящение в Орден

тамплиеров, Карелин вернулся в Россию с целью развернуть именно орденскую работу,

целью которой было бы воспитание людей, готовых служить духовному и культурному

возрождению России. Как никто другой, он подходил для решения такой задачи. В статье,

посвященной памяти Карелина, анархист В.С.Худолей отмечал две характерные черты

этого незаурядного человека, резко выделявшие его из массы как анархистов, так и

представителей других партий и политических течений: удивительную терпимость, даже

деликатность по отношению к инакомыслящим, и огромную эрудицию, “качество, не

часто встречающееся среди русских анархистов”. Не случайно Карелин, “будучи

анархистом-коммунистом, создал в ВФАК такие условия, что в ней могли участвовать,

чувствуя себя как дома, и анархисты-синдикалисты, и анархо-индивидуалисты”<30>.

Возникновение, а затем и распространение в анарходвижении идей “мистического

анархизма” и орденских кружков, историю которых еще предстоит написать, означало

переход анархической идеи в свою третью, завершающую стадию развития и, в то же

38

время, полную смену аудитории. Прежний контингент анархистов в большинстве своем

пополнялся за счет выходцев из крестьянской и рабочей среды. Это были люди с

начальным или, в лучшем случае, со средним специальным образованием, в развитии

своего сознания не до конца порвавшие с деревней и деревенской психологией. Картины

маленьких “вольных общин”, живущих растительной жизнью и обменом продуктов, где

каждый выполняет сходную работу, “всего имеет вдоволь”, картины всеобщего равенства

“с достатком, но без излишеств”, которые рисовали в своих брошюрах идеологи

анархизма и сам Карелин, были им понятны и вполне их устраивали. То была идиллия на

уровне первобытного коммунизма, такая же утопия, как и та, что обещали большевики,

только более понятная, а потому и манящая.

“Мистический анархизм”, провозглашенный в области творчества в 1905 г.

Г.И.Чулковым<31>, предполагал людей высоких знаний, большой духовной культуры и

творческого потенциала. Если принять за отправную точку положение, что философия

анархизма целиком строится на психологии индивидуального (М.Штирнер), то в ее

первой стадии речь идет о личности, чей бунт направлен на окружающий мир; вторая

стадия подразумевает гармонизирование отношений личности с подобными личностями в

совместном и равном труде; третья и последняя стадия развития личности направляет

энергию юношеского “бунта” внутрь собственного “я” для самосовершенствования,

поскольку подлинная эволюция личности протекает уже в плане не физическом и даже не

в социальном, а в плане духовном.

Членом Кропоткинского Комитета (и членом его Исполнительного Бюро) Карелин стал

с первых дней его возникновения. Это позволяет думать, что идея широкого, т.е.

общественного Комитета, принадлежала, возможно, не С.Г.Кропоткиной, а самому

Карелину, увидевшему в Комитете и будущем Музее тот центр культурного (и духовного)

сотрудничества прогрессивных сил русского общества, который отвечал идеям его и

Кропоткина. Одной из интереснейших тем для будущих исследователей может стать

история взаимоотношений и обмена идей между Карелиным и Кропоткиным, как до, так и

после их возвращения в Россию, тем более, что письма Карелина к Кропоткину

сохранились, но уже сейчас можно сказать, что они сходились в главном. Если Карелин на

заседаниях ВЦИК ратовал за отмену смертной казни, то Кропоткин столь же

категорически отрицал “красный террор” и “институт заложничества”, добиваясь отмены

того и другого в личной аудиенции у В.И.Ленина, как и следовало ожидать, бесплодной

по результатам. Обращение Кропоткина к этике показывает и сближение взглядов обоих

теоретиков анархизма на перспективы социальной революции, так что линия поведения

С.Г.Кропоткиной в Комитете и Музее в известной мере следовала взглядам Карелина.

К тому времени, когда музей Кропоткина встал на ноги, то есть к 1924-25 гг., в Москве

и во многих других городах - в Петрограде, Нижнем Новгороде, Свердловске, на

Северном Кавказе, - уже функционировали “рыцарские” кружки Ордена тамплиеров,

носившие разные названия: “Орден Света”, “Орден Духа” и т.п. Их члены догадывались о

существовании друг друга и если не всегда знали о Карелине, то читали его диалоги в

стиле Платона, где он развивал идеи гностиков и первых христиан, рисуя картины