Что ж, это лучше, чем неприятная мука, которую Дэни увидела в тот день, когда они приехали, и она оставила его познавать тайны детской души.

— Так приятно вернуться в дом, где кто-то есть, — произнес он глубоким, бархатным голосом.

Сердце Дэни снова подскочило, когда он продолжил:

— А что это за замечательный запах?

— Яблочный пирог. — Она с трудом выдавила из себя слова.

Джош обернулся и обвел взглядом гостиную.

— Ну, как ты, Дэни? Как Майкл?

— У меня все хорошо. Он спит. Благодаря великому изобретению — пустышке, — добавила с улыбкой Дэни.

— Благодаря чему? — переспросил Джош.

— Майкл все время хныкал, — объяснила она. — И я, в конце концов, обратилась к местному педиатру. Медсестра объяснила мне, что некоторым детям нужно больше сосать, чем...

Глаза Джоша загорелись, губы растянулись в улыбке.

— Так это не я виноват?

Ах, Джош, Джош. Дэни отогнала слезы, стараясь вспомнить хоть один случай, когда Джимми взял бы на себя ответственность за возникающие из-за него проблемы. А вот Джош счел себя виноватым в том, в чем винить себя не следовало.

— Нет, Джош, — заверила она его, — не ты.

После длинной паузы, он кивнул и поставил свой багаж рядом с медведем.

Потом он сделал шаг вперед и поцеловал ее. Легко. Нежно.

У Дэни забилось сердце. Несмотря на ее выстраданный опыт и бесконечные предостережения, она была на грани и чувствовала, что вот-вот влюбится в Джоша Уокера.

Или, может быть, она уже влюбилась?

— Ты, на славу потрудилась, я вижу, — заметил Джош, чтобы нарушить неловкую тишину. — Все здесь выглядит... по-другому.

— Я немного прибралась, вот и все.

— Ха. Тебе, наверное, потребовалась лопата, — пошутил он, сверкнув на нее своей улыбкой, которая зажгла желание внутри нее.

Он склонил голову на бок и повернулся на каблуках, чтобы снова осмотреть гостиную.

— Не могу назвать ничего конкретного, но комната стала теперь... привлекательной.

— Я, э-э, переставила мебель. — Ей показалось, что бригада доставки плохо расставила мебель, и она поставила ее немного по-другому. — Не возражаешь?

Джош не ответил, только походил по комнате.

— Я... — Она проглотила сожаление.

Его дом, его жизнь, его мебель. Не мое дело, строго напомнила она себе.

— Я могу все переставить обрат...

Он поднял руку, чтобы остановить ее.

— Нет, замечательно! Просто...

Быстро, идиот, думай! Ему хотелось продлить их соглашение, а для этого нужен план, где первым пунктом будет: дать Дэни почувствовать, что здесь ее место. В Виргинии. В его доме. С ним.

— А не перекрасить ли нам стены?

Дэни вытаращила на него глаза.

— А разве вам с Майклом не надо скоро к врачу? — быстро перевел он разговор, потом, не дождавшись ответа, предложил: — Сходим вместе на этой неделе.

— Что еще, господин? — спросила Дэни с озорной улыбкой, от которой его бросило в жар.

В голову пришли сотни эротических предложений. Медленно вдохнув, чтобы овладеть собой, Джош улыбнулся.

— Можно кусочек яблочного пирога?

— Конечно, — ответила Дэни и пошла на кухню.

Рядом с пирогом на столе лежали какие-то железки.

— Перебираю некоторые части двигателя, — ответила Дэни на его вопрос, отрезая ему кусок пирога.

— О господи, — изумился Джош, попробовав сочный, ароматный пирог. — Есть ли что-нибудь такое, чего ты не умеешь?

И сумеешь ли ты полюбить меня.

Они выкрасили стены гостиной в оранжевый цвет. Дэни назвала его цветом хурмы, дыни или еще чего-то. Джош согласился, что вид неплохой, особенно когда они освежили и отделку.

Конечно, не так хорошо, как вид Дэни в тесных джинсах...

Джош наносил валиком по стене краску цвета мускусной дыни, а мечтал лишь о том, чтобы сделать Дэни своей.

Требовательное и горячее желание терзало его.

Она склонилась, чтобы покрасить последний участок плинтуса на соседней стене.

