В комнату заглядывает сэр Уильям в пальто и со свертком в руках. За несколько дней, что прошли в этом доме без Элизабет и Долорес, он постарел на годы. Осунулось лицо, глубже стали морщины на лбу и щеках. В спальне главнокомандующего — стойкий запах сердечных капель.

— Я уезжаю. Хлоя, отвезу Элизабет твои подарки.

Она откладывает вязание, идет к двери.

«Сэр Уильям… сделайте хоть что-нибудь!» — умоляет она.

— Хлоя. Я сделаю все, что в моих силах. Узнаю, как она, в каких условиях ее держат. Я уже подал письменное прошение Его Императорскому Величеству, но надо ехать лично. Только так можно чего-то добиться. Успокойся, дорогая. Элси им нужна живой и здоровой, я уверен — она в порядке.

Коппер оборачивается, смотрит на сэра Уильяма через плечо. «Врешь же, — говорит его взгляд. — Ты ни в чем не уверен. И вряд ли что сделаешь». Главнокомандующий слегка касается руки Хлои и выходит. Поднимается на второй этаж, вежливо стучит в дверь комнаты Брендона:

— Я спускаюсь и завожу машину. Поторопись.

Щелчки перфоратора-пантографа по ту сторону двери смолкают. Брендон появляется уже одетым, на ходу заматывая шею шарфом. Перчатки запачканы чернилами, под глазами — глубокие темные тени. Сэр Уильям точно знает: за последние семьдесят два часа парень ни на минуту не прилег. Даже сейчас в руках Брендона толстая тетрадь и карандаш.

— Зачем ты это взял?

«Время дорого, сэр. По дороге я напишу еще часть кода. Вернемся — пробью его на перфокартах и буду думать дальше».

— Оставь. Поспишь в дороге. Ты ужасно выглядишь. Элизабет разволнуется, — пытается уговорить его Раттлер.

«Элизабет поймет».

В гараже Брендон помогает заправить машину, потом придерживает створку ворот, пока сэр Уильям выезжает. Все это время Раттлера не покидает ощущение, что Брендон полностью погружен в мир своих кодов и реальность воспринимает слабо. Губы перерожденного едва шевелятся, взгляд отсутствующий, он то хмурится, то улыбается и кивает, соглашаясь с собой.

— Дай-ка сюда свою тетрадку, парень, — не выдерживает генерал. — На заднем сиденье ее никто не тронет. И застегни страховочный ремень. Я настаиваю, чтобы ты поспал в дороге.

«Сэр Уильям, я занимаюсь сложнейшим процессом, в котором очень важна последовательность. Я бы не хотел прерываться, боюсь не успеть доработать в срок».

Раттлер плюхается на сиденье авто, смотрит на Брендона с еле сдерживаемым раздражением.

— Еще двенадцать часов без сна — и тебя можно будет везти к психиатрам. Давай сюда тетрадь, если хочешь ехать со мной.

Брендон покорно протягивает тетрадку генералу, застегивает поясной ремень.

«Вы знаете куда ехать, сэр Уильям?»

Машина мягко катится по утрамбованному снегу. На обочине сверкают крохотные искры в лучах зимнего солнца. На горизонте дымными трубами встает Нью-Кройдон.

— Знаю. В городской тюрьме ни девочку, ни Байрона содержать не станут, если хотят, чтобы они работали. Стивенс мельком обмолвился о фабрике на окраине Нортонхилла. Если не мозолить глаза граждан мундирами и обставить возню на пепелище как реконструкцию, там можно многое спрятать.

Раттлер на мгновение отрывается от дороги, оглядывается на Брендона. Парень спит, привалившись к холодному стеклу машины. Сэр Уильям удовлетворенно кивает.

Дорогу переходит юная девушка в дорогом собольем манто поверх пышного платья. Сердце главнокомандующего замирает, сбивается: она так похожа на Долорес… О дочери невозможно не думать. В ее страшном поступке Раттлер винит только себя. Не поддержал, не оказался рядом, не сберег. Не сберег. Ее — единственную, родную, ту, ради которой… Тлеет надежда, что Ло жива. Что Стивенс спрятал ее где-то, держит козырем в рукаве. Когда-то Уильяма Раттлера учили не верить в слухи о смерти человека до тех пор, пока не увидишь труп своими глазами. Наука со временем вросла в сознание, укоренилась в нем. И генерал держится за эту мысль изо всех сил.

