Сейчас он заступился за брата, тетрадь которого разорвала учительница. Она бросила обрывки тетради на пол и кричала, что Равиль никогда не научится писать, если будет делать это левой рукой.

Взбалмошная учительница постоянно придиралась то к одному, то к другому брату, противопоставляя их остальным, «послушным» детям, а на родительских собраниях рассказывала, что своим поведением близнецы портят хороший класс. Мама мальчиков была склонна верить этому, не может же учительница всё выдумывать.

– Сейчас она, наверное, бьёт Равиля! – Рамиль прикусил губу.

– Не может быть! Ну, идем, посмотрим на твоего брата! Может быть, всё не так страшно, – сказал Иван Иванович.

Он был настроен благодушно; сейчас он разберётся, все остынут, извинятся друг перед другом и обстановка успокоится. Если бы он знал, насколько ошибается!

Урок ещё не закончился, наверное, это была литература, потому что дети что-то читали вслух. Равиль стоял в углу, взгляд его был тоскливым.

– Ираида Леопольдовна! (Дали же родители имечко!) Мы пришли за его братом! – Иван Иванович кивком головы указал на стоявшего рядом Рамиля.

– Ладно! – легко согласилась рыжая, – а этот паршивец пусть идёт в угол!

– Я заберу обоих! – сказал Иван Иванович, – а на следующий урок они не придут. Мы побеседуем, а потом они пойдут домой. Они перенервничали сегодня.

И какой бес подтолкнул его высказаться вслух! В следующую минуту Иван Иванович чётко осознал, что молчание – золото.

Женщину словно подбросило:

– Они перенервничали? Они?! Я работаю, не покладая рук, даю им все лучшее, а эти сволочи, эти скоты доводят меня! У меня сердце больное, так я всё равно на работу вышла! Я жизнь посвятила школе! – В глазах Ираиды Леопольдовны блеснули слёзы. Драматическим жестом, оторвав правую руку от плоской груди, она показала на испуганных детей. – Весь класс подтвердит, что эти гадёныши ненавидят меня! Вот ты, Ваня, встань! Подтверди, что они ненавидят меня!

У случайного тезки затряслись коленки:

– Да! Они хотят смерти Илаиды Леопольдовны! – мальчишка не выговаривал букву «Р».

Благодушное настроение Ивана Ивановича сразу прошло.

– Хватит лицедействовать! – резко сказал он, – Рамиль! Равиль! Идёте со мной!

– Никуда они не пойдут! – заявила училка. – Я отвечаю за детей и никуда их не пущу!

На всякий случай она схватила Рамиля за воротник.

По должности Иван Иванович был старше рыжей учительницы, но она явно не собиралась слушать нового заместителя директора. Пререкаться было глупо, а при детях и непедагогично. Похоже, у него оставался только один выход, – пригласить директрису. Но тогда у этой истерички могут возникнуть неприятности, Людмила Борисовна её терпеть не могла.

– Мне придётся звать директора! – Иван Иванович попытался дать рыжей последний шанс.

– А я не собираюсь отпускать моих детей, с кем попало!

Людмила Борисовна поднялась наверх вместе с новым секретарём профкома.

– Будем увольнять! – сказала директриса. – Иван Иванович! Срочно звоните матери, пусть напишет заявление о том, что классный руководитель издевается над ребёнком. Коллектив не может терпеть таких учителей!

Иван Иванович понял, что теперь придётся быть последовательным до конца.

– Тогда лучше вызвать папу! – сказал он.

Профсоюзное собрание директриса назначила на пятницу.

– Вы совершили большую ошибку! – агрессивно заявила Галина Георгиевна, – нельзя так делать. Работаете у нас без году неделя, а уже наводите порядки!

Иван Иванович сознавал, что в этих словах есть доля правды. Он, не желавший вмешиваться в чужие дела, внезапно оказался в центре скандальных событий, причём по своей воле. Оставалось удивляться иронии судьбы. Впрочем, отступать было некуда.

– Нельзя издеваться над детьми! – он сделал ударение на первом слове ударение на слове нельми.-сказал он. оказался в центре скандальных сорили дома..

