Видала я котов без улыбок, но улыбку без кота...

Льюис Кэрролл «Алиса в Стране Чудес»

Смолин щелкнул выключателем и, на ходу натягивая куртку, выскользнул за дверь. Привычным движением поправил перекосившуюся табличку «Кафедра немецкой филологии». Но капризный писк телефона по ту сторону двери заставил вернуться. Кажется, это все уже было когда-то, в другой жизни. Ромка нырнул обратно, в полутьму кабинета, и поднял трубку, ожидая услышать противный голос своего научного руководителя.

 - Кафедра слушает.

И тишина в ответ. Смолин замер, гадая, отчего этот некто молчит, пытался различить хоть какие-то звуки по ту сторону провода. Но ни слова, ни вздоха – только мерное жужжание, помехи на линии. Ромка сдался первым и положил трубку на рычаг: аккуратно, словно опасное живое существо.

 - До свиданья, тёть Маш.

 - До свидания, Ромочка. Как похудел-то, бедняжка. Поди не ешь ничего, круглые сутки все за книжками торчишь. А вот у меня племяш как сядет за стол – так штук тридцать пельмешек и навернет. Со сметанкой.

Ромка только улыбнулся в ответ и посторонился, пропуская уборщицу на кафедру.

 - Вы закроете тогда?

 - Да, Ромочка, иди, милый.

Университетский корпус словно вымер: пусто, гулко, шаги разносились далеко, отражались от стен, звенели в голове. Самое подходящее место, чтобы танцевать чечетку. Ромка остановился, воровато огляделся и попытался сделать пару танцевальных движений. Подпрыгнул, неловко взмахнув руками и прикоснулся двумя пальцами к полям несуществующей шляпы. У Смолина весь день было какое-то странное, словно предпраздничное, предновогоднее, настроение. В голове навязчиво крутилась стинговская «Пустынная роза», бархатный голос, так напоминавший голос другого человека, нашептывал о далеком и близком, о вечном и мимолетном.

 Темный коридор свернул направо. Ромка едва не поскользнулся на только вымытом, еще мокром полу, неуклюже засеменил ногами…

 - Бл*ть, смотри, куда идешь, - сильные руки поймали, почти сдавили – даже дыхание перехватило. – Да что за карма здесь?  Все время что-то на меня валится.

Ромка поднял вмиг заалевшее лицо и глупо, виновато улыбнулся.

 - Ты… - Ромка почувствовал, как чудовище вздрогнуло. И вздрогнул в ответ, словно за компанию.

- Здравствуйте, Петр Алексеевич. – Смолин облизнул сухие губы. У Романова долей секунды спустя дернулось веко.

 - Ты здесь…

 - Работаю, - поспешил подсказать Ромка каким-то не своим, надтреснутым, ломким голосом.

 - А почему ушёл?

Пауза.

- Так… предложили пару лишних часов. Как раз тот предмет, который мне всегда хотелось вести…

- Какой?

- История зарубежной литературы эпохи Романтизма. Ну, там… Байрон, Гофман, Китс, братья Грим.

- Сказки? В университете изучают сказки? – Романов улыбнулся, открыто, свободно, слегка наклонив голову набок. Ромка впервые видел его таким – простым, неозлобленным, даже мягким.

 - Конечно. Сказки не всегда писались для детей. Сказка – это больше чем волшебная история. Сказка может сказать столько…

Чудовище потянулось рукой к Ромкиному лицу. Легкое осторожное прикосновение – чуть дольше, чем можно вытерпеть, задерживая дыхание.

 - У тебя на щеке что-то… было.

 - Аха,  - Ромка сделал осторожный шажочек вперед. – А Вы?..

Пауза.

- А я… тут по делам. К юристу знакомому заходил. – Романов тоже приблизился. В тусклом свете дежурной лампочки с надписью «Выход» его глаза показались Ромке не карими, а совсем черными, с безумным бронзовым отливом. Или всего лишь расширились зрачки? Смолин приподнялся на цыпочках, чтобы рассмотреть поближе, и почувствовал чужую руку на талии. А на лице – теплое прерывистое дыхание. Веки начали опускаться, когда…

 - Ромочка, я ключик на вахте оставлю, хорошо?  - тетя Маша прогромыхала в темноте металлическим ведром. И волшебство пропало. Романов суетливо отстранился, сунул руку в карман, за телефоном, взглянул на зажегшийся голубым экранчик и кивнул в сторону лестницы:

 - Поздно, меня ждут там уже. У Сани днюха сегодня. Я бы тебя подбросил, но… сам понимаешь…

Ромка поспешно кивнул, проглотив противное «до свидания», как горькую лекарственную настойку. И на душе потом весь вечер скреблось что-то невыразимое, но большое и холодное. Топотало ледяными лапками, подбиралось к сердцу. Так что до самого утра в Ромкиной квартире чувствовался запах валерьяновых капель.

На следующий день позвонила Светочка – неожиданно, в последнее время они с Ромкой общались все реже и реже.

 - Ромашка… Ром, я уезжаю.

Она что-то еще очень долго рассказывала, объясняла. Ромка лишь слушал и иногда мычал в такт ее словам. На кухне закипал чайник, а в комнате, на тахте, ждал своего часа томик Гёте. Смолин понял главное: Светочка счастлива. И смог отпустить. Без боли, без глубоких сожалений. Просто произнес «Пока. Звони, буду ждать» и напомнил адрес электронной почты – на этом закончилась его многолетняя любовь и ее многолетняя дружба, оставив на донышке души каплю грусти.

***

- Начни с начала, - важно ответил Король, - продолжай, пока не дойдешь до конца. Как дойдешь - кончай!

Льюис Кэрролл «Алиса в Стране Чудес»

 - Ром, возьмешься за халтурку? Предложили с совершенно невероятным гонораром, но у меня сейчас завал такой…

Перед Смолиным легла стопка листов со знакомой маркировкой «Тритона». Ромка поднял затравленный взгляд на коллегу и кивнул, не задумываясь.

 - Отлично, Ром. За ним вечером заедут.

И Смолин весь день до вечера мучился сомнениями и страхами: кто придет забирать бумаги. Вряд ли один из заместителей директора – на то у них курьерская служба есть. И все-таки иногда появлялась шальная надежда  - «А вдруг?». И тут же исчезала «Да нет. Не может быть».

Смолин не мог оторвать глаз от циферблата: толстая маленькая стрелка замерла между девяткой и десяткой, а за переводом никто так и не явился. Ромка вздохнул, в сотый раз погладил пальцем фирменный знак «Тритона» и поднялся с места: ждать дольше смысла не имело.

 - До свиданья, тёть Маш.