Целый день я шла, куда они глядели. Наелась черники, аж вздулся живот. Напилась из ручья с темной, торфяной водой. Вода была холодная и необыкновенно вкусная. Пахла хвоей и листьями. Помылась. Немного поспала днем на очень привлекательной полянке, укрытой ярким зеленым мхом. Потом дошла до непролазных зарослей малины. Крупная, спелая, она привлекла не только меня. Где-то слева пыхтел медведь, обирая ягоды с веточек. Страха не было вообще. Я тут просто дерево из породы хвойных. Спать вечером улеглась опять под елкой, укрывшись листьями.

На следующий день питалась опять черникой и поняла, что это не дело. Я слабела. Нагрузка была большой, а питание почти не поступало. Сырые грибы кушать не рискнула, мучительной смерти не хотелось. Сегодня полезла под елку еще засветло и долго лежала, пока не уснула. Думала… Похоже, что я здесь и останусь. Дороги обратно уже не найти, даже если бы и хотела. А я не хочу. Представила, как приползу к дому — ободранная, с синим от черники ртом, грязная, на голове гнездо. И виновато встану перед Натаном. Нет, лучше тут останусь. Тихо ослабею, голод перестает мучить потом — я слышала. А может, выйду куда-нибудь, и мне помогут. Есть же тут добрые люди. Наверное…

Утром встала и опять скорректировала направление. Я помнила, где садилось солнце в тот вечер. Видела, где оно встало утром. Вот и шла все время приблизительно в одну сторону, чтобы не ходить кругами. Интересно — меня ищут, или уже плюнули? Опять наелась малины, правда, малинник пришлось далеко обходить, огромный был и непролазный. Жадно хватая ягоды, исцарапала руки до крови. Туфли давно примотала к ногам лентами, отодранными от юбки. Ноги мне нужны целыми. Шла и шла, медленно и упорно, изредка глядя, где находится солнце, пока не стемнело.

Спала долго, судя по звукам, уже давно день. Под елку сунулась волчья морда. А я елочка, пахну живицей и лесной свежестью. Он лизнул исцарапанную руку.

— Пшел! — буркнула я. Вставать не хотелось. Сделаю себе выходной, высплюсь сегодня. Просыпалась еще ночью, выползала под кустик. Опять спала. Сколько — не помнила. Не было паники и сожаления. Тупая боль в желудке утихла. Хотелось спать и спать. Лесные мышки шуршали в листьях.

Мне снилось, что волны качают меня в лодке. Я лежу, вытянувшись под солнцем, а они качают и шумят, бормочут:

— Я сказал — отойди…Значит, нужно… подашь мне…Маленькая, глупенькая…легкая такая…осторожно…тише, тише, спи, хорошая моя…солнышко мое… зачем ты…Да, сейчас…

Очнулась я в воде. Яшка оттирала тряпочкой мне ногу. Марашка держала голову, чтобы я не нырнула. А он топтался около ванны.

— Вон, — отчетливо произнесла я и закрыла глаза опять. Дверь стукнула. Меня мыли дальше. Буду на фиг игнорировать всех мне не угодных. Что я, в самом деле умирать из-за них собралась? Вот же идиотка, лениво думалось в теплой воде. Буду жить тут, приезжать запрещу совсем. Вон же — послушался, вышел. Пусть попробуют обидеть — матом пошлю. Я умею. У нас все умеют, просто притворяются. Буду стервой, как Гала. Ее он тоже слушает. Прислушалась к ощущениям — просто слабость, вот поем и встану. А пока посплю еще.

Второй раз проснулась в кровати. Чистая, вымытая, голая под одеялом. И что-то мне подсказывало, что не Марашка меня сюда принесла из ванной. Было безразлично. Ну поглядел, и что? Там кости одни сейчас, подавись.

Откармливали меня по науке. Сначала Яшка принесла куриный жидкий супчик. Предложила с осторожностью. Видно, думала, что я откажусь. А я поела, сколько смогла. И спала опять. И снова ела. И спала. Кроме Яшки не заходил никто. Или заходил, но я спала и не видела.

Однажды проснулась и поняла, что надо вставать, по надобности нужно. Тут же принеслась Яшка. Я оделась в рубаху и в этот раз ела, сидя в кресле.

— Хозяйка, к вам его сиятельство просится. Сказал, что нужно поговорить.

— Не хочу сиятельства. И говорить не хочу.

— Так он уехать должен. Может, попрощаться хотел?

— Не надо. Пусть себе едет. Скажи — я сплю. А это… тот тоже едет?

