- Эй, христиане, кушать подано! Ну, вы и разленились!

Локи подскочила, будто ее ужалила гадюка. А Кудисийм в испуге открыл глаза и молча вытаращился на незнакомца.

- Бедновато живете, - произнес Нипернаади, оглядевшись.

- Бедно, - подтвердил очнувшийся Кудисийм. - Пошли бы вы лучше к Хабаханнесу, он богатый, плотогоны всегда к нему ходят.

- Отчего же это Хабаханнес так разбогател? - с улыбкой спросил Нипернаади.

- Так и он не отродясь богатым был, - пояснил Кудисийм, - он тоже и голод повидал, и нищету. И его били, да так, что зубы изо рта летели. Он в молодости-то известный ворюга был, так что многим хотелось ему ребра посчитать. А он тогда возьми и убеги от людей в лес и стал тут поля распахивать. Да только этой работой никак не прокормиться было, хлеб поднимался — мыши не спрятаться, и из каждой щели нищета склабилась. Ну а потом он в Риге на рынке купил за двадцать целковых клеща и сразу же поля заколосились, а закрома наполнились, что твои сугробы. Теперь-то и горя не знает, да вот жадный стал, ходит надутый как индюк, взгромоздится на свои бочонки с маслом да и повез в город!

- А вы его клеща видели? - поинтересовался Нипернаади.

- Кто же другим своего клеща показывает?! - посетовал Кудисийм.

- А я видела! - вдруг с жаром говорит Локи. - Как-то раз ночью, в грозу, к Хабаханнесу в дымоход прямо как огненная струя влетела. Малль, правда, говорила, что молния ударила, да только знаю я эти сказки!

- Почему же вы не завели себе клеща? Или это грех? - допытывается Нипернаади.

- Да какой же он грех, тварь она тварь и есть, - отвечает Кудисийм. Просто не повезло мне купить клеща, И я ведь однажды двинул по Рижской дороге, да вот угораздило дурака по пути в трактир завернуть в Лагрикюла, а там, кстати, всякого сброду полно, и среди них мой знакомый, портной Штокроос, пропустили мы с ним стопку-другую, поговорили о том о сем, он и спросил, куда, мол, ты, Сильвер, едешь? Далеко, говорю, собрался, глядишь, не один день уйдет, мне, говорю, эта нищенская жизнь вконец опротивела, и шепчу портному на ухо, что еду клеща покапать. А Штокроос на это говорит: «В Риге-то клещи недешевы, а что в них особенного; они же из редкой метелки да ольховых углей сделаны. Чего тебе в такую даль мотаться, если и здесь вполне приличных клещей делают?» Меня будто оглоблей огрели. Вцепился в его рукав, пристал к портному, как репей, и канючу: «Штокроос, а Штокроос, сделай мне клеща, сделай клеща! Вот тебе двадцать пять рублей, возьми все себе, только сделай нормального клеща!»

«Не нужны мне, дурень, твои деньги, - говорит портной, - а если уж ты так просишь и по-другому дело не порешить, то ладно, приезжай ко мне недельки через две за клещом». Я до того обрадовался, что насилу заставил портного взять три рубля, в задаток, что ли, в ту же ночь мы их и пропили.

И через две недели я у портного. Штокроос про клеща и думать забыл, спрашивает: что, Сильвер, может, дело у тебя какое? «Как же так, - говорю ему, - я за своей тварью!» Штокроос тут как застонал, голова, вот, разболелась, и погода совсем негожая, чтоб клеща делать, и материала-то подходящего как раз нехватка. А только я и не думал от него отставать, тут он вконец рассердился и говорит, ладно, получишь ты своего клеща! Только запомни хорошенько три вещи: как домой отправишься, не вздумай оглядываться, не вздумай чертыхаться и не вздумай воздух портить тоже. Если не выполнить эти три условия, большая беда может случиться. Только как домой приедешь, можешь клеща с телеги снять и посмотреть на него. А теперь садись в телегу и жди!

Сел я в телегу, жду. И вскоре приходит портной, что-то несет под фартуком, положил его на задок телеги. «Теперь поезжай, - говорит на прощание, - да помни, что я тебе сказал!»

Еду я, значит, домой, счастливый, довольный. Строю всякие планы, как теперь жить стану, какую работу клещу задам. А как верст пять проехал, чую, горелым пахнет. Что бы это, думаю, значило, клещ дымит или что случилось? Оглядываться нельзя, я дальше гоню. Едва только версту проехал, чую, спина моя прямо горит. Тут я спрыгнул с телеги и вижу: задок пламенеет, солома все сгорела, мешок в огне, пиджак и тот занялся. Я пытаюсь спасти, что можно, а сам ругаюсь на чем свет стоит и портного проклинаю. Ну, погоди у меня, чертова кукла, горящие угли мне в телегу совать! Я такого надругательства над крещеным людом не потерплю, пусть меня хоть сто клещей слопает, хоть сам рогатый!

