— Покажи мне, какая ты храбрая на самом деле, — сказал он, абсолютно точно зная, какова будет ее реакция. — Я вызываю тебя.

Карлин глубоко задумалась, стараясь не обращать внимания на приятное возбуждение, примешивавшееся к ее ярости. Невозможно, чтобы она капитулировала перед Беном Дамироффом. Всю неделю комендантский час наступал для нее в одиннадцать часов вечера, но мать обычно засыпала около десяти, а отец, как правило, уходил после обеда и не возвращался раньше одиннадцати. Даже если он появлялся дома после полуночи, он никогда не заглядывал в ее комнату, во всяком случае, делал это крайне редко. Это рискованно, но попробовать стоит, решила она. И еще, многолетняя привычка заставила ее потребовать взамен чего-нибудь такого же трудного для Бена.

— Знаешь что, — в конце концов ответила Карлин, — если я пойду сегодня вечером с тобой, ты должен будешь в субботу пойти со мной на танцы в Коулвилл.

Когда слова слетели с ее губ, она наконец осознала истину — ее манила возможность провести субботний вечер наедине с Беном.

Бен отвернулся, чтобы она не увидела улыбку.

— Откровенно говоря, меньше всего мне бы хотелось идти на танцы в этот противный загородный клуб, наполненный избалованными отпрысками Коулвилла.

— Ты просто боишься, что у тебя не хватит смелости, — вернула она его же слова.

— Просто у меня нет ни малейшего желания идти. — Он надеялся, что она не поймает его на слове, а будет стоять на своем.

— Я вызываю тебя.

Собираюсь ранним субботним вечером на танцы в клуб Коулвилла, Карлин мысленно вернулась к вечеру с Беком на киношоу; все ребята там были одеты в заграничные костюмы и почти все в кинотеатре читали стихи одновременно с актерами.

Все было восхитительно, решила она, на следующий день пересказывая Наташе подробности; они с Беном совсем не ссорились. На самом деле — но это она оставила при себе — ей показалось, если только она это не придумала, что раз или два Бен хотел обнять ее, хотя его рука ни разу не покидала спинки ее сиденья. Она совершенно не представляла, что он мог быть таким милым. Они болтали и смеялись всю дорогу до кинотеатра, все-таки немного опасаясь, как бы их снова не занесло, и радуясь, что каждому из них удалось так ловко исчезнуть из дома. И после кино, как обнаружила Карлин, оглядываясь в прошлое, они не стали торопиться домой, а почти час брели до Ривервью, хотя кинотеатр был почти вдвое ближе, чем школа Вестерфилда, и, чтобы дойти туда, требовалось не больше двадцати минут.

Карлин надела длинную черную юбку, тайно похищенную Наташей из гардероба Кит Дамирофф, и расправила пояс под черной жилеткой, которую ее мать вышила несколько месяцев назад, — первоначально предназначенная для ношения поверх блузы и искусно отделанная старыми материными украшениями, жилетка выглядела удивительно привлекательно. Одеваясь, Карлин с удовольствием перебирала в памяти мельчайшие моменты их разговора с Беном по дороге в кино, впервые он не был для Карлин обидчиком или просто Наташиным братом. «Он красивый парень», — призналась она себе, вспоминая, как в прохладном ночном воздухе светилась его кожа, а темно-карие глаза теплели, когда он прислушивался к тому, что она рассказывала. И у самой Карлин ни разу не появилось желания поддеть Бена. Казалось, каким-то образом темнота заставила ее говорить мягче обычного, а его слушать более внимательно. Их окружала только черная ночь — вокруг не было ребят, мимо не проезжали автобусы, ничто не вторгалось в их мир.

Поглощенная этими мыслями, Карлин рассматривала себя во весь рост в большом зеркале, прикрепленном к внутренней стороне двери родительской спальни. «Да, это не для Коулвилла», — заключила она с упавшим сердцем.

«Господи, зачем я толкаю его на это», — ужаснулась она, впервые реально представив себе танцы в Коулвилле. На всех мальчиках будут одинаковые отвратительные синие блайзеры и дурацкие мокасины, эти ребята всегда выглядели так, словно каждое утро у дверей на них надевали униформу. Для Карлин загородный клуб, а фактически и весь Коулвилл, если посмотреть на него изнутри, был скучным миром, частью которого она никогда не стремилась быть. Наташа же мечтала об этом окружении, о всей этой мишуре. Ей хотелось, чтобы богатые детишки признали ее своей. «Не могу представить, зачем», — подумала Карлин, нанося на свои длинные ресницы последний слой туши.

