К таким произведениям относится и «Баллада о старом оружии» Вацлава Михальского. Она названа автором повестью, но я воспринимаю ее как маленький роман, весьма искусно сплетенный из целого ряда самостоятельных новелл, рассказывающих как о событиях военных лет, так и о событиях сегодняшних, роман, где прошлое и настоящее находятся в постоянном взаимодействии. В центр этого маленького романа автор положил историю о старой дагестанской женщине Патимат, темной и неграмотной, которая на второй день войны ушла из родного аула искать своих двух сыновей на фронте, для того чтобы передать им оружие предков и свое материнское благословение. А уходя, заняла место себе на аульском кладбище, между дедом и отцом своих детей, ее мужем. Огородила место камнями и приказала аульчанам, чтобы никто его не занимал. Сказала, что придет домой умирать. Но слова своего не сдержала. Она погибла героической смертью на фронте, так и не отыскав своих сыновей. Таков магистральный сюжет повести Вацлава Михальского. Однако писатель обогатил свой магистральный сюжет еще многими отдельными новеллами, связанными с судьбой героической женщины Патимат, с ее пребыванием на фронтах Великой Отечественной войны. По ходу действия повести мы знакомимся с разными людьми, с их судьбами, с их духовным складом, с их внешним обликом, всегда написанными ярко и объемно, уверенной рукой художника.
Нет необходимости перечислять все эти новеллы. Читатель их прочтет и оценит по достоинству. Хочется все же обратить внимание на фигуру некоего лейтенанта Зворыкина, маленького военного, бюрократа, чей портрет весьма точно схвачен писателем. Зворыкин требует, чтобы все было по уставу. Что, конечно, хорошо, но бывают же исключения! Все люди, с которыми сталкивается Патимат, любили ее и уважали как собственную мать. Она и сама считала их своими детьми. Исключение составил один лейтенант Зворыкин. Он не то чтобы недолюбливал ее, а никак не мог согласиться, что при воинском подразделении и вдруг – старуха. «Не по уставу она тут была, и это коробило и смущало душу лейтенанта Зворыкина. Его учили в училище уставному порядку, учили блюсти дисциплину во всей строгости, и старуху он воспринимал как подрыв своего авторитета».
Вацлав Михальский делает в дальнейшем глубокий анализ характера лейтенанта Зворыкина, что хотя и несколько выпадает из общей архитектуры всей вещи, но зато дает читателю повод поразмышлять над тем, каким образом и почему в нашем обществе рождаются такие характеры, как Зворыкин. «Баллада о старом оружии» посвящена событиям Великой Отечественной войны, но связана с сегодняшним днем, в ней остро ощущается единство прошлого и настоящего.
Несколько в другой манере, но все с той же психологической глубиной и изобразительной силой написана и другая повесть Вацлава Михальского – «Печка». Если «Балладу о старом оружии» я позволил себе назвать не повестью, а маленьким романом, то с таким же правом «Печку» можно назвать «романом-очерком». Действительно, это не повесть в общепринятом смысле, а скорее очерк, очерк тоскующей детской души, но очерк настолько многоплановый и глубокий, что его также можно причислить к жанру романа.
Хотя и запоздало начав издаваться в Москве (через семнадцать лет после издания первой книги рассказов в Махачкале), Вацлав Михальский сразу обратил внимание читателей и критики свежестью своего незаурядного таланта. У него верный глаз, острый аналитический ум. Он прекрасно владеет словом и знает ему цену. Ведущая сила его творчества – воображение. Он как бы заново проходит путь писателей – своих предшественников, внося много нового в изображение традиционных событий.
Хочется сказать о некоторых особенностях писательской манеры Вацлава Михальского. У него слово не только обозначение предмета, но также и его душа, психея, то есть слово содержит в себе больше, чем на первый взгляд может показаться.
Так, например, в повести «Печка» есть такое место:
«Даже само слово семья всегда имело для меня, если можно так сказать, тепловое значение. Семьей всегда было для меня нечто, пронизанное общим теплом. Сначала в нашей семье все-таки появился я, а потом печка, но как бы я жил без печки… Мне это так же трудно представить, как нелегко вдруг заговорить сейчас о себе в третьем лице и свою мать Татьяну Петровну называть Таней».