— Черт побери! — зарычал он, когда джинсы превратились в тесное узилище. — Сгибай колени, чтобы не напрягать спину.

Его выкрик удивил ее, и она оторвалась от работы. И совершила тактическую ошибку, а ведь намеревалась контролировать свои эмоции, пока он не вернулся на работу.

Посмотрите на него. Налил на себя краски больше, чем на стену, не брился сегодня утром, и все-таки его сексуальности хватило бы на шесть или семь кинозвезд.

Он также ожидал замечания. Она видела это по его подбородку. Поэтому блеснула на него глазами, скрестила ноги и уселась на полу. Потом любезно спросила:

— Ты изучал хирургию до или после юридического колледжа?

— Во время, — ответил он, поморщился, когда капнул оранжевой краской с валика себе на ухо. — Тогда же, когда спасал китов, давал бесплатные консультации по долговым обязательствам и преподавал в воскресной школе.

Губы Дэни дрогнули в улыбке. Джош тоже улыбнулся, если она не ошиблась.

— Тогда тебя можно объявить святым.

— Не раньше вторника.

И вдруг она рассмеялась. Потом Джош наклонил голову, чтобы краска стекла с уха, бросил валик, наступил на него, закачался и попал рукой в краску. Они оба расхохотались.

И так прошел почти целый день.

Как в мечтах Дэни.

Не такая уж это несбыточная мечта. Уютный дом, двое или трое малышей, которых любишь, кто-то, с кем делишь взлеты и падения в жизни. Дэни вздохнула. Каждый день она все больше боялась, что у этого кого-то будут бирюзовые глаза, замаскированное грубоватостью нежное сердце и гибкая грация.

Джош изо всех сил вытирал тряпкой оранжевые пальцы, чтобы не потянуться к ней. Ему хотелось проглотить вздох Дэни и медленно погладить ее матовую кожу, провести пальцами по волосам, потом прижаться к ней губами. Хотелось дать ей...

Что? А этого будет достаточно? Меня будет достаточно?

Джош несколько раз глубоко и медленно вздохнул, а потом вежливо произнес:

— Ну, не думаешь ли ты, что теперь, когда мы зажгли стены, — и мое либидо тоже, — остальная часть комнаты выглядит убого?

Сказано — сделано. Пока он очищал окна от оранжевых пятен, а Майкл сладко спал, Дэни съездила в Фолсборо. Привезла куски материи и поролона.

Позже вечером, после того как Майкл получил свою порцию молока, Дэни обернула поролон тканью, в одном месте завязала, в другом сделала складку и — появились большие смелые подушки, разбросанные по дивану. Комната сразу же стала теплее, привлекательнее, чем раньше.

Джош прекрасно видел разницу между просто домом и домашним очагом. Он также научился ценить чистую одежду, которая висела там, где ее легко можно было найти, и домашнюю еду, похожую на настоящую пищу. И он знал также, чья это была заслуга.

Ясно, что ему не только нужна женщина, способная родить ребенка. Ему нужен был кто-то такой, как Дэни, способный понять ускользающие от него таинства, такие, как семейное окружение, детское настроение, эстетику и чувства.

Почему он раньше не знал, что жизнь — это не только работа? Что вырастить ребенка это больше, чем материально обеспечивать его и играть с ним?

А надо было. После смерти матери отец, конечно, продолжал любить его и его братьев. Работал с раннего утра до позднего вечера, чтобы дать им пищу, одежду и образование. Острота, богатство жизни ушли вместе с матерью.

У его ребенка должна быть любящая семья. А такое могло случиться, как понимал Джош, если он и мать его ребенка будут любить друг друга.

Когда он соскребал краску с окна, а Дэни возилась в гараже, Джоша на мгновение охватила холодная паника. Вряд ли она любила его. За что его любить? Каждый раз, когда он хотел помочь ей, это она вытаскивала его из беды.

Водя скребком по окну, он вновь вспоминал их поцелуи.

Что ж, может быть, она и не совсем равнодушна к нему. Но до какой степени он интересовал ее?

Хм-м. Он не осмеливался, конечно, предпринимать какие-нибудь явные шаги без ответной реакции, но нельзя ли как-нибудь осторожно выведать, чтобы дальше строить планы...