сама - удержать его за столом подольше.

- Тятенька, людей, что по городу с дудками ходят, амбарные

приволокли, - ворвались в комнату дочери Шелихова Аненька и Катенька.

- Страсть смотреть какие - битые, в грязище вывалянные, а в руках

скрипицы держат и дудки такие же, как на груди нашиты, только

черные... У одного, чернявый и красивый собой, под глазом синячище...

Ух, просто жаль его! - с огорчением вырвалось у старшей Аненьки. - Ты

прикажи их не бить и отпустить.

- Что приключилось? Кого привели? С дудками, говоришь? Ф-фу, вот

не было печали, так черти накачали! - обеспокоено оторвался Шелихов от

щей. - Ты не егозись, Анка, что битые... А кого же бить-то, как не

шпыней? Скажите там, чтоб пред меня доставили, и сами... бр-рысь

отсюда!

- Тятя, ты скажи только, чтоб их здесь не били, не надо! -

настойчиво кинула старшая - Аннушка, уносясь передать распоряжение

Григория Ивановича. - Маменька... - просительно взглянула она, исчезая

в дверях, на Наталью Алексеевну.

- Ладно, хлебом-солью встретим, - усмешливо мотнула головой

Наталья Алексеевна. - В тебя, Гришата, дочки - не терпят изгальства

над людьми... Да ты ешь, хлебай щи-то, губернатору таких не едать!

- Нескладное дело получилось, а может, добрый случай, -

неопределенно и недовольно пробурчал Шелихов. - Сыт по горло,

Наташенька, хочу и на закуску взглянуть... Входите, входите, тащите

рыбешек! - крикнул он, услыхав за дверями голоса людей и сердитые

окрики на них амбарной стражи.

- В полицию отправить или запросто в шею накласть и за ворота

выбить? - косясь на хозяина, спрашивали сторожа, возбужденные

сопротивлением незадачливых воров.

- С полицией хлопот не оберешься, - в раздумье сказал Шелихов,

оглядывая оборванных, измазанных глиной музыкантов, бережно

прижимавших к груди чудом уцелевшие в пылу драки флейты, фаготы и

скрипки. - Губернаторские молодчики! Хороши!.. За свое, вишь, как

держатся, а на чужое зарятся! - усмехнулся Григорий Иванович.

- Еще бы! - с горечью, но смело отозвался Цыганенок. - Разбей мне

ваши мужики эту штучку - кремонская, Аматия, ей и впрямь цены нет, -

генерал с моих костей мясо спустит! Инструментами-то он больше, чем

нами, хвалится. А так как мы вот два дня уже не жравши, то тут хоть

куда полезешь!..

Шелихов посмотрел на него и встал из-за стола.

- Ладно! Я сам обормотов генералу доставлю, - сказал он. В голове

морехода мелькнула неясная мысль обернуть этот нечаянный случай в свою

пользу. - А пока сведите в людскую да накормите хорошенько... за

сбережение генеральского добра... - снова усмехнулся он.

- И впрямь, господин купец, по-людски рассудили, - повеселел

Цыганенок. - Не выдержать нам порки генеральской, ежели щец не

похлебаем и кашей пуза не набьем... Эх, и сыграем же и спляшем мы на

последях, как под кнут ложиться! - подмигнул он попавшим в беду

товарищам.

- Иди уж, иди, набивай брюхо, - просипел сторож, беря его за

рукав. - Гляди только, чтоб не лопнуло, как придется ответ держать.

Дочери Шелихова пробрались снова в комнату и, безмолвно

притаившись за спинами людей, с любопытством разглядывали

губернаторских музыкантов, о проделках которых по городу носились

зазорные слухи.

Анюта с застывшей в глазах слезкой огорчения, сожалея,

вглядывалась в изуродованное подглазным синяком красивое и смелое лицо

Цыганенка. Смешливая Катенька, взглянув на скособоченный рот избитого

музыканта, подмигивавшего ей, не выдержала и прыснула от смеха.

- Убирайтесь отсюда! - крикнул Григорий Иванович, услышав их

горошком просыпавшийся смех. - Взаперти держать буду неслухьяных!..

