— Вот как? — сказал мистер Травилла с тревогой в глазах, начиная догадываться о том, что произошло. — Что ж дорогие, сейчас можете идти, а мама позволит вам прийти еще раз перед сном.

Дети удалились, и Элси рассказала Эдварду всю историю, сделав особое ударение на том, что искушение было очень сильным, а ребенок пережил муки скорби и раскаяния.

— Приведи его сюда, — сказал мистер Травилла. Его глаза были полны слез, а голос охрип от избытка чувств.

Когда Элси открыла дверь, из коридора донесся звук всхлипываний.

— Иди, сынок, — сказала она, беря мальчика за руку — теперь папа все знает.

Отчасти нетерпеливо, отчасти со страхом Эдди вошел в комнату.

— Папа, — разразился он рыданиями, не смея оторвать таз от пола, — я поступил очень плохо. Я не послушался тебя и… и…

— Иди ко мне, сынок. — Ах, каким мягким и нежным был этот голос!

Эдди поднял голову и одним радостным прыжком оказался в объятиях отца, обхватив его руками за шею и изливая ему в плечо свою печаль, свою радость и раскаяние.

— Папа, папа, можешь ли ты простить такого плохого, непослушного мальчика? Я так сожалею, что сделал это! Я так рад, что ты не умер, дорогой папочка, так рад, что ты еще любишь меня!

— Да, я люблю тебя, сынок. Думаю, поскольку ты знаешь, как сильно я тебя люблю, ты больше никогда впредь не захочешь проявить непослушание.

— Нет, папа! О, конечно нет! Я каждый день горячо прошу Бога о том, чтобы Он дал мне новое сердце и помог всегда быть послушным. Но должен ли я быть наказан? Мама сказала, что это решишь ты, а дедушка не захотел выпороть меня, сказав, что сделает это только тогда, когда ты его попросишь.

— И я не попрошу его, сынок. Я полностью прощаю тебя, поскольку уверен в том, что ты очень сожалеешь и отныне всегда будешь послушен.

Как счастлив был ребенок, что его отец наконец-то обо всем узнал и простил.

Мистер Травилла не упустил удобный случай, чтобы провести короткую, но очень серьезную беседу с сыном на предмет греха и опасности непослушания, и его слова, произносимые таким мягким голосом, произвели на мальчика глубокое и неизгладимое впечатление.

Тем не менее, Эдди еще не до конца исчерпал чашу боли и унижения за свой проступок. В тот день после обеда приехали с визитом дамы из Ашлэнда, привезя с собой старших детей обоих семейств. Пока их мамы беседовали в гостиной, дети собрались на веранде.

Между ними все было мирно и хорошо до тех пор, пока Филипп Росс, посмотрев на Эдди, не сказал с насмешкой:

— Итак, господин Эд, как-то ты сказал мне, что никогда не разговариваешь со своей мамой так, как я разговариваю со своей, а сам поступил намного хуже. Пусть меня не ставят образцом поведения, послушный мальчик, но я скорее бы умер, чем подстрелил своего отца.

Эдди потупил свои темные глаза в пол. Его губы задрожали, и по пылающим щекам скатились две большие слезы.

— Фил Росс, — воскликнула Гертруда, — как тебе не стыдно! Конечно же, он сделал это ненамеренно!

— Может и нет. А не послушался он тоже ненамеренно? Разве его отец…

Но перехватив укоризненный, умоляющий взгляд нежных карих глаз Элси, он запнулся и, отвернувшись, начал беззаботно насвистывать. Тем временем, Ви, обняв Эдди за шею своими маленькими ручками, сказала:

— Фил Росс, ты не должен так обижать моего брата, потому что он не собирался стрелять в папу. Нет, ни за что в мире.

— Конечно, мой Эдди не хотел попасть в папу, — вмешался в разговор Гарольд, а Бруно, которого он похлопывал и гладил своими пухлыми ручонками, коротко, отрывисто гавкнул, как будто тоже хотел высказаться в защиту своего молодого хозяина.

— Ты всегда так приветствуешь гостей, Бруно? — спросил какой-то молодой человек лет девятнадцати-двадцати, слезая с лошади и поднимаясь по ступеням на веранду.