Каждая вещь, каждый человеческий характер (а их много в прозе Михальского) как бы созданы хотя и на старом, известном уже материале, но созданы заново и наделены новой душой. Хотя насчет известности материала, может, и не совсем верно. Дело в том, что Вацлав Михальский, как я сейчас знаю, напечатал многие из своих работ в Москве с интервалом в десять-пятнадцать лет после их создания.
Показателен в этом смысле остросюжетный, многоплановый роман «17 левых сапог», увидевший свет в Махачкале в 1967 году, не замеченный критикой и впервые явившийся широкому кругу читателей лишь в 1980 году. Та же самая участь постигла и «Катеньку», и «Балладу о старом оружии». Хотя такую ситуацию и не назовешь удачной для автора, но зато теперь ясно, что его произведения обладают большим запасом прочности. А это серьезный признак.
Сейчас, когда лучшие произведения Вацлава Михальского сошлись под одной обложкой в томе «Избранного», особенно хорошо видны такие качества писателя, как понимание жизни простых людей, человечность, высокая степень искренности и редкий дар воображения, позволяющие одухотворять героев, делать их живыми.
Уверен, что долгая жизнь в сердцах читателей суждена многим героям Вацлава Михальского, и прежде всего таким, как непобежденный Алексей Зыков из романа «17 левых сапог», старая горянка Патимат из «Баллады о старом оружии», изумительная русская девушка Катенька из одноименной повести. Неискушенному проза Вацлава Михальского может показаться традиционной, но опытный глаз видит ее новизну, она как бы еще раз подтверждает золотое правило: что талантливо, то и ново. В том числе и в поисках формы. Интересен в этом смысле и последний по времени написания роман «Тайные милости», как бы составленный из множества правдивых и острых осколков жизни.
Вацлав Михальский пишет в своих романах, повестях, рассказах о людях юга России, а если точнее, о людях, живущих сегодня или живших еще недавно на узкой полоске прикаспийской земли, зажатой между горами и морем. Этот своеобразный уголок нашей великой России отмечен исключительной многонациональностью – здесь проживает свыше тридцати только коренных дагестанских народностей. Хорошее знание обычаев, нравов, устоев столь смешанной среды позволяет Вацлаву Михальскому создавать произведения, проникнутые духом настоящего, живого, а не парадного интернационализма. Писатель нигде не подчеркивает эту тему – она живет в его повестях, романах и рассказах так же естественно, как и в самой изображаемой им жизни. Читая произведения Вацлава Михальского, невольно задумываешься над тем, какое это великое достижение нашей страны – дружба ее больших и малых народов.
В прозе Вацлава Михальского хорошо уравновешены изобразительное и повествовательное, главные элементы художественного произведения, что делает его работы доступными для самого широкого круга читателей. Особенно четко прослеживается это качество в повести «Катенька». Хотя и это, на мой взгляд, не повесть, а тоже как бы маленький роман, щедро насыщенный историческими событиями и людьми, связанными с Первой мировой войной и началом Октябрьской революции. Несмотря на свою историчность, «Катенька», как и роман «17 левых сапог», как и все остальные повести-романы Вацлава Михальского, крепко привязана к сегодняшнему дню. Герои этого романа дожили до наших дней, претерпев целый ряд психологических изменений. В исследовании этих изменений и заключен смысл всего произведения.
Исключение составляет сама Катенька, центральный персонаж всей вещи. Она не дожила до наших дней, но ее душа воплотилась в другой девочке, уже нашего времени, тоже Катеньке.
Вацлав Михальский написал пленительный портрет девушки Катеньки, которая явилась как бы собирательным типом, вобравшим в себя все то лучшее, что есть в чистой, хрустально-прозрачной, самоотверженной душе русской женщины-героини. К слову сказать, женские образы в прозе Михальского всегда достоверны и неповторимы. Но Михальский не был бы Михальским, если бы наряду с положительными героями, наряду с Катенькой не написал героя отрицательного – революционера-фразера, который на поверку оказывается обыкновенным трусливым обывателем. К сожалению, бывают и такие, и честный писатель не может пройти мимо этого явления.