Амбарные сторожа поняли разгневанный выкрик хозяина как поощрение

к тумакам. С поспешной ретивостью, обозленные недавним сопротивлением

задержанных при подкопе амбара, они мгновенно вытолкали музыкантов за

двери комнаты, еще мгновение - и на крутой лесенке, спускавшейся в

людскую, послышались приглушенные голоса сторожей и грохот тел,

скатывавшихся по ступенькам лестницы.

Шелихов расхохотался, но, заметив недовольное и недоумевающее

лицо Натальи Алексеевны, оборвал смех и неспокойно заходил из угла в

угол по комнате, поглядывая на жену как бы в ожидании помощи.

А спустя небольшое время из людской в хозяйские комнаты долетели

печальные звуки скрипки Яшки Цыганенка. Счастливая догадка подсказала

Цыганенку вдохновенную импровизацию на голос любимой песни хозяина

амбаров, совпадавшую с собственным предчувствием злополучного

музыканта об ожидающей его с товарищами судьбе.

Не шуми, мати зеленая дубравушка,

Не мешай мне, добру молодцу, думу думати,

Как заутра мне во допрос идти

Перед грозного судью - самого царя.

. . . . . . . . .

Исполать тебе, детинушка, крестьянский сын,

Что умел ты воровать, умел ответ держать,

Я за то тебя, детинушка, пожалую

Среди города хоромами высокими,

Что двумя ли столбами с перекладиной.

Шелихов вздрогнул, посмотрел на Наталью Алексеевну. Та тоже

слушала и молчала, сидя за столом напротив. По лицу ее бежала тень

печали. Григорий Иванович не выдержал, сказал:

- Уж и сам не придумаю, как с варнаками быть!.. Спустись в

людскую, Наташенька, скажи, сыграли бы чего повеселее...

Наталья Алексеевна вышла и надолго задержалась в замолкшей

людской, а чуть вернулась, из-под клети понеслись веселые голоса и

топот ног в пляске под ухарский напев ходовой варнацкой несни:

Собралося нас, усов,

Полна хата молодцов...

Много!

Ай да усы, ай да усы,

Усы, усы, усы, развалисты усы!

Нам хозяин побожился:

"Ни копейки денег нет!"

Врет он!

Ай да усы, ай да усы...

Впереди сидит усище,

Атаманище.

Вот он!

Ай да усы, ай да усы...

К нам хозяин идет,

Выкупной полштоф несет -

выпьем!

Ай да усы, ай да усы,

Усы, усы, усы, развалисты усы!

- Ну и усы! - захохотал мореход. - Пошли им, хозяюшка, водки.

Пускай хлебнут, оглодки бессчастные, перед...

- ...прощением! - решительно закончила Наталья Алексеевна.

- Каким таким прощением? - вопросительно посмотрел Шелихов на

жену. - Нет их вины передо мною, может, я перед ними виноватым буду,

да ничего не поделаешь, уж больно-то оказия подходящая...

И тут же, волнуясь и спеша, Григорий Иванович изложил Наталье

Алексеевне возникший в его голове рискованный по своим последствиям

план: отпустить музыкантов, а их скрипки и флейты доставить

губернатору самолично, чтобы снискать этим его расположение, передать

давно заготовленную записку о плавании в Америку и попросить о

поддержке в споре с компанионами.

- "Где подобрал мои скрипки, при каком таком случае?" - спросит

тебя губернатор, - трезво подошла к такой нелепой мысли мужа Наталья

Алексеевна. - Якобий-то знает, кому какая скрипица выдана, и начнет

пороть...

- А мне на поротом гузне не сидеть, - вяло, больше из упрямства,

отстаивал Шелихов свою затею.

- Нет, не годится... Подумай-ка, на что ты сядешь, сам ежели, не

дай бог, под кнут угодишь... Давно ли славного морехода и первой

гильдии купца Бечевина тут же в Иркутске губернатор Трескин в тюрьму

посадил да и до смерти забил?..

Шелихов и сам понимал, что придуманный им способ снискать

расположение генерал-губернатора для своих мореходческих интересов

сомнителен, а для попавших в его руки несчастных музыкантов слишком

жесток. В годы былых скитаний Шелихов не раз вынуждался добывать себе

кусок хлеба воровством, и об этом он никогда не забывал. "Но ежели я