- Да потому, что вы их не даете! - ответил Милославский.

- Предупреждаю, будет крупный разговор с командующим, вас ожидают неприятности. [103]

- Ну что же, поговорим! Мы прибыли сюда не для того, чтобы любоваться красотами природы, а чтобы воевать.

- Смотрите, вам видней, - предупредил Мюллер.

Не прошло и дня после визита майора Мюллера к Милославскому, как начальника советской авиабазы Соколова вместе с инженером пригласили к английскому командующему. На «незаконные» действия нашего инженера был наложен запрет. Пообещали в ближайшие дни выдать необходимое техническое имущество. Но только для того, чтобы «русские не докучали», дали примерно пять-десять процентов просимого…

Снова тормоз, проблема из проблем. Не будешь же возить запасные части из Советского Союза за две тысячи километров!

Милославский опять отправился к Поукеру. Такой же разговор, как и раньше. Поукер понимает сложность положения, и он получил строгое указание - ему запретили снабжать русских запасными частями.

Думали, гадали… Глядя в сторону советского сектора, Поукер спросил Милославского:

- Я вижу одинокую оливу возле ваших палаток, вы видите ее?

- И не глядя хорошо ее знаю!

- Вот так. Под этим деревом мы устроим обменный пункт. Вы туда будете свозить неисправные детали, приборы, узлы, а я ровно в полдень буду посылать к этому оливковому дереву своих людей, которые доставят вам в обмен новые части. Идет? - сказал, улыбаясь, Поукер и похлопал Милославского по плечу.

- Лучшего и желать нечего!

Действительно, что еще можно было придумать в таких условиях?

Благодаря добрым отношениям

Наши самолеты порой возвращались с задания изрядно побитыми. Особенно крепко досталось как-то Павлову и Курицыну. Они в ночном полете, отыскивая цель в районе Дуная, наткнулись на так называемые [104] «эрликоны» - зенитные установки, которые ведут огонь из автоматических, вращающихся по конусу нескольких стволов. При этом получается обширная веерная зона обстрела, выйти из нее без пробоин непросто. А тут пострадал еще один наш самолет. Нужен серьезный ремонт. Снова обратились к Поукеру. Он посмотрел и сказал:

- У нас такие машины отвозят на свалку. Но если вы настаиваете на восстановлении, то обратитесь тогда к представителям фирмы «Дуглас», они здесь, на базе.

Представители посмотрели, покачали головой и сказали: удивительно, как эти самолеты могли летать; они восстановлению не подлежат.

Пришлось устроить совместный ужин американских инженерно-технических и наших авиаспециалистов. На следующий день три нуждающихся в починке самолета уже были под крышей ангара ремонтных мастерских.

Хорошие взаимоотношения с американским инженерно-техническим составом все время осложнялись неожиданно возникавшими обстоятельствами. Однажды Поукер вызывает Милославского и жалуется: его расположение к русским омрачают канцеляристы - сделали солидный начет на Поукера за агрегаты и части, которые по его распоряжению были выданы для советских самолетов.

Два инженера сидели в раздумье за чашкой кофе, искали выход из создавшегося положения и нашли.

- На то мы и инженеры! - воскликнул Поукер, обращаясь к Милославскому. - Вы готовы, господин майор, подписать накладную на техимущество, которое получили от нас?

- Готов. Хоть сейчас. Проблемы нет.

- Тогда подпишите документ на предъявленную мне сумму, удостоверьте, что все это вы получили от меня на основании закона о поставках по ленд-лизу. Ведь закон действует в военное время!

С этого дня инженер-майор Милославский с благословения доброжелательного мистера Поукера как бы получил полномочие расписываться в получении поставок по ленд-лизу… Даже командир нашей 10-й гвардейской авиатранспортной дивизии генерал-майор авиации Ш. Л. Чанкотадзе величал приехавшего в Москву Милославского дипломатом и шутя говорил ему: «А не можете [105] ли вы, дорогой, выписать для наших самолетов Си-47 сотню моторов «Прат-Уитней»? Знаете, моторы отработали ресурс, самолеты простаивают…»

Да, у американцев в Бари дело было поставлено куда проще, нежели у англичан. Замена вышедшего из строя агрегата производилась быстро. Припоминаются и такие случаи. Разразившаяся над Полезией буря повредила стоявшие на козлах самолеты, уже подготовленные к ремонту; Поукер ломал голову над тем, как побыстрее привести их в порядок, А тут еще четырехмоторный бомбардировщик «либерейтер», у которого отказали два двигателя, шлепнулся на границе летного поля возле свалки металлолома. Два неприятных происшествия. Вероятно, американцы переживают, волнуются. Инженер Милославский отправился к Поукеру, чтобы по-товарищески выразить ему сочувствие.

Поукер выслушал его и засмеялся:

- Что вы, господин майор! И в том и в другом случае все произошло наилучшим образом. Во-первых, самолет упал именно там, где надо, и мне не придется распиливать его на части, чтобы превратить в металлолом, - он уже на месте! Во-вторых, стихия помогла решить проблему ремонта: я не знал, с какой стороны приступить к нему, а теперь ясно - отвезут машины тракторами на кладбище, и на этом можно будет поставить точку…

Ничего не скажешь - деловой подход, чисто по-американски!

Мы не имели права позволить себе так расточительно обращаться с дорогостоящей техникой. Мы боролись за сохранность каждого самолета, даже если он был аварийным.

Наши добрые отношения в Бари, надо думать, сыграли роль в развитии советско-американского авиационного сотрудничества.

Через тринадцать лет в Нью-Йорке…

Уже в мирные годы, когда впервые пассажирский реактивный лайнер Ту-104, управляемый командирами Б. П. Бугаевым, И. В. Орловцом и мною, совершил в сентябре 1957 года перелет из Москвы в Нью-Йорк, американская [106] общественность с большим интересом следила за нашим рейсом. На аэродроме Макгайр советский воздушный корабль встречали сотни корреспондентов газет, радио, телевидения. Несмотря на большое расстояние, отделяющее аэродром от Нью-Йорка, и начавшийся дождь, сюда приехало около пятисот человек.

На аэродроме Макгайр нам понадобилось буксировочное приспособление - металлическая штанга для сцепления передней стойки шасси самолета с автомобилем-тягачом. Везти с собой на борту такую тяжесть было неразумно. Но здесь она потребовалась - американские штанги для нашей машины не подходят. Стоявший возле самолета старший сержант, недолго думая, метнулся в сторону и исчез. На кармане форменной рубашки у него, как и у всех американских военных, была написана фамилия: Сомпсон.

- Что за специалист? - поинтересовался я у американского инженера.

- О! Это техник по ремонту самолетов, незаменимый труженик, один заменяет несколько человек.

Пока мы разговаривали, появился Сомпсон. Он откозырял своему старшему и что-то отрывисто ему сказал. Через некоторое время несколько человек приволокли к нашему самолету две длинные металлические трубы с приваренными стальными пластинами на концах. В пластинах были высверлены радиальные отверстия для оси. Штанги соединяла крестовина. Вместе с нашими инженерами они быстро соорудили нужное приспособление, при помощи которого самолет был отбуксирован в отведенное для него место. Наш экипаж поблагодарил американцев, принявших участие в работе.

- Мы не забыли военные годы и наше сотрудничество в деле разгрома фашизма! Мы и сейчас можем жить в мире, - сказал Сомпсон.

Его слова заставили вспомнить годы войны. Вспомнить, как мы вместе с американскими пилотами ходили с аэродрома Полезия на боевые задания. Кто знает, может быть, техник Сомпсон и тогда обслуживал наши самолеты?… В то грозное время мы находили общий язык; и действительно, теперь нам надо лучше знать друг друга, добиваться хороших, добрососедских взаимоотношений между нашими государствами и народами. Отрадно, что сегодня международное сотрудничество между СССР и США развивается успешно. [107]