сожаления, ответил плачущим голосом:

- Огорчаюсь, не могу вас, господин Биллингс, удовольствовать...

Чего нет, того нет - отослал карту гонцом в Петербург с

верноподданническим донесением, где и сколько диких в российское

подданство привел...

Поначалу англичанин растерялся. Но потом быстро справился со

смущением и решил выбросить последний прибереженный в запасе козырь:

им он думал склонить морехода к уступчивости.

- Придется и мне, - сказал Биллингс как можно приветливей, - с

гонцом послать известий Бритюкова на жесткости ваши, когда вы

человеков тамошних государыне в подданство склоняли. Самая лучшая

медаль имеет оборотный сторону, - растянул он свой широкий рот в

любезной улыбке. - Подумаем и вы и я еще раз, или, как русские

говорят, семь раз будем резать и один раз отмерим: я вам - скверный

известий Бритюкова, вы мне - double copy глупый map's* - и никому ни

слова об этой благоразумной accomodation.** По рукам? - без стеснения

хлопнул он ладонью по столу. (* Копия карты (англ.). ** Сделка

(англ.).

Шелихов со слов Натальи Алексеевны, которой Биллингс читал донос

Бритюкова, все уже знал и не сомневался, что сумеет опровергнуть

поносную кляузу, если она и дойдет до высших властей. Попытку же

Биллингса прикрыть бездеятельность своей экспедиции результатами,

добытыми Шелиховым с товарищами, мореход понял как прямое

посягательство английского лазутчика на овладение его только что

родившейся Славороссией.

Перед столь явным, как казалось Шелихову, покушением англичанина

Биллингса на его открытие, - нет нужды, что англичанин на царской

службе, - в глазах Григория Ивановича разом померкли все недавние

подозрения по поводу замыслов нарядного и надушенного,

золотомундирного капитана на его семейную честь, и он, преодолев

ярость в себе, выговорил:

- Допреж продолжения приятного разговору и визитации ко мне

предварить вас должен: у русских людей, войдя в избу, испокон веку

положено перед святыми иконами шапку скидывать и под шляпой в избе не

сидеть... Извиняйте, держусь обычая предков моих! И думаю, что

привычек тунгусов немаканых,* у которых пушнину на складские товары

вымениваете, вам, сидя у меня, не след придерживаться! - дал Шелихов

понять, что он знает о главном занятии экспедиции Биллингса. (*

Некрещенных.)

- Jes...* да... шляпу, да, надо перед икон снять, - заерзал

Биллингс на скамье. (* Да (англ.).)

- И перед русскими шляпу скинете! - до крика возвысил голос

Шелихов, отстаивая права первородства русских в открытой им земле. -

Вы Бритюковым меня изобличаете, а обитателей страны сей, коих я по их

же охотному соглашению и мужеска и женска полу, и больших и малых, до

сорока человек взял с собой и в Охотск привез, - этих вы допросили?

То-то! Не спрашивали, предавал ли я их отцов и матерей разорению и

смерти? А я треть вывозных американцев по показанию отечества нашего с

наградой обратно восвояси отправлю, другую треть намерен доставить ко

двору ее величества, а тех малолетних, что остались в Охотске или в

Иркутске, обуча грамоте за свой кошт, в Америку по их воле перешлю.

Через них, обученных и просвещенных, тамошние роды могут много о

довольствии нашей державы услышать, а потому к поправлению своему

захотят у себя лучшего учреждения и порядка...

- Этим вы насилий своих, о коих от Бритюкова все уже дознано, не

опровергнете, господин Шелихов... Государыня ревностно оберегает славу

покровительницы диких народов, европейским мнением за нею

установленную, - возразил Биллингс.

- Если сподоблюсь быть перед стопами у ее императорского

величества, обо всем по долгу усердия моего к отечеству беспристрастно

поведаю... И поистине готов, как вы сами молвили, семь раз отрезать:

карты по памяти изготовить не берусь, Бритюкова враньем не

интересуюсь, а за бобрами, обещанными женой моей на шубу, не постою...

