5

Ася много рассказывала Вадиму про Пылаевых: о Варваре, поступившей кухаркой к Таганцевым задолго до того, как Ася родилась; о Прохоре — молодом рабочем, познакомившемся с Варварой в их доме; об их сыне Сергее — верном друге детства. Сперва Вадим слушал со снисходительным равнодушием. Потом (Вадим не мог вспомнить, когда именно) все интереснее становились подробности жизни Аси в годы, когда они жили в разных городах, не подозревая о существовании друг друга.

Вадим все отчетливей представлял Асю такой, какой она была тогда. Задира и егоза, лихо играющая с мальчишками в лапту, бесстрашно, на равных правах, участвующая в дерзких набегах на соседские огороды. У Вадима ранее бывали сердечные увлечения. Даже был роман с продавщицей из кафе «Де-Гурмэ» на Невском, куда он ежевечерне заходил съесть пирожное. Но по-настоящему полюбил Вадим только теперь.

Для него стало необходимостью бывать все время с Асей. Если он долго не видел ее, а это случалось особенно часто после того, как, получив диплом врача, она стала работать в заводской больнице, — то, раздражаясь по любому поводу, впадал в мрачную меланхолию. И тогда упоминание о Сергее, занимавшем такое место в прошлом Аси, вызывало неприязнь. Вадим боялся признаться себе, что это ревность.

Однажды Вадим не выдержал. Он сказал, что идеальные качества Сергея — в значительной мере плод Асиной фантазии. Встретившись ныне, она вряд ли обнаружит в нем черты романтического героя.

Возражая Вадиму, Ася утверждала, ссылаясь на авторитеты ученых-биологов: в каждом с пеленок уже заложено зерно характера, и — в зависимости от того, таит ли зерно плохое или хорошее начало, — оно, развиваясь, определяет пороки или добродетели человека. На иронический вопрос Вадима: а какое же «зерно» таится в Сергее, — Ася, хотя и почувствовала насмешку, ответила убежденно:

— Отвращение к несправедливости! Даже мальчишкой Сергей как умел боролся с ней.

Потом Ася несколько дней дулась. Вадим понял: лучше щекотливого предмета не касаться, тем более, что Сергей Пылаев исчез и уже давно ничем о себе не напоминал.

Вадим привык с утра, прежде чем зайти в кабинет к Таганцеву, побывать в цехах и проверить, как идет работа. Так он поступил и сегодня. Часть рабочих разбирала машины, а другая — ремонтировала орудия, привезенные на завод прямо с фронта. Если вторые спешили закончить работу поскорее, то первые делали все не спеша, явно стараясь протянуть время.

В конторе, зайдя в кабинет Ростислава Леонидовича, Вадим увидел сидящего за письменным столом незнакомого человека, что-то вычерчивающего на листе ватманской бумаги. И где? На столе самого Таганцева! Вадим от неожиданности растерялся.

— Что вы тут делаете?

Человек поднял голову, спокойно посмотрел на Вадима.

— Работаю.

И снова стал чертить.

— Вам известно, чей это кабинет?

— Известно, — ответил человек, не отрываясь от работы.

— Без специального разрешения хозяина кабинета, — Вадим повысил голос, — никто не имеет права здесь находиться!

— Мне это тоже известно.

Спокойный тон ответа окончательно возмутил Вадима.

— И все же вы находитесь тут?

— По желанию самого Ростислава Леонидовича. А для успокоения — пожалуйста! — и человек протянул Вадиму заводской пропуск.

Вадим раскрыл его. На пропуске четким каллиграфическим почерком написано: Сергей Прохорович Пылаев. Сергей Пылаев? Он вернулся?

— Что с вами? — встревоженно спросил Сергей.

— Ничего, — с трудом ответил Вадим и, заставив себя улыбнуться, сказал как можно приветливее: — Наконец, познакомился. Анастасия Ростиславовна так много рассказывала о друге детства, что кажется: я знаю вас очень давно.

В кабинет вошел Таганцев. Обрадовавшись, что молодые люди познакомились, он высказал уверенность, что между ними установятся дружеские отношения. Тем более, что они на редкость дополняют друг друга. У одного знания, у другого врожденная хватка изобретателя. А вместе они для него сущий клад! Таганцев решительно заявил:

— Надо немедленно засесть за чертежи опытной модели, чтобы основательно их переделать.

Заметив, как у Вадима удивленно поднялись брови, Таганцев сказал:

— Да, да. Во фронтовых тетрадках Сергея великолепные догадки. Грех, если они останутся на бумаге. Ими надо воспользоваться!