— Не нужно втягивать в это Бена, — громко сказала она собственному отражению.

Но когда зазвенел звонок, она схватила свою куртку, чувствуя дрожь возбуждения от одной только мысли, что проведет вечер с Беном.

— Означает ли этот чертов звонок в дверь, что я наконец могу пойти в собственную комнату? — Голос Джей. Т. Сквайра был нарочито громким, чтобы его было слышно в прихожей.

— Прости, папочка, умиротворяюще ответила Карлин, выходя в гостиную, — я не подозревала, что тебе нужно туда.

Извиняясь, она чмокнула его в щеку, но в ответ он всего лишь дернул головой и направился к своей спальне.

— Они оба восхитительны, правда? — спросила Лилиан немного погодя, сентиментально беря мужа под руку после того, как Карлин и Бен ушли.

Он сбросил ее руку, ему неприятно было видеть спортивную фигуру Бена Дамироффа, выгодно подчеркнутую спортивной курткой и плотно облегающими джинсами, и не менее противно ему было смотреть на старания дочери стать такой красивой ради него.

— Почему бы, черт возьми, им не быть восхитительными? — ответил он надменно. — Карлин моя дочь, а этот Дамироффов отпрыск получил все на серебряном блюдечке.

— Но, дорогой, — Лилиан нахмурилась, обдумывая слова мужа, — Дамироффы ничем не лучше нас.

Джей. Т. бросил на нее злой взгляд.

— Бену Дамироффу семнадцать лет, у него впереди вся жизнь, его семья образованна и богата на протяжении Бог знает скольких поколений. Если у его отца в жизни трудная полоса… — в его голосе звучала с трудом скрываемая злоба, — это еще ничего не значит.

Лилиан только вздохнула, она знала, что любой ответ будет просто пустым сотрясением воздуха.

«Куда я смотрел все эти годы», — удивлялся Бен, искоса поглядывая на Карлин, когда они садились в автобус. Неожиданно для себя обретя манеры, о которых раньше даже не подозревал, он вошел вслед за девушкой, опустил в кассу плату за обоих, подождал, пока она выбрала пустой ряд и села, и только тогда сел рядом. Они почти не разговаривали с тех пор, как покинули квартиру Карлин, и Бен чувствовал непонятную нервозность. В длинной черной юбке и туфлях-лодочках на высоких каблуках Карлин выглядела прямо как какая-нибудь кинозвезда. Легкий макияж и эти удивительные драгоценности, которые она Бог знает где взяла, делали ее необыкновенной, таинственной. Бен чувствовал, как краска смущения заливает его, и горячо молился, чтобы Карлин этого не заметила. Аромат ее духов окутывал Бена, и ему стоило больших усилий не взять Карлин за руку. «Опомнись, Дамирофф, — прикрикнул он на себя, — это Карлин, Наташина Карлин, девочка, с которой вы ругаетесь с самого детства».

— Тебе не страшно идти на танцы? — в конце концов спросил Бен, понимая, что его нервозность не имеет никакого отношения к посещению этих дурацких танцев.

— Нет. — Карлин слегка растерялась от тот, что он наконец заговорил, она практически совершенно забыла, что они направляются на танцы.

Когда автобус прибыл в Коулвилл, Бен взял ее за талию, чтобы проводить ко входу в клуб, и это привело Карлин в полное замешательство.

«Я знаю дорогу, дурачок, — чуть не вырвалось у нее. — Да что это со мной», — удивилась она, почувствовав, как у нее что-то подступило к горлу. Они остановились в двух шагах от длинной подъездной аллеи клуба в окружении других подростков. Действительно, подумала Карлин, все они выглядят совершенно одинаково. Девушки одеты в длинные до пола платья из блестящих тканей пастельных тонов, а почти на всех мальчиках абсолютно одинаковые темно-синие блайзеры. Она усмехнулась про себя, заметив одного не соответствовавшего стереотипу мальчика в твидовом хаки, явно смущенного тем, что все остальные вокруг него были в серых фланелевых слаксах.