Таганцев повторил вопрос. Дама посоветовала немедленно пойти в городской совет, помещающийся в бывшем губернаторском доме.

— Но предупреждаю… Антр ну суа ди! Там сидят одни разбойники. Берегитесь их! — Дама таинственно зашептала: — К счастью, осталось недолго терпеть.

В горсовете Таганцев переходил из комнаты в комнату, снова и снова объяснял причину посещения. Одни, едва только он начинал говорить, отсылали его «по инстанции» в соседний отдел; другие, выслушав, разводили руками, но на всякий случай рекомендовали обратиться к более влиятельному товарищу. Когда он безрезультатно обошел все отделы и, запутавшись, вернулся опять туда, куда заходил в самом начале, ему посоветовали с таким делом, негражданского характера, обратиться в штаб армии.

Штаб армии занимал особняк пароходчика. Аляповатая роскошь огромных комнат явно не вязалась с напряженной, по-военному суровой обстановкой.

Таганцев долго простоял возле окошечка дежурного. Беспрерывно звонил телефон. Дежурный куда-то отлучался. Приносили срочные пакеты… Наконец, дежурный выслушал Таганцева. Служебное удостоверение казенного завода сыграло решающую роль. Пропуск выписали к начальнику служебных перевозок Стогову.

Стогов был мил и любезен.

— Приказ подписан высшим начальством. Я только исполнитель. Могу посочувствовать, но помочь… Увы, гражданин Таганцев! Единственно, что посоветую, хотя, честно говоря, шансов на успех не вижу: обратитесь в губком партии. Все под ним ходим. Авось, там…

В губпарткоме шло экстренное заседание. Когда оно кончится, никто не знал. Но молоденькая девушка, печатавшая на машинке, была очень внимательна, даже помогла Таганцеву снять шубу.

— Подождите. Я доложу секретарю.

Таганцев сел возле дверей. Мимо проходили озабоченные люди. Из раскрывающихся дверей вырывались возбужденные голоса… Но вот Таганцева попросили зайти в кабинет. Ростислав Леонидович назвал свою фамилию. Один из присутствующих (Таганцев решил: самый главный) извинился, что заставили долго ждать.

— Может, чаю хотите с конфеткой?

Поблагодарив, Таганцев, волнуясь, сбивчиво объяснил причину своего прихода. Чем старательней Таганцев доказывал, что вывозить оборудование нельзя, тем строже и отчужденнее становились лица тех, кто его слушал. Но никто не останавливал, не перебивал Ростислава Леонидовича, хотя всем было неприятно, что этот пожилой человек не понимал: иначе решать судьбу завода нельзя.

Когда Таганцев откровенно высказал все до конца, ему твердо заявили: приказ о вывозе оборудования продиктован интересами Советской Республики и отменен быть не может. Таганцев, вспылив, закричал, что пойдет хоть к дьяволу на рога, но добьется отмены преступного приказа.

— Слыхали? — еще с порога спросил Таганцев.

Никто ему не ответил. Но и без этого стоило только Ростиславу Леонидовичу посмотреть на собравшихся у Пылаева, чтобы понять: им все известно.

— Ну, как думаете поступать? А?

Все повернулись к Прохору Пылаеву, сказав этим молчаливым движением: говори!

И Прохор сказал:

— Приказ выполним.

— Что? — крикнул Таганцев. — Кто-то одним росчерком пера решил погубить завод, а вы соглашаетесь!

— Сами подумайте, Ростислав Леонидович, белые заняли Чусовской. Враг близко…

— Форменная ахинея! — еще более раздражаясь, продолжал Таганцев. — Завод есть завод! Он должен работать при любых обстоятельствах! А вы растащите его по частям!

Таганцев вплотную подошел к сидящему Прохору и стоял над ним, огромный в дохе и шапке. Теперь он должен сказать все, что накипело за сегодняшний день.

— Я закончил проект. Модель сделать надо, а вы палки в колеса вставляете. Да, да! Думаете, за границей глупее нас? Ждать будут, пока мы глупостями занимаемся? — И, вспомнив утомительные блуждания по горсовету, беседу в штабе с любезным начальником перевозок и, наконец, сухой, почти враждебный ответ секретаря губкома, Таганцев не выдержал: — Не хочу! — и несколько раз топнул ногой. — Да, да, не хочу, чтобы нас обскакали!

Каждое слово Таганцева отзывалось болью в сердце Прохора, но он молчал, опустив голову.

Из-за перегородки вдруг вышел Сергей. Все удивленно посмотрели: кто такой? А Сергей подошел к Таганцеву и спокойно предложил ему снять шубу.

