Здесь священна седина,

   Просты счастье, огорченья,

   Смерть сама не так страшна.

   Ключ здесь жизни первобытной, -

   Узен-Баш, исток живой!

   Дух измученный и скрытный

   Здесь смиряет ропот свой.

   XIX

   Что за ночь! Как сказки джина*,

   Вся таинственна она!

   Спит в туманах гор вершина,

   И над ней встает луна.

   Собрались там, без сомненья,

   В разных видах духи гор:

   Джины, шаткие виденья

   И таифов бледный хор.

   То целительные травы

   Льют свой пряный аромат,

   И в скале зарок кровавый

   Охраняет верный кдад.

   И покойников жилище

   Белых призраков полно, --

   Все в чалмах... лежит кладбище,

   Месяцем озарено.

   ____________

   *) Джины -- духи, таифы - призраки.

   XX

   Веет свежестью прохладной

   Мгла туманная в лицо,

   И, вдыхая воздух жадно,

   Дмитрий входит на крыльцо.

   Дверь скрипит, и в сакле сонной

   На пол постлана постель;

   Сквозь окно неугомонно

   Слышится цикады трель,

   Совка свищет ту же нотку,

   Сакля тихая темна, --

   На стену окна решетку

   Ярко бросила луна.

   Завернувшись в одеяло,

   На верблюжьем тюфяке

   Дмитрий задремал устало,

   Вдруг смешок невдалеке...

   XXI

   Хохот сдавленный у двери,

   Кто-то застучал в сенях...

   -- Ба, уж не моя ли пери?

   Дмитрий крадется впотьмах.

   Перед ним скользит виденье,

   Призрак в белом фереджэ*.

   Но его через мгновенье

   Дмитрий обнимал уже.

   Смех Айше черноволосой,

   Поцелуй под кровом тьмы

   На мешках пшена и проса,

   За кадушкою язмы**.

   Прока нет в свиданье длинном,

   Дмитрий вновь вкушает сон,

   Петухом и муэдзином

   Рано утром пробужден.

   ______________

   *) Фереджэ -- женская накидка.

   **) Язма -- овечье молоко.

   XXII

   -- Нынче красные шальвары

   Видел я, Али, во сне! -

   Шутит он. - Приятель старый,

   Дай куман умыться мне! --

   Быстро ледяной водою

   Освежает он лицо.

   Между тем, уж чередою

   Входят гости на крыльцо.

   Старики идут, уланы,

   Сакля говором полна,

   И бузы напиток пьяный

   Пьют кувшинами до дна.

   Появились чебуреки*,

   Жирный суп украсил стол,

   Есть две вилки -- две калеки, --

   И горою пир пошел.

   ______________

   *) Чебуреки -- татарские пирожки.

   XXIII

   Дмитрий шлет посла к цыганам,

   Музыкантов он зовет.

   Как на свадьбу, барабаном

   Созывается народ.

   Бубен, скрипка... Песни стары:

   "Кер-Оглу", "Шарки", "Эльмаз"...

   Улыбаются татары

   У иных слеза из глаз.

   -- Поняли мы в Узен-Баше,

   Кто ты, Дмитрий-господин!

   Да, ты любишь песни наши! --

   Говорит старик один.

   Мерно разводя руками,

   Два улана в пляс пошли,

   И одобрен стариками

   Был лихой Сеид-Али.

   XXIV

   -- Эй, "Шарки"! -- Поют, танцуя:

   -- "Где Амет наш и Мемет?"

   -- "Хоть и видел, не скажу я!"

   -- "Хоть и встретил я, их нет!" -

   В сакле тесно, и гурьбою

   Шумно высыпал народ,

   Музыку ведут с собою,

   И вдоль улиц хор идет.

   Вот уланы стали кругом,

   Бьет даул*, гудит труба...

   Два борца сошлись друг с другом, --

   Начинается борьба!

   Но уж вечер. День приятный

   Скрылся, горы тени ткут,

   И, простившись, в путь обратный

   Едут Дмитрий и Мамут.

   ______________

   *) Даул -- барабан.

   XXV

   Гор пустыня. Звонко камне

   Отдается стук копыт.

   -- Эй, Мамут! Давай огня мне! -

   Дмитрий громче говорит.

   -- Барин, а не ладно с нами!

   -- Что там? -- Нынче муж Айше

   Насмерть бил ее вожжами! --

   И у Дмитрия в душе

   Смолкло все... "Как глупы, дики,

   Он подумал наконец,

   Муэдзинов этих крики

   И блеяние овец!

   Что за глупые бараны

   Узен-Баша старики!..

   Всюду горе, сердца раны,

   Всюду призраки тоски!"

   XXVI

   И как серые виденья,

   Омрачая небосклон,

   Полз туман из отдаленья,

   Набегал со всех сторон.

   Туч обрывки пеленою

   Одевали степь, холмы,

   Скрылись бездны под ногою...

   -- Стойте, барин! Сбились мы! --

   Сумрак слева, сумрак справа,

   Тень скалы ползет во мгле,

   Облака бегут лукаво,

   Смутно в небе, на земле.

   -- Не видать ни зги, однако!

   Так дороги не найдешь! --

   -- Чу! залаяла собака!

   Здесь чабанский близок кош!

   XXVII

   Лошадь плетью погоняя,

   Едут путники на лай,

   И летит овчаров стая,

   Слышен крик: "Долай-долай!"*

   Вот угрюмая фигура

   Появилась сквозь туман, --

   На пришельцев смотрит хмуро

   Недоверчивый чабан.

   Но под кров гостеприимный

   Молча он гостей ведет.

   Из каменьев, низкий, дымный,

   Шалаша печален свод.

   Две овцы в углу, кадушки...

   Сев на корточках кругом,

   Пьют катык** из общей кружки

   Чабаны пред очагом.

   _______________

   *) Долай -- прочь!

   **) Катык -- кислое молоко.

   ХХVIII

   Вот еще один с отарой

   Подошел издалека...

   Завернувшись буркой старой,

   Дмитрий лег у огонька.

   Бродят тени, мрачны лица,

   Кош печальный -- точно сон...

   Но Сварогову не спится,

   И печально грезит он.

   Бесприютно, тяжко... где вы,

   Родина, любовь, друзья!

   Ветер лишь ведет напевы,

   Да унылы гор края.

   Одинокий, он отрады

   На груди родной не знал...

   Нет прощенья, нет пощады, -

   Только гул да отклик скал!

   XXIX

   Ночь прошла, прошли туманы.

   Кош покинув чабанов,

   Через горы и поляны

   Дмитрий снова в путь готов.

   Двадцать верст, и он у моря,

   Где прибой волны морской

   Набегает, вечно споря

   С шумом жизни городской.

   -- Дмитрий Павлович! Откуда?

   Вас не видно до сих пор!

   Что за дикая причуда

   Кочевать по гребням гор?

   Вы родилися номадом!

   -- Просто я фланер, mesdames!--

   У Вернэ, присевших рядом,

   Развлекал Сварогов дам.

   XXX

   -- Что за день! Тепло и ясно!

   Бирюза и жемчуг волн...

   -- Да, проехаться прекрасно,