— О, пожалуйста, прости его за такие дурные манеры, кузен Кал, — сказала маленькая Элси, выступая вперед и протягивая руку в грациозном реверансе точно так же, как это делала ее мама. — Может ты пройдешь в гостиную? Наши мамы там.

— Сейчас пройду, спасибо, — сказал юноша, наклоняясь в ожидании поцелуя нежных губ Элси.

Она отпрянула почти с отвращением.

— Зачем же быть такой стеснительной с кузеном? — спросил Кал, смеясь. — К примеру, Молли Персивал нравится целовать меня.

— Думаю, то, что ты сейчас сказал, Молли не понравилось бы, — отметила Элси спокойно, несколько отступая назад.

— Да у вас тут приличная компания! — сказал Кал, осматривая группу. — Как поживаете, юные леди и джентльмены? Привет, Эд! Это ты — тот храбрец, который подстрелил своего отца? Надеюсь, твой дедушка воздал тебе по заслугам, подобно тому как это сделал дедушка Уола и Дика.

Эдди больше не мог сдерживаться и разразился слезами и всхлипываниями.

— Калхаун Конли, ты считаешь, что мучить такого малыша как наш Эдди — это очень мужественно со стороны такого взрослого парня как ты? — спросила Элси, вспыхивая негодованием.

— Нет, конечно нет, — откровенно сознался юноша. — Забудь, Эдди. Я беру свои слова обратно и признаю, что именно Уол и Дик заслуживают львиной доли порицания и наказания. Иди, пожмем друг другу руки и помиримся.

Протянув руку, Эдди сказал дрожащим голосом:

— Я был непослушным сыном, но папа простил меня, и я больше никогда не ослушаюсь.

К первому декабря мистер Травилла полностью оправился от последствий несчастного случая, который произошел в начале ноября, и жизнь в Йоне пошла своим обычным тихим, но приятным чередом. Разнообразие вносили только частные визиты других семейств родственников и ближайших соседей — особенно семьи Леландов.

В Йоне гостили родственники с Севера, и эта зима была более радостной, чем две предыдущие, когда среди старших гостей, подавленных недавними многими утратами, было мало веселья и праздничного настроения. Теперь же время отчасти приглушило их скорбь, и только вдовы все еще носили свой траурный наряд.

Каникулы прошли в семейных вечеринках для взрослых и детей, и перед самым отъездом Россов и Аллизонов ранней весной, все вновь собрались в Йоне, чтобы провести прощальный день вместе.

Случилось так, что как раз ночью, накануне, группа каких-то вооруженных людей в масках избила несколько чернокожих работников мистера Леланда, поиздевавшись над ними, и, естественно, разговор зашел об этом ужасном происшествии.

— Значит насилие ку-клукс-клана дошло и до нашей округи, — отметил мистер Хорас Динсмор и начал награждать эту организацию весьма нелестными эпитетами.

Лица некоторых из его слушателей гневно вспыхнули. Анна, бросив на брата свирепый взгляд, пробормотала себе под нос «заморыш», в то время как их престарелый отец раздражительно сказал:

— Хорас, ты слишком резок в своих высказываниях. Я не сомневаюсь, что те негодники заслужили то, что получили. Я слышал, что по крайней мере один из них оскорбил какую-то леди — полагаю, миссис Фостер — а другие обворовывали курятники и коптильни.

— Может это и так, но как бы там ни было, каждый человек имеет право на справедливый суд, — ответил сын. — И поскольку нет никаких преград тому, чтобы рассматривать подобные дела в гражданских судах, суду Линча нет никакого оправдания, потому что он зачастую постигает не только тех, кто виновен, но и ни в чем не повинных.

На это Джордж Бойд, который, как племянник пожилого мистера Каррингтона, был приглашен в Йон вместе с другими членами семейства Ашлэнда, принялся рьяно защищать ку-клукс-клан, утверждая, что главной целью этой организации является защита беспомощных — в частности, от опасности мятежа чернокожих.

— На это нет ни малейшего намека, — отметил мистер Травилла. — Возможно, среди них и встречаются некоторые буйные головы, но как класс они спокойны и, смею вас заверить, совершенно безобидны.