— Господин Натан? Ну да, они ж вместе приехали. Пора уезжать уже. Они и так задержались.

— У него помолвка скоро, бал. Пожелай от меня удачи и счастья. Скажи, что пожелала и уснула. Слаба еще очень.

— Ладно, я- то скажу.

— Вот и посмотрим, считаются тут с моими желаниями хоть немного или плевать, что я сказала.

Герцог так и уехал, не попрощавшись. Я поняла, что у меня может получиться игнорировать начальство. Оно оказалось послушным. Совесть не мучила. Что-то сломалось во мне из-за перенесенного стресса или я повзрослела из-за последних событий, но на свое положение я смотрела сейчас по-другому. Меня тянуло выйти к ребятам, Яшка была приятна, а вот к Марашке доверия не было. Я думала о ней с прохладцей. Раян был помолвлен и это почему-то огорчало. Зодара побаивалась, как строгого учителя. Хотелось жить в свое удовольствие, никого не бояться и ни о чем не переживать.

Яшка потом увлеченно рассказывала мне, как меня искали. Посменно, с волками, на лошадях и пешими. Привлекли крестьян. Лес был наводнен народом. Просто никто не ожидал, что я уйду так далеко. Сообразили нарезать круги по нарастающей, с волками. Определили направление, в котором я двигаюсь. Искали входной и выходной след, как при охоте на крупных копытных. Один из них и нашел меня, но как-то неуверенно дал знать об этом. Поэтому сначала не обратили внимания, решили проверить утром и нашли. Герцог из леса не выходил. Хотел на руках везти меня до дома, но чуть не уронил. Потом его самого стерегли, чтоб не свалился сонный. Отсыпался вместе со мной. Сильно задержался, там уже собирались гости и пришлось срочно выезжать. Сейчас несутся галопом, успеют.

Я совсем выздоровела, хотя и сильно похудела. Скоро наступил день бала. Я представляла парадный зал во дворце, украшенный провисающими штандартами и затянутый гобеленами. Столы, накрытые длинными, до пола скатертями, уставленные шедеврами волшебного поварского искусства. Тяжелые кубки, металлические блюда, вазы. Каменный пол, вымытый и подготовленный к танцам, с бликами цветных оконных витражей. А какие у них танцы? На ум приходил только чардаш. Но это там, у нас. Да и танец, хоть и красивый, но простонародный. На здешние танцы я бы посмотрела. Можно попросить ребят рассказать, а может и показать. Или научить меня? Это было бы здорово.

Через три дня под гитарную музыку и смех присутствующих мы с одним из охранников разучивали народный танец. Нам помогали с ритмом, хлопая, и это оказалось замечательной поддержкой для меня. Я сначала стеснялась, если не получалось, спотыкалась, а потом стала просто смеяться вместе со всеми. Действительно, танец был похож на чардаш. Быстрый, заводной, немного торжественный сначала. Выход, повороты, подскоки, мы кружимся, взявшись за руки, юбка взлетает, а потом обвивает ноги. Время просто летело. В танец пошли Яшка со своим парнем и, конечно, у них получалось лучше, чем у нас. Со смешками вытащили в круг Марашку и она степенно танцевала, улыбаясь. Я предложила позвать нашу кухарку. Она тоже не отказалась. Такого замечательного вечера я в своей жизни не помнила. Менялись партнеры, все ребята хотели потанцевать. Скоро женщины устали и попросились посидеть. Все успокаивались, усаживаясь кто где нашел себе место.

В центре усадили музыканта. Дружно решили, что давно не пели про очи черные. Была и у них одна песня, которая у нас получалась удачно. Пели, а скорее — орали до хрипа. Устали. Послушали страшную историю, но сегодня никто не боялся. Посочувствовали рассказчику. Шутили, смеялись. Потом потихоньку угомонились, стали зевать, разговоры стихали. В конце концов решили расходиться. И так уже прошла половина ночи. Накатила приятная сонная усталость. Костер угас, угли тихонько мерцали, остывая и потрескивая. Свет луны стал заметнее, становилось прохладно, потянуло влагой — утром выпадет роса.

Я уперлась руками в скамейку, вставая, да так и застыла, согнувшись. От дома из темноты к нам подходил герцог. Постепенно на площадке затихли все звуки. Я шлепнулась обратно и растерянно глянула на Раяна. Он не выглядел удивленным, спокойно встал, уступив место начальнику. Тот подошел и сел рядом с Марашкой. Кухарка и Яшка отошли за спины ребят.