Таганцев хлопнул Сергея по плечу.

— Не возражаешь?

— Наоборот, Ростислав Леонидович! Рад, что они хоть в чем-нибудь пригодятся.

— Гм! — Таганцев запустил пальцы в свою густую шевелюру. — Ну что ж, спасибо… Тогда, господа, за дело!

И они сели за чертежные столы.

Таганцев, увлекаясь работой, не замечал, как идет время, и всегда злился, если кто-нибудь напоминал, что пора сделать хоть небольшую паузу, отдохнуть.

Изучив характер Таганцева, Вадим молчал, хотя уже давно кончилась первая смена. А еще вчера Ася пригласила Вадима на обед по случаю именин Варвары Лаврентьевны. Короткий зимний день быстро шел на убыль. Вадим как бы невзначай спросил: не нужно ли зажечь электричество? Таганцев невольно посмотрел на большие часы, стоящие в углу кабинета. Пять часов! Ростислав Леонидович вспомнил, что обещал жене быть не позже четырех. Ее именины! Таганцев заторопился.

— На сегодня хватит!

Из конторы вышли втроем. Когда Сергей стал прощаться, Таганцев не хотел его отпускать.

— Пойдешь к нам. Признайся: ты забыл не только вкус именинного пирога, но даже как он выглядит. Ему, конечно, далеко до пирогов, что стряпала твоя мать, но по нынешним временам он — королевский! Идем. Варвара Лаврентьевна и Ася будут рады этому сюрпризу.

Сергею очень хотелось пойти к Таганцевым, услышать Асин голос, заглянуть в ее глаза, но, поблагодарив, он отказался от приглашения.

Прежде чем отправиться ночевать к Елистратову, Сергей решил заглянуть домой. Совсем стемнело. Это хорошо.

Дверь открыла мать и радостно вскрикнула. Сергей прежде всего спросил, где отец, и, узнав, что на работе, зашел, но шинель не снял. Даже не сел на табуретку.

— Покушаешь, сынок?

На столе, накрытом скатертью, тарелки, ложки. Мать ждала отца. В комнате пахло чем-то вкусным. Варвара удивительно искусно готовила самые затейливые кушанья, каких в лучшем ресторане города не закажешь. Бывало, у Таганцевых гости едят — не нахвалятся. Сам пароходчик Любимов сманивал Варвару от Таганцевых. Хорошо бы дождаться отца, вместе сесть за стол, как садились бывало. Сегодня мать именинница. Но нельзя. Надо уходить. Еще заметит часом кто из соседей, что он заходил домой и виделся с отцом.

— Поздравляю, мама. — И Сергей крепко поцеловал Варвару. — А покушаю в другой раз. Хорошо?

Весть о случившейся в доме Пылаевых размолвке быстро разнеслась по поселку. Постарался Ляхин. Он повсюду повторял, не пропуская самых мелких подробностей, о чем спорили старый и молодой Пылаевы, как Прохор выгнал на улицу единственного сына.

— Из-за политики разошлись. Сергей-то вроде кадета. За версту контрой пахнет! Потому и квартирует не дома, а у конторщика Елистратова.

Об этом заговорили во всем поселке, где Пылаевых хорошо знали.

Когда в день именин Варвары Лаврентьевны Вадим за столом начал рассказывать эту историю, Ася прервала его:

— В больнице на эту тему судачили весь день. Слушать вторично сплетни, даже в твоем блестящем изложении, скучно!

Возвращаясь домой, Вадим вновь ругал себя, что не поборол соблазна развенчать Сергея в глазах Аси. А ведь он дал зарок никогда не касаться отношений Аси к этому человеку. Но пока не было Сергея, это получалось. А теперь, когда Сергей неожиданно, как оживший мертвец, появился и, что хуже всего, работает у Ростислава Леонидовича, — сдержаться трудно. И вот результат! Черт бы побрал Сергея Пылаева!

Но внешне Вадим всегда приветливо и дружелюбно разговаривал с Сергеем. Со стороны казалось — это два давних приятеля. Ростислав Леонидович, вначале опасавшийся, что между ними возникнет соперничество, радовался таким отношениям. А на самом деле Вадим все время следил за Сергеем. Он выискивал малейшую возможность причинить ненавистному человеку любую неприятность.

— Разрешите задать один вопрос, — спросил однажды Вадим, зайдя в кабинет, где Сергей работал за специально поставленным для него по распоряжению Ростислава Леонидовича столом.