– А детям над учителями? Ираида Леопольдовна проработала в школе больше двадцати лет. Она имеет награды за свою работу! – подбоченилась Галина Георгиевна.

– Да, на работе, как лётчик в бою, – отозвался задетый Иван Иванович, – на дверях её класса, наверное, можно звездочки рисовать за испорченные судьбы, как за сбитые самолёты!

– Зря вы так судите. Ираида Леопольдовна просто одинокая, несчастная женщина, её нужно пожалеть. Всю жизнь ухаживает за парализованной матерью, ни мужа, ни детей…. Я считаю, что вы, как мужчина, должны будете исправить на собрании свою ошибку, извиниться перед ней и заступиться за неё перед директором! – прочувствованно сказала Галина Георгиевна.

– Я еще не сошел с ума! – сказал Иван Иванович. Этот разговор изрядно раздражал его.

– Ну что же, придётся мне заступиться за несправедливо обиженную учительницу! – выдохнула Галина Георгиевна. – Вам, Иван Иванович, пора задуматься. Решайте, с кем вы, со мной или с директором! – Галина Георгиевна уже определила для себя расстановку сил и была готова к борьбе.

– Я сам по себе! – презрительно отвечал Иван Иванович.

Действительно, скоро состоялось профсоюзное собрание, посвящённое произошедшему инциденту. Заместитель директора по воспитательной работе сухо изложил факты.

Родители близнецов в школу не пришли, а Галина Георгиевна сказала в защиту Ираиды Леопольдовны длинную речь, отличавшуюся стилем, – чувствовалось образование учителя литературы. В конце речи она действительно предложила Ивану Ивановичу извиниться за поспешные выводы в отношении «одной из лучших учителей школы».

– Я уже всё сказал! – с невозмутимостью индейца отвечал Иван Иванович.

Нельзя сказать, что такое немногословное поведение нового завуча всем понравилось. Он ловил на себе любопытно-осуждающие взгляды, как-то неожиданно получилось, что он и есть самый главный злодей.

Директриса вела себя странно. Казалось, собрание её не интересует. Она разглядывала бумаги в прозрачной папке и отрешённо терла подбородок. В защиту Ивана Ивановича директриса так и не выступила, предоставив вести собрание Галине Георгиевне, сегодня весьма оживлённой.

Ираида Леопольдовна рассказала, что плохо себя чувствовала в тот день и наверняка сдержалась бы, но в пустяшный, по сути, конфликт вмешался новый заместитель директора. Вот она и «сорвалась», с кем не бывает!

– Конечно, Иван Иванович работает завучем недавно, – сказала она, – и у него есть амбиции, которые можно понять. Понять, – значит простить! Я так считаю.

До увольнения учительницы дело не дошло. Итоги собрания были занесены в протокол секретарём профкома. С подачи профсоюзного лидера Ираиде Леопольдовне всё же объявили выговор, но в личное дело решили его не заносить.

Иван Иванович провожал Валентину Михайловну. Школа находилась между двумя станциями метро, до одной было близко, до другой надо было идти минут пятнадцать мимо запущенного сада, где Иван Иванович несколько раз выпивал с Колей.

Прохладный воздух после духоты школьных помещений казался особенно приятным, поэтому они решили прогуляться. Валентина Михайловна с увлечением рассказывала о психологических проблемах, а Иван Иванович делал вид, что слушает.

– В повседневной жизни большинство людей, особенно в крупных городах разобщены настолько, что в их социальной жизни главной целью становятся психологические игры, – говорила Валентина Михайловна, – этот термин здесь обозначает особый тип поведения, а не веселье или развлечение, как можно подумать. Игра становится целью и смыслом всей жизни, причем выигрыш осуществляется на психологическом уровне.

– Как это? – рассеянно спросил Иван Иванович.

– Чаще всего такое поведение является следствием комплекса неполноценности. Выигрышем тут может быть преодоление собственной неуверенности или оправдание неправильных поступков. Неуверенный человек может стать грубым, если это придает ему сил в отношениях с другими. Или преступник может оправдывать себя тем, что не имел другого выхода.