— Вспотеете… простудитесь…

Таганцев недовольно взглянул на Сергея:

— Не извольте, батенька, беспокоиться. Сам как-нибудь за собой догляжу.

Ляхин громко рассмеялся.

— Ростислав Леонидович! Это Пылаевых сынок! Серега. Не узнали?

Таганцев отступил назад, вглядываясь в Сергея. Неужто действительно Сергей?

— Ну, здравствуй, Аника-воин, искатель правды! Все еще не угомонился?

Сергей вздохнул и виновато ответил, что угомонился.

— Видишь, что творится?

Сергей чуть-чуть улыбнулся и взглянул на отца.

А Таганцев продолжал допытываться:

— И что ты на это скажешь?

Все насторожились, ожидая ответа Сергея.

— С эвакуацией завода торопиться нельзя.

Это прозвучало так неожиданно, что в комнате наступила удивительная тишина. Ее прервал радостный возглас Таганцева:

— И я говорю: не трогайте завод! Да, да! Не трогайте!

Прохор встал и жестко отчеканил каждое слово:

— Тронем завод. Сдвинем с места!

— Посмотрим, как без нас, инженеров, обойдетесь! — язвительно засмеялся Таганцев. — Ни черта у вас, друзья, не получится. Да, да! Ни черта!

И, продолжая улыбаться, Таганцев, не попрощавшись, ушел так же быстро, как и появился.

— А все же хороший мужик Ростислав Леонидович! — вздохнул Ляхин.

— Товарищи! — обратился Прохор Пылаев к членам заводского комитета. — Надо сейчас же провести на заводе митинги. Рассказать рабочим все, как есть… Большевики правды не страшатся…

Все стали быстро одеваться.

Прохор обратился к Сергею:

— Айда с нами на завод. Народ на борьбу с Колчаком поднимать.

— Не пойду. — Сергей нарочито небрежно сел на табуретку. — Надоело все, хватит… навоевался!

— Ты что дуришь? — сердито сказал Прохор сыну, — Люди и впрямь подумают: ты в кусты подался.

— И в кустах посидеть неплохо.

— Что?!

— Отдохнуть хочется, — сказал Сергей, словно не замечая волнения отца и матери и осуждающих взглядов остальных. — Ни о чем не думать… хорошо!

Варвара подошла к Сергею и обняла его.

— Сереженька! Верно, после болезни не в себе еще?

— В себе, мама.

Прохор взял Варвару за плечи и отстранил от сына. Сергей убежденно сказал:

— Зря, отец, все затеваете… За Колчаком — Европа… А мы? Одиноки… Поэтому… — Сергей замолчал. Но потом, как бы решившись, докончил прерванную фразу: — сомнут нас!

Варвара ахнула. Прохор скрипнул зубами. Но Сергей повторил еще громче:

— Сомнут!

— Слышала? — обратился Прохор к Варваре. — Не наш это Сергей! — И, резко повернувшись к сыну, зло сказал: — Вернусь — чтоб духу твоего здесь не было!

Сергей, прихрамывая, ушел за перегородку, где на гвоздике висела его шинель. Прохор первым покинул комнаты. За ним последовали остальные. Один Ляхин замешкался возле вешалки.

Варвара тихо плакала. Как жадно она ждала возвращения Сергея. И вот как все обернулось… Вместо счастья — горе и стыд.

А Ляхин, видя ее слезы, мысленно ругал Прохора и Сергея за то, что не предупредили ее… Он подошел к Варваре и, погладив ее вздрагивающие плечи, тихонько запел:

Сергей вышел из-за перегородки. Он снова был в шинели и старой солдатской папахе. Через плечо перекинут вещевой мешок. Варвара бросилась к сыну.

— Сережа. Дождись отца. Поговори. Он отходчив, простит. Сереженька… Не уходи!

Она гладила Сергея по щеке. Сергею было тяжело слышать прерывающийся жалобный голос матери.

— Мама, перестань… Мне надо уйти… Понимаешь, надо. Ни отец, ни я иначе поступить не могли…

Сергей поцеловал мокрое от слез лицо матери.

Когда он вышел на крыльцо, ни отца, ни его товарищей на улице не было видно. Все получилось лучше, чем он предполагал. Но куда теперь пойти? Надо искать пристанище на эту ночь. И где? В родном городе. Конечно, можно пойти к Таганцевым, переночевать у них. Но встретиться с Асей после болезни — стыдно. Сергей задумался. Он и не слыхал, как рядом появился Ляхин. Маленький, в стареньком, с заплатками тулупчике и картузе, повязанном башлыком, он насмешливо спросил: