Такие встречи не забываются. Наша дружба, скрепленная пролитой кровью в совместной борьбе, уходит в глубь веков.

Шифр «RZV»

Бойцы НОАЮ и партизаны действовали на коммуникациях в тылу противника. Враг, предвидя выход Красной Армии на границы Югославии, спешно вел перегруппировку своих сил. Для этого ему нужно было во что бы то ни стало сохранить за собой жизненно важные транспортные артерии страны.

В таких условиях верховный штаб НОАЮ принял решение усилить партизанское движение в Сербии и направить туда части НОАЮ. Потребовалась переброска по воздуху из других районов Югославии штабов, командиров, офицеров связи, вооружения.

Представители англо-американской миссии первыми потянулись к Восточно-Сербским горам. Советская военная миссия в Бари по просьбе югославских товарищей тоже послала своих представителей - офицеров связи в главный штаб партизанского движения Сербии.

Первоначально в район южнее Ниша на советском самолете была заброшена парашютно-десантная группа с радиостанцией. 12 июля 1944 года, еще до прибытия в Бари основной группы транспортных самолетов, командир [112] корабля Николай Гиренко доставил в Сербию офицеров главного штаба НОА Сербии и представителей советской миссии А. П. Горшкова, В. В. Зеленина, Б. П. Одинцова, М. А. Иванова. Самолет пересек Адриатическое море, горы Боснии и совершил посадку на площадке Казанчич.

Сам факт доставки офицеров партизанского штаба советским пилотом оказал большое морально-политическое воздействие на настроение людей, на боевой дух партизан и бойцов НОАЮ.

В первый же день после приземления прибывшим пришлось проделать сорокакилометровый марш по холмам, узким тропам и оврагам в поисках укромного места для размещения штаба.

Облюбовали Радан. Стали обживаться, налаживать радиосвязь с частями и верховным штабом. Но недолго они тут пробыли: немецко-фашистские войска провели карательную операцию и оттеснили партизан в горы. Они оказались отрезанными от остальных частей, которые могли бы прийти на помощь. Скопилось много раненых.

Постоянно передвигаясь, партизаны потеряли подготовленные ими площадки для приема самолетов и тем самым утратили возможность получать подкрепление с воздуха. Боеприпасы были на исходе, кончилось и продовольствие, люди питались травами, ягодами. Количество раненых и больных увеличилось, а это сковывало маневренность партизанских отрядов. Вдобавок приключилась еще одна беда: фашистские каратели перехватили шифр, которым пользовались югославские патриоты в своих переговорах по радио. Над сербским штабом НОАЮ и партизанами нависла серьезная угроза.

Надо было срочно отыскать среди холмов ровную площадку для приема самолетов. А. П. Горшков, В. В. Зеленин и югославские товарищи двинулись на юг от города Лесковаца в надежде обнаружить в излучине реки хотя бы маленькое поле.

Около села Мирошевцы, километрах в двадцати от Лесковаца, им удалось найти и подготовить крохотную посадочную площадку. Собственно говоря, это был всего-навсего огород на околице села, наскоро спланированный под «пятачок». Площадка длиной не больше семисот метров почти не имела подступов - вокруг отроги до пятисот метров и выше. С большим трудом партизанский [113] штаб, послав курьера в соседний отряд, дал знать, что «пятачок» готов и ничего лучшего нет.

Бороздя по ночам воздушные просторы над Балканами, я заметил, что огоньки, которые мелькали между горными склонами, пунктиром намечали местонахождение железнодорожной магистрали, идущей через города Скопле - Лесковац - Ниш на север Югославии. По этому пути фашисты могли эвакуировать свои войска и технику из Греции для усиления белградской группировки. Так оно и оказалось. Теснимые с востока советскими войсками, беспрестанно тревожимые партизанами, фашисты поспешно покидали греческую территорию. Бросив против югославских партизан дивизии карателей, гитлеровцы были убеждены, что эвакуация из Греции пройдет без существенных потерь. Но получилось иначе. Партизанские отряды ушли в глубь горных ущелий, а оттуда продолжали наносить чувствительные удары по врагу.

Время не ждало. Главному штабу сербских партизан необходимо было доставить новый шифр «RZV» и передать его, что называется, из рук в руки, высадить небольшое офицерское пополнение, забрать раненых и больных, в том числе двух английских офицеров. Англичане несколько раз вызывали свои самолеты, те прилетали, находили цель, кружились над нею, но садиться не рисковали - уж очень жутко выглядела эта площадка с воздуха.

