Затем Катю перевели в госпиталь Турно-Северин. После Турно-Северина Измаил. Рука стала заживать, но в свою часть Катю не отпустили: еще нельзя повязку снять. Она долго уговаривала отпустить ее и в конце концов на свой страх и риск убежала с забинтованной рукой. Нагнала часть под Будапештом. День Победы Катя отпраздновала в австрийском городе Линце.
Через 20 лет Наташа Дивляк опять встретилась с «милой Катюшей» - теперь уже Екатериной Илларионовной Михайловой-Деминой. Екатерина Илларионовна работает врачом в городе Электросталь. Воспитывает сына Юрия. Такова судьба нашей славной героини. [128]
Три боевых ордена и пять медалей украшают грудь Е. И. Михайловой-Деминой. Каждая из этих наград ей дорога по-своему. Это нелегкий фронтовой путь боевого моряка, прошедшего огонь и воду жестоких сражений на азовском и черноморском побережьях, на отмелях Днестровского лимана, на берегах Дуная. [129]
Глава десятая. Под прикрытием истребителей
Никшич 1944 года…
Я познакомился с ним в Никшиче. Это было в сентябре 1944 года. Собственно, мы и говорили мало, но Виктор Муромцев как-то сразу пришелся мне по душе. И встреча с ним накрепко осталась в памяти. Впрочем, по порядку.
Командиры трех транспортных кораблей - Василий Алексеевич Шипилов, Дмитрий Сергеевич Езерский и я получили боевое задание: лететь днем на побережье Югославии в расположение партизанских отрядов и частей НОАЮ. Предстояло вывезти больных и раненых.
И до того, как знает читатель, мы летали по довольно трудным маршрутам. Однако в подавляющем большинстве это были ночные рейсы, сложные и опасные, но ставшие уже привычными. Сейчас дневной рейс под прикрытием истребителей сопровождения, очередной воздушный бросок с итальянского побережья через Адриатику на противоположный берег - в Черногорию. Неудивительно, что командир группы не раз говорил о бдительности и нашей ответственности…
И вот впереди Никшич, освобожденный частями НОАЮ от [130] гитлеровских оккупантов. Сколько лет прошло, а я прикрою глаза и все совершенно явственно вижу… Три транспортных весьма внушительных для своего времени корабля, до отказа загруженные мешками с мукой и военным снаряжением. Самолеты стартовали почти одновременно. Набрали мы 600 метров высоты и, взглянув на летное поле, увидели, что вслед за нами в небо взлетают шесть краснозвездных истребителей Як-9. Таким образом, на каждый корабль пришлось по паре «яшек». Такое соседство в воздухе, конечно, нас радовало: «яшки» любую стаю фашистских стервятников могут разогнать… Многие летчики-истребители уже имели опыт воздушных боев с врагом под Сталинградом, на Курской дуге. Одним словом, как у нас тогда говорили: «яшкам» палец в рот не клади…
Что же было дальше? Поначалу ничего особенного - набрали заданную высоту, легли на боевой курс - разошлись и «пошли» своими воздушными дорогами. Я глядел через стекло пилотской кабины моей «десятки» - невдалеке висела пара истребителей.
Мы уже привыкли к полетам над темными водами Адриатического моря, поэтому навигация не составляла большого труда. Весь экипаж был предельно внимателен, готов к необходимым действиям - ведь в любой момент можно встретить неприятельские самолеты или натолкнуться на противовоздушную оборону врага на побережье.
Мы спокойно достигли югославского побережья. И только было взяли курс на Никшич, как дело осложнилось: облака окутывали вершины и складки горных хребтов. Полет вступил в новые, непредвиденные условия. Что делать? Надо вне видимости земли, за облаками, строить новый расчет и находить цель - посадочные сигналы возле города. Беру у штурмана бортовую полетную карту и всматриваюсь в район расположения цели… По данным синоптиков, разрывы в облаках должны быть замечены до основных горных барьеров - Дурмитор, Синявина гора. А сам Никшич расположен в речной долине Зета, в окружении хребтов, отдельные вершины которых достигают 1721-1926 метров. Эти грозные пики словно специально проткнули облачный шатер. Внешне картина выглядела весьма декоративно [131] и живописно. Но в эти секунды нам было не до того - меня беспокоила цель. Надо было искать облачный разрыв - «окно» - и нырять в него. Но не так это просто «нырнуть», не зная, что нас ждет там. Пришлось возвратиться назад; выйти к озеру Скутари и там пробиваться в облачный провал. Теперь уже низом, по долине, вместе с истребителями, мы направлялись к цели, которая была всего в пятнадцати минутах полета от берега.
