Панкратов вырвал из своей бесценной тетради чистый лист и на нем, что то долго писал, а затем отдал его Полякову. На листе оказались вопросы по истории средневековья. Честно говоря, Панкратов выбрал самую поганую и не интересную тему. Но, деваться не куда, сам влез в это. Поляков начал отвечать. Панкратов слушал молча, не перебивал и не задал ни одного вопроса. Когда Поляков закончил отвечать, Панкратов коротко записал его ответы и внизу поставил двойку. Объясняя Полякову, почему он так оценил его знания, Панкратов коротко указал на ошибки и неточности, а в конце поинтересовался его, Полякова, мнением относительно непредвзятости оценки знаний. Уже слушая Панкратова, Иван понял, что основательно подзабыл эту тему и согласился с оценкой, признав ее вполне объективной. Не делая перерыва, Панкратов опять вырвал лист бумаги и опять углубился в написание новых вопросов. Поляков попытался возмутиться тем, что Панкратов все перевернул с ног на голову и превратил банальный ответ на вопрос, в выпускные экзамены. Панкратов ответил, что это и есть ответ на вопрос и протянул лист бумаги. Поляков ознакомился с содержанием вопросов и чуть не полез в драку. Вопросы касались античности. Эту тему Иван знал еще более поверхностно, чем предыдущую. Ворча насчет того, что можно было бы выбрать тему по интереснее, Поляков углубился в изучение написанного, и к своему изумлению увидел, что напротив каждого вопроса стоит три готовых ответа. Панкратов попросил ничего не говорить, а только поставить галочки напротив правильного, по его мнению, ответа. Мобилизовав скудные остатки знаний на победу над зазнавшимся «профессором», Поляков в течение нескольких минут выбрал правильные ответы и уже хотел отдать лист на проверку, однако, испугался, что из-за быстроты ответа и кажущееся легкости этого процесса допустил много ошибок, и опять углубился в изучение содержимого листка.
Увидев это, Панкратов почти силой забрал листок, мотивируя свои действия необходимостью сохранения «чистоты эксперимента». Вопреки ожиданиям, Панкратов не стал сразу проверять ответы, а еще раз переписал их начисто и огляделся по сторонам. Кандидатура, второго экзаменуемого возмутила Полякова до крайности. Панкратов попросил подойти к ним Степанца. Степанец являлся воспитанником детского дома, причем, не самым обыкновенным. Он попал в детский дом в 16 лет благодаря стараниям какого-то большого милицейского начальника. Степанец очень хорошо о нем отзывался, однако решительно не мог предположить по какой причине оказался в детском доме, а не в тюрьме, благо «заслуг» у него имелось на несколько полновесных сроков, что прямо указывало на то, что тюрьма его более чем заждалась. Из скупых рассказов сослуживца Поляков знал, что тот находился на «самообеспечении» с пяти лет, то есть занимался воровством, а потом и грабежами. До 16 лет не умел читать. Вопреки установившейся практике, Степанца содержали в детском доме до 18 лет, там научили читать и дали начальные навыки слесаря. В первые дни войны, он сразу бросился в военкомат и попал на фронт. С того времени, как Степанец научился читать, он запоем поглощал книги, причем, все без разбора. Как Вы понимаете, в условиях войны мало кто организовывал это процесс, и он носил очень хаотический характер. Выбор ему в противники Степанца, Поляков воспринял как оскорбление. Панкратов это возмущение прекратил самым бесцеремонным образом. Александр поинтересовался у Степанца, что тот знает об античности. Степанец с гордостью ответил, что год назад читал Одиссею Гомера, но только с половины книги - первую часть не успел спасти, так как она пошла на «иные нужды».
С самым серьезным видом Панкратов сообщил, что этой информации более чем достаточно для сдачи экзамена и вручил лист с вопросами, объяснив, что необходимо делать. Поляков обиженно нахохлился, с ужасом представляя себе унижение, в том случае, если сослуживец получит более высокую оценку. Ведь тот проучился всего два года по сравнению с ним, окончившим полноценную десятилетку, и даже обогнавшего по уровню образования своего отца. Степанец томительно долго заполнял лист. В процессе этого он, что-то сам с собой обсуждал, и даже один раз попросил Полякова угадать, кисть какой руки он сжал в кулак. Такой подход к ответу на вопросы экзамена поразил Полякова. Иван уж точно бы не стал таким способом искать правильные ответы. Степанец передал Панкратову свой лист и тот углубился в изучение ответов.
Наблюдая за выражением лица Панкратова, Поляков увидел, что тот очень доволен увиденным. На оглашение результатов экзамена собрались не только экзаменуемые, но и все их отделение, уже давно втихую наблюдающее за баталией знаний. Панкратов торжественно огласил результаты теста (теперь Поляков точно вспомнил, как это называется) испытуемого Степанца, правильно ответившего на 8 из 10 поставленных вопросов. Поляков с ужасом слушал свои результаты. Их 10 вопросов он правильно ответил тоже на 8. Эта ничья сильно расстроила Ивана, и он обиженно улегся в нишу траншеи, замотав голову шинелью. Его мрачное одиночество нарушил Панкратов, сдернувший шинель с головы и спросивший, а если бы имелась возможность пообщаться с преподавателем, Поляков бы смог объяснить, что знает предмет лучше.
Иванов подскочил и горячо стал доказывать, что так нельзя оценивать знания. Панкратов приложил ладонь своей руки к его губам и объяснил, что в этом и заключается суть их спора с Авдеевым, считающего, что путем тестирования можно легко и точно определить уровень подготовки человека. Он с ним согласен только в одном- это легко, быстро и, относительно, объективно. Объективно в том случае, если есть подозрения, касающиеся предвзятости принимающего экзамен, или, наоборот, в его излишней заинтересованности повысить или занизить итоговую оценку. В этом и вся разница. Лично он считает, что излишнее недоверие к преподавателю очень вредно для конечного результата. Лучше направить все силы на «вычисление» недобросовестных учителей и повышение их уровня образованности, и как следствие, преподавания. В заключение Панкратов сказал, что, по его мнению, государство, принявшее за основу тестирование знаний, вместо обстоятельного общения учащегося с преподавателем, не имеет будущего.
Поляков по коммуникатору связался с Николаем Фомичом и поинтересовался, а каким образом происходит прием экзаменов у выпускников школ в России 201* года. Николай Фомич задумался и ответил, что там уже несколько лет как введен единый госэкзамен в виде тестирования. Свой вопрос Поляков мотивировал ностальгией по юности и отключил связь.
До отправки на Землю осталось трое суток, и их Поляков провел на корабле, ссылаясь на непомерную загрузку. В день отправки к нему наведалась Ксюша. Все это время девушка не докучала любимому вызовами по коммуникатору. Поцеловав бывшую любимую, Поляков посмотрел девушке в глаза и с грустью подумал, что они уже никогда не будут вместе. За эти дни Иван принял окончательное решение не возвращаться на эту планету. Здесь жили чуждые люди, внешне очень похожие на землян, но и одновременно являющиеся настоящими инопланетянами. А самое страшное в этом - они воспринимали жителей Земли как чуждую форму жизни. Это Полякова абсолютно не устраивало.
На последнем собрании перед отправкой на Землю им довели, что для укрепления решимости «не спящих» людей добровольно прибыть на переработку, запланировано введение их в заблуждение, о якобы грозящей планете катастрофе. Незадолго до включения гипнотического излучения, один из кораблей оснащенный мощным излучателем выступит в роли кометы, приближающейся к земле. Страх гибели погонит людей для «эвакуации» с планеты, организованной добрыми инопланетянами. Обязанность техников платформ своевременно «вычислять» «не спящих» и, в том случае, если они, что-то заподозрят, незамедлительно уничтожать таких людей на месте.
Дополнительно, в лекарства, предназначенные для раздачи землянам, помимо лечебного состава, очищающего организм от ненужных и вредных веществ, накопленных за время «цивилизованной» жизни, введут специальные компоненты, подавляющие волю и усиливающие эффект гипнотического излучения.