Зарю впервые за долгое время не скрывали тучи, и её розовое великолепие разлилось бледному небу. Мрачный Рагд привёл их к той дорожке, на которой вчера поймал девушку. Эстлиф куда-то пропал, потому позади Налы оказалась хмурая, подобно напарнику, Стиша.

Стоило Нале увидеть тропинку, как сознание ушло, а в глазах заплясали золотые искры. Она обошла Рагда, перепрыгнув канаву на обочине. Дорога звала и манила, она больше не могла ждать, не могла медлить, и так путь её растянулся слишком надолго!

- Стой! - но дёрнувшегося за девушкой Рагда остановил Эстлиф и покачал головой.

- Её зовёт источник, а мы ведь хотим до него дойти, не так ли?

Нала шла как кукла: по прямой, не сбиваясь с пути и не отвлекаясь ни на что. Упавшее дерево? Она перелезет! Болото? Она знает, по каким кочкам можно пройти, и плевать, что они пляшут, как пьяные! Змеи? Они не тронут её, чувствуя силу.

Она не замечала мрачного соснового леса вокруг, ей не были интересны редкие бабочки, что пролетали перед самым носом, её не пугали странные шорохи - всё проходило мимо сознания, охваченного целью. В том числе и усталость.

- Это разве нормально? - выдохнула запыхавшаяся Стиша, нагоняя напарников. - Она идёт как заводная кукла!

- Она сейчас таковой и является, - отвечал Эстлиф. - Источник зовёт её, и сопротивляться этому нельзя. Раньше она была слишком далеко, чтобы услышать.

Но вот Нала остановилась, подняла руки к лицу и упала на дорогу.

- Вьюжные демоны! - выругался Рагд, оттаскивая тело в кусты.

- Спит, - заключила Стиша, нащупавшая пульс на холодной шее. - Придется ночевать тут.

Радовало одарённых одно: отключиться Налу угораздило недалеко от поляны с родником. Дров на костёр они кое-как насобирали, перекусив захваченным хлебом с солью.

Говорить не хотелось. Мрачные, трое смотрели в плясавшее пламя, изредка поднимая взгляд к звездному небу. И впервые за долгое время каждый из них молчал, боясь высказать собственные нерадостные мысли. Ночь перевалила за середину, и усталость одного за другим забрала одарённых в царство сна.

Эстлиф, как и всегда, во сне гулял по лесу. В этот раз, под стать реальности, он был сосновым. Звёзды подмигивали ему с чёрного неба, но видел он всё как днём: и яркие коричневые стволы, и зелень хвои, и жёлтую подстилку из неё на земле. Лес расступился, выпустив его на утёс, под которым громыхала полноводная, чёрная река, извивавшаяся между крутыми, белоснежными от мела берегами, убегавшая с одной стороны в горы, а с другой - к большой деревне, разросшейся на обоих берегах.

А на краю утёса, в белом платье, болтая ногами и заплетая косу, сидела Нала.

- Что ты здесь делаешь? - мужчина присел рядом, также свесив ноги. Высоко!

- Это твой сон? - Он кивнул. - Не знаю. Тут красиво. Мне никогда ничего подобного не снилось...

- Как ты себя чувствуешь?

- Странно. Как будто я не я, - она пожала плечами, отбросив за спину косу. - А ещё такое чувство, будто происходит то, что должно было случиться.

И она удивлённо замолчала, равно как и Эстлиф не решился дальнейшим разговором прервать восхищённой тишины, в которой невесомо парили бабочки. Они порхали синим потоком, кружились вокруг лунного диска, опадали искрами, казалось, на самую водную гладь, взмывали вверх диковинным дождём, растворяясь в ночи.

- Никогда не видел такого, - признался одарённый. - Твои воспоминания?

- Мои... - сдавленно ответила Нала, борясь со слезами. Кажется, так давно был тот миг, когда на балу она и Ролден смотрели за этими бабочками! И до сих пор помнились и теплые объятия, и надежда, что счастье для неё и Воина возможно.

- Плакать от такой красоты? И явно не от восхищения?! - Эстлиф удивлённо присвистнул, силой мысли убирая бабочек.

И вот уже ночное небо расписала заря, но звёзды остались на нём бледными точками, равно как и луна - бело-голубым диском. Заря росла, обратившись в пожар у самого горизонта, постепенно переходивший в нежный розовый к зениту, а там - в лазурно-голубой. И в это небо из леса взлетели птицы с радужным оперением, с длинными хвостами и широкими крыльями. Гордые, они парили кругами, заставляя любоваться гордым полётом, желать также взлететь и прикоснуться к небу.

- Как завораживающе, - выдохнула девушка, чьи тревоги отступили. - Это твои воспоминания?