Советские пилоты давно прослыли мастерами посадок на «пятачок», поэтому выполнение трудного задания было возложено на наше авиаподразделение. Выбор командования пал на два экипажа: мой и Езерского.

Первым вылетел я, за мною - Езерский. Мы составили совместный план. Так как часть груза можно было сбросить на землю с воздуха, то мы наметили километрах в сорока от Мирошевцев промежуточную цель. Там сбросили груз и на облегченных самолетах направились к месту приземления.

Дмитрий Езерский успел меня опередить и сел первым. Повел машину на посадку и я. Свет включенных фар вырвал из мрака одинокое дерево, будто сторожившее огороды. Хорошо, что дал свет, а то налетел бы на него! Вот граница площадки. Машина на малой скорости коснулась грунта и запрыгала по неровности. Кажется, обошлось благополучно. Не тут-то было! Вдруг [114] прямо передо мной обрисовалась зубчатая линия частокола. Я изо всех сил надавил на тормозные педали - скорость пробега уменьшилась, но самолет продолжал катиться вперед.

Молниеносно пронеслись в памяти все приемы посадки в сложных условиях. Вспомнил эпизод своей инструкторской работы, когда я с учеником на самолете По-2 чуть не скатились в овраг. Применю тот же способ! Освободил хвостовое колесо, чтобы оно свободно могло вращаться вправо и влево, резко нажал левый тормоз, выкрутил штурвал, и самолет развернулся в двух шагах от частокола, а правая плоскость описала дугу в нескольких метрах от крыши невысокого строения.

Толпа восторженно приветствующих нас людей окружила оба самолета. Командир отряда, счастливый и взволнованный, был доволен больше всех: ведь ему была вверена жизнь многих людей. Искренне обрадовались и британские офицеры. Один из них сказал: «Непонятно, почему медлило наше командование? Давно надо было сюда направить русских. Наши прилетали, кружились, вертелись, и все без толку… А про вас говорят, что вы чуть ли не на макушки скал садитесь!…»

Разыскав в толпе представителя штаба, я вручил ему бесценный конверт с пятью сургучными печатями, в котором находился новый шифр.

Сербские партизаны, находившиеся в кольце врагов, изнуренные недоеданием и утомительными переходами, забрасывали нас вопросами. Очень хотелось обстоятельно побеседовать с этими мужественными людьми, но мы не имели права медлить: ближайший немецкий гарнизон находился в каких-нибудь пятнадцати километрах; наблюдательные пункты гитлеровцев, вероятно, заметили, как самолеты заходили на посадку, следовательно, с минуты на минуту сюда мог нагрянуть враг…

Разместив раненых и забрав обоих английских офицеров, мы поспешно распрощались с друзьями и поднялись в воздух. Моторы заработали на форсированном режиме. Пыльный шлейф пронесся по единственной деревенской улице и заволок все дома. Через несколько часов мы без приключений добрались до своей базы.

Обоим нашим экипажам еще трижды пришлось побывать на этой точке. Мы летали сюда до тех пор, пока не вывезли всех раненых и снабдили подразделения [115] сербских партизан военным снаряжением и всем необходимым. Это было в августе 1944 года.

Гитлеровцы обманулись в своих расчетах: вооруженные отряды сербских партизан вновь стали боеспособными, а избранная немецким командованием «безопасная» магистраль стала кладбищем для фашистских оккупантов.

Тогда нам некогда было много разговаривать, порою мы не знали и фамилий партизанских командиров - обстановка не позволяла: партизанские площадки нередко блокировались врагом, под обстрелом приходилось спешно разгружать самолеты, забирать раненых и затемно возвращаться на свою базу. Такие площадки, как в Мирошевцах, будешь помнить всю жизнь. Но мир, как говорится, тесен. Два года назад мне снова довелось встретиться с некоторыми из боевых друзей. В июле 1973 года Советский комитет ветеранов войны принимал у себя группу югославских ветеранов из Белграда и других городов Сербии, прибывших туристами в СССР. Приветствуя гостей, я вспомнил боевые дела в Югославии в годы войны. Этого было достаточно, чтобы затем в перерыве оказаться в окружении югославских женщин и высокого роста мужчины с убеленной головой.