- В последнее мгновение мореход решил смягчить резкость своего ответа

таким испытанным в сношениях с начальствующими людьми средством, как

взятка, и повторил: - Бобры выбрать самолично в амбар ко мне

пожалуйте...

Биллингс понял, что открытий на Алеутских островах, а тем более

на американском побережье за счет Шелихова ему не удастся осуществить,

но десять - двадцать бобровых шкур упустить тоже не хотелось, и

поэтому, приспосабливая треуголку к пышным буклям парика, он

примирительно бормотал:

- Вы еще имеете время подумать... О, да, пожалуйсто... if you

please...*. Я тоже имею время не торопиться отсылать рапорт

Бритюкова... I hope we shall meet again, mylady.** Очень, очень

сожалею, что супруг ваш не хочет видеть своих истинных друзей... (*

Пожалуйста (англ.). ** Я надеюсь на встречу, сударыня (англ.).)

- Ему виднее! - отрезала Наталья Алексеевна.

Кох во всех событиях, предшествовавших этой встрече, держался в

стороне. Он был напуган вмешательством Биллингса, в лице которого

Наталья Алексеевна сумела найти "палку", чтобы в отсутствие мужа

отогнать всех, кто попытался бы похозяйничать в амбарах компании.

Управитель Охотска стушевался, как песец перед волком, предполагая,

что Шелихов благодаря своей "бабе" - Кох обо всех людях думал грубо и

грязно - в лице Биллингса нашел себе сильного покровителя и сообщника.

Не жалея денег и спирта, Шелихов развил бешеную энергию и в две

недели, разослав повсюду нарочных, собрал огромный транспорт для

отправки промысла на Якутск, откуда после перегрузки на новых вьючных

и упряжных животных предстояло по льду Лены доставить тысячи тюков в

Иркутск.

"У меня длинные уши и короткий ум", - в злобе на себя и о себе же

думал асессор Кох, когда накануне выхода шелиховского каравана

убедился, что между блестящим начальником петербургской экспедиции

Биллингсом, облеченным, как казалось Коху, великими полномочиями, и

отчаянным сибирским купцом, вывезшим из Америки без всяких полномочий

несметные богатства, нет ни дружбы, ни согласия.

- Разве вы не знаете, что Шелихов забрал под свою меховую

торговлю всех собак и оленей, нужных для моей экспедиции на север?! -

в ярости бегал Биллингс по комнате у Коха. - Шелихова нужно задержать,

вы понимайте?! Его задержать, а собак и оленей передать мне!..

Потрудитесь, господин комендант, немедля исполнить мое требование!

Как ни боялся Кох полномочий Биллингса, но трусливое желание

досадить вельможному начальнику возобладало. Кох злился на Биллингса,

так как из-за него он упустил долю в привезенной мореходом пушнине.

- В силу присвоенных вам полномочий, - поднялся из-за стола Кох,

- сделать это можете только вы, господин капитан. Этот купец есть

опасный человек и окружил он себя такими людьми... А двадцати

инвалидов, оставшихся в моей команде, совершенно недостаточно, да они

еще к тому же все работают у него. Казаки? Но они по вашему требованию

ушли в Анадырский острог, капитана Сарычева сопровождать... Нет, нет,

я не имею силы, только вас этот дикий купец по дружбе может

послушать... Попробуйте!..

Но Биллингс не стал доводить дело до неблагоприятной развязки.

Ничего не подозревая о попытке Биллингса показать когти, Шелихов

на другой день беспрепятственно тронулся из Охотска, провожаемый Кохом

и хмельными инвалидами комендантской команды.

- Доброго пути - Крестовую благополучными перейти! -

напутствовали морехода жители Охотска, поражаясь огромным размерам

шелиховского каравана.

А в середине марта 1787 года все население Иркутска высыпало на

улицы встречать этот пестрый и шумный караван с трофеями трехлетней