Вот наконец и Никшич. Возле него заманчиво ровная долина… Всматриваться долго в стартовые костры, дым которых тянул к озеру, не пришлось. Садились с ходу и тотчас попали в горячие объятия партизан и двух советских офицеров. Один из них был Герой Советского Союза Петр Коваленко, который еще в первые дни войны прибыл в Югославию в качестве советского офицера связи. Видно, много отшагал он по горным тропам Югославии!… Внешне он напоминал югославского партизана: обмундирование изрядно потрепанное, китель без пуговиц (отдал друзьям - «как сувениры»), на ногах - сыромятные туфли опанки. Загорелое лицо было отмечено усталостью - след походов… Таким я впервые увидел и запомнил Петра Коваленко.
А другой офицер был весь увешан снаряжением. Поначалу я подумал: вот так вооружен - и пулемет, и автомат!… А когда он на мгновение что-то вскинул в руках, я даже решил, что он собирается стрелять… Скоро мое недоумение рассеялось. Закончив съемку очередного сюжета - прибытие нашего самолета, знакомство с Коваленко и югославскими партизанами, - офицер представился:
- Кинооператор Виктор Муромцев.
Я не успел толком поговорить с ним, а он снова прильнул к кинокамере - в воздухе были наши истребители, и оператор хотел их запечатлеть.
А на аэродроме тем временем царили радость и ликование.
Легко понять любопытство партизан и жителей здешних мест. Они звали к себе в гости, чтобы послушать русскую речь, а главное, узнать о происходящем на фронте, в мире. Вопросы задавали самые неожиданные, можно сказать, обо всем - и мы были рады этому. Правда, летчики на войне всегда спешили. И тут, [132] конечно, дорога была каждая минута. А наши друзья, югославские партизаны, вместо того чтобы быстро разгрузить самолет… обсуждали социальные проблемы и мировую политику! Мы внесли ясность: заученных двух-трех десятков сербских слов было достаточно, чтобы «соединить» схожие с русскими слова…
Югославов до крайности удивило, что на наших транспортных самолетах даже пулеметы не установлены.
- Как же вы воюете, другови, на невооруженном самолете? Видно, для этого нужна особая храбрость…
Это был сложный вопрос, но некогда было объяснять, что, помимо смелости, необходима боевая выучка, находчивость, умение идти на разумный риск. Да, самолет наш не был вооружен. Каждый экипаж вырабатывал свою тактику действий, свой маневр, проявлял изобретательность. И все же это не было «художественной самостоятельностью», во всем чувствовалась направляющая рука, соединившая боевой опыт каждого из нас и всех вместе. Конечно, не все полеты заканчивались благополучно. При выполнении заданий мы несли и потери. Как говорят французы, на войне - как на войне.
Мы торопили партизан - надо было побыстрее освободить самолет от доставленных грузов - медикаментов и муки, - взять на борт раненых - и в путь. Мешкать нельзя - истребители барражируют под облаками, ждут нас.
Виктор Муромцев, я вижу, снова пустил камеру. Он снимал живописную местность - красивую долину, горы и виртуозные полеты истребителей. Капитан Щукин даже умудрился закрутить на четырехсотметровой высоте двойную «бочку». Я ахнул, когда на втором витке произошла какая-то вялая с просадкой раскрутка… Потом Щукин говорил мне, что могло случиться непоправимое - мотор дал перебои. Тем временем местные жители и партизаны в честь прибытия советских летчиков устроили концерт, который тоже «взял» на пленку Муромцев. Наши хозяева пели и плясали с таким задором и увлечением, что веселью, казалось, не будет конца. Но наше время уже истекло: с очевидным нетерпением в воздухе нас ждали истребители… [133]