Через полтора часа машина Раттлера въезжает в Нортонхилл. Дорога здесь настолько разбита, что генерал решает запарковать авто и идти дальше пешком. Он останавливается у заваленного мусором тротуара, трясет Брендона за плечо:

— Приехали. Брендон, проснись.

Парень с трудом выныривает из сна, растерянно озирается, трет глаза.

«Мы где, сэр Уильям?»

— Нортонхилл. Вылезай, тут недалеко.

Брендон кивает, поправляет перчатки и шарф, выходит из авто. Раттлер забирает с заднего сиденья его тетрадь и сверток с вещами для Элизабет и идет с Брендоном вдоль длинной каменной стены к виднеющимся вдалеке воротам. Сразу за воротами их окружает компания бандитского вида молодчиков.

— Господа, не хотите ли поделиться мелочишкой с честными рабочими? — спрашивает один из них, поигрывая ножом-бабочкой.

Раттлер молча достает из кармана документы, разворачивает и показывает, не отдавая в руки. Вся компания тут же вытягивается по стойке «смирно».

— Виноват, господин верховный главнокомандующий! — чеканит верзила с «бабочкой». — Приказ есть приказ.

— Стивенс здесь? — холодно интересуется генерал.

— Сегодня не приезжал, сэр. Простите за вопрос, но кто с вами, сэр?

— Брендон Фланнаган, перерожденный. Бумага от Его Императорского Величества с разрешением на свидание — у полковника Стивенса.

— Я вас провожу, господин Раттлер. Еще раз прошу прощения за суровый прием.

Генерал одобрительно кивает, и они с Брендоном идут за парнем в глубь фабричной территории. Брендон озирается по сторонам, пытаясь почувствовать, угадать, где держат Элизабет. Он сильно взволнован, и пар в горле начинает тихо свистеть. Раттлер косится на него, хмурится. Брендон старается отвлечься, расслабиться, считает про себя шаги. Хрустит под ногами битое стекло, скрипит под тяжестью крупной птицы висящая на одной петле рама. Брендон вспоминает свою работу с перерожденными, уроки амслена, Абби.

«Все в прошлом. Больше этому не повториться никогда», — думает он, стиснув зубы.

Следы маленьких ног на снегу. Хочется встать на колени и накрыть след ладонью. Взгляд Брендона мечется по окнам унылого кирпичного здания, ищет — и не находит.

— Господа, прошу сюда. Только осторожно — у двери собаки привязаны, — зовет с крыльца охранник.

Лестницы. Скрипучие доски пола. Стены с облупленной штукатуркой. Гуляющий по коридорам сквозняк. Тусклый свет засиженных мухами лампочек под потолком. Обшарпанные двери. «Где же ты, родная?» — с тоской думает Брендон.

Пока охранник отпирает дверь, Брендон с трудом держит себя в руках. «Скорее. Пожалуйста, скорее. Сэр Уильям, поторопите же его…»

— Благодарю. Я прошу оставить нас с мисс наедине, — сдержанно просит Раттлер.

Охранник с пониманием кивает.

— Вам хватит двух часов, господин главнокомандующий?

— Мы дождемся здесь полковника Стивенса. Можете запереть нас, ничего страшного. Мистер Фланнаган, проходите, не стойте.

В маленькой комнате тепло, пляшет на стене солнечный заяц, отраженный стеклянным шаром на столе. Брендон подходит к койке у стены, садится на корточки, обнимает спрятавшуюся под шерстяным одеялом фигурку. Край одеяла приподнимается, Элизабет робко выглядывает. Вскрикивает, обхватывает Брендона за шею, целует.

— Ты… ты…

Плачет. Тонкие пальцы скользят по лицу Брендона, разбитые губы целуют уголки серых глаз. Раттлер снимает пальто, подходит, смотрит на Элизабет с ужасом. Молчит.

— Брендон, родной… Как ты, хороший мой?

Она садится на койке, расстегивает на перерожденном пальто, разматывает шарф. И только тут замечает генерала.

— Здравствуйте, сэр Уильям! Извините, что я разревелась… Просто соскучилась.

Раттлер сглатывает ком в горле, присаживается у стола на тяжелый стул.

— Ничего, девочка. Видишь, мы здесь. Расскажи, что у тебя тут творится.

Элизабет обнимает Брендона, прячет лицо на его плече.

— Я так посижу немножко, можно?.. Говорить не хочется.

«Родная, как ребенок?» — беспокоится Брендон.

— Шевелится потихоньку. Мне кажется, она боится.