- Да. В краю Чудес во всех лесах обитают арлинты, птицы счастья. Их создали одарённые.

Радужной лентой птицы стали падать вниз, проносясь мимо сидевших на утёсе, и скорость их была так велика, что они сливались в один цветовой поток, в настоящую радугу. Изогнувшись, радуга из перьев полетела над рекой, повторяя её изгибы, а потом фонтаном выстрелила вверх, рассыпавшись на сотни ярких осколков, на сотню маленьких радуг!

- Невероятно!.. - выдохнула Нала, вспоминая, что надо дышать. - Расскажи, какие ещё чудеса у вас есть?

И он говорил с ней всю ночь, сидя на утёсе под рассветным небом. Он рассказывал об огненном дожде, что мог или убивать, или рисовать в небе прекрасные разноцветные картины. Он рассказывал о лекарях, что выращивали потерянные конечности. Он рассказывал о бесконечных цветочных полях, которые поливала, танцуя и поя, единственная девушка, прозванная Цветочницей. Он рисовал в небе картины бескрайних просторов, где каждый мог создать то, что хотелось ему: дом, вечный фонтан с золотой водой, непроходимый лес или же бездонный каньон с летающими рыбами, которым не нужна вода.

- Всё-таки вы совсем другие, - потрясённо выдохнула девушка, когда Эстлиф замолчал.

- Да не совсем, - пожал он плечами. - Мы такие же люди. Да и ошибки мы тоже совершаем...

А в реальности давно потух костёр, и двое улыбались в темноте.

***

Графа Окшетта бесило увеличившееся количество охраны, на что Варел только пожимал плечами: среди самих стражников ходили слухи и ни одного конкретного приказа. Граф ничего не мог узнать. Совсем. Мстительное удовольствие подогревало то, что, похоже, тайная канцелярия тоже никак не могла понять, что вокруг происходит.

- Вы вообще слышали об этикете? - зевая, спрашивал виконт Несский, завёрнутый в халат.

- Разумеется. Но никогда не обещал ему следовать, - усмехнулся посол. - У меня к вам интересный разговор. В частности о том, не обогатилась ли ваша коллекция писем из империи каким-то... лишним?

- А почему я должен показывать вам личные бумаги?

Они, как два дерева на поле, стояли посреди тёмной гостиной с тикавшими часами. Лунный луч робко пробивался через неплотно задёрнутые шторы, освещая ковёр. Граф с разрешающего жеста хозяина комнаты прошёл внутрь. Темно, тихо, пахнет вином... Вспыхнувший красный кант в глазах, скривившийся виконт. Немного упорства, и он застыл одеревеневшей куклой, готовой отвечать на все вопросы.

- Кто передал тебе письмо из империи?

- Незнакомец. Он появляется иногда в черном плаще и дает всякие мелкие поручения.

- Что было в том письме?

- Пустой лист.

- Почему ты взял его?

- Иначе все узнают, что мой отец не старый виконт Несса.

Окшетт задумался. Такой мелочный шантаж от странного незнакомца? Видимо, доказательства он все-таки предъявил... Приказав виконту всё забыть, отправил его спать и уже за порогом комнаты зло ругнулся, едва удержавшись, чтобы не ударить стену: стражник и так смотрел на него во все глаза. Кажется, граф только что сделал себя и виконта героями отвратительных сплетен... Впрочем, плевать!

Что же за незнакомец стал плести сеть во дворце? Кто он? Как его найти? Существует ли он вообще?

Сомнения терзали его, и граф сам не заметил, как вышел в ночной парк, оказавшись где-то посреди цветочного лабиринта. Присев на скамеечку, он вытянул ноги, запрокинув голову. Луна мягко светила, заставляя любоваться серебром диска, его затейливым рисунком, на котором храмовники всегда видели танцевавших Жизнь и Смерть, а граф - догонявшего кролика охотничьего пса...

Он устал. Простое и неожиданное осознание. Неужели он так сильно постарел, поистрепался за эти годы? Он, слуга Кейсарской империи, кому сама Жизнь велит сражаться до последнего, вести вечный бой?

Да. Он устал. Окшетт прикрыл глаза, с наслаждением ощущая дуновение ветра. Когда-то в детстве он мечтал о шалаше в горах, и ныне мечта выросла вместе с ним, превратившись в крепкий, сложенный из камня дом на два этажа. Вокруг будут горы Кейсарии, приветливые и тёплые, в отличие от границы между одарёнными и смертными. Там на лугу, в тени ели он поставит кресло-качалку, а в доме целую комнату отведёт под библиотеку, чтобы сидеть в этом самом кресле с книгой и читать до алого заката, а потом любоваться бесконечным звёздным небом. И, наконец, мечта дополнилась новым участником: женой, тихой и скромной, но не лишённой ума.