Прошло несколько дней, пока мне понадобилось в Лагрикюла, захожу к Штокроосу. Он меня издалека завидел, подбегает и весело так спрашивает: «Ну, Сильвер, доволен клещом?»

- Ты, головорез, - это я ему в ответ, - какого черта ты надо мной поиздевался?

- Как это? - недоумевает Штокроос.

- А так, - говорю, - что сунул мне в телегу горящие угли! Насмеялся надо мной, будто я тебе глупая скотина, бздюх какой-нибудь или что-то вроде этого!

- Да нет, - уверяет меня портной, - такого я сделать не мог! Неужели ты, Сильвер, думаешь, что я  в состоянии так надуть тебя, хорошего и честного человека? Да тебе стыдно должно быть подозревать приятели в эдаком свинстве. Тут дело в другом. Скажи-ка, ты не чертыхнулся ли случайно? - «Нет», - твердо отвечаю я. - Может обернулся? - «Нет, - говорю, - я только тогда за спину глянул, когда телега уже запылала». - А воздух не портил? - допытывался Штокроос. - «Нет, как будто не портил, а если и было дело, так так самую малость!» - отвечаю. - Ну, вот, вот оно! - завопил портной и волчком вокруг меня завертелся. - Дурак ты несчастный, негодяй проклятый, что ты натворил! Кричит он и звереет на глазах. - Осрамил ты меня, и счастье свое просадил — больше я никаких дел с тобой иметь не желаю. Чтоб тебя бык забодал, чтоб тебя волк задрал, будь здоров! - И портной захлопнул дверь прямо у меня перед носом.

- Я после частенько задумывался, - окончил свой рассказ Кудисийм, - что же Штокроос — честный и справедливый человек или просто негодный обманщик?

Видно было, что история с клещом до сих пор наводила тоску на старого лесника, он сдернул со стены ружье и быстро вышел.

- Посмотрю, может, птица какая попадется, - бросил он мрачно.

- А есть люди, что в клещей не верят, - вдруг заговорила Локи, - они даже в фей не верят, говорят, это чушь! Вот смешные!

И вдруг кровь приливает к ее щекам, она теряется, робеет и стыдливо прячет глаза.

- Люди глупы, Локи! - ободрил ее Нипернаади. - Ни во что они не верят, ничего не знают. Только то они принимают, что можно пощупать, в то верят, что можно в рот сунуть. Ох, силы небесные, мало ли мне приходилось воевать с клещами или улаживать дела с феями! А попробуй расскажи об этом какому-нибудь дурню — да он от хохота повалится или объявит тебя умалишенным.

Он перевел дух и воодушевленно продолжил:

- Знаешь, Локи, вот смотрю я на тебя и все больше склоняюсь к мысли подарить тебе клеща. Дома у меня их целая дюжина, хлопают и свистят словно попугаи в клетке. Скажем так: одного самца и одну самку, чтобы они потом размножились и стало бы их много, как кузнечиков в стае. Ты только вообрази, Локи, как пятьсот, нет, тысяча клещей кружит в воздухе, и у каждого в клюве для тебя что-нибудь хорошее. Как они пашут, сеют или жнут хлеб, как добывают золото и осушают болота, пасут молодняк и ходят на медведя, строят дома и нянчат детей. То тут, то там вспыхивают, и в воздухе запах смолы и дыма. А маленькая Локи, как королева среди них, повелевает тысячью послушных рабов!

- Клещи не размножаются никак, клещей делают руками, - робко вставила словечка Локи.

- Да что ты, - изумился Нипернаади, - как же я этого не замечал? А я-то думал, как вот вернусь домой, а у меня вместо дюжины этих тварей будет целая сотня! Смехота. Ну да ладно, я думаю для начала тебе и двух хватит, на так уж много тут у вас работы. Самое главное — нужно раздобыть телку, поросенка и хижину подправить.

Он взял девушку за руку:

- Бедняжка, как ты здесь прозябаешь? Зимой, когда воют ветры над лесами, твоя избушка может развалиться от первого же их порыва. Не скучаешь ли ты здесь, когда встают ледяные мосты между лесами и болотами, а волки да голодные вороны вязнут в сугробах? Ни друзей у тебя  тут, ни людей — один отец только, да и он уже совсем забыл про пыл и проказы юности. Растешь, как деревце на голой поляне, не к кому ветви приклонить. У тебя мягкие руки и теплое сердечко, но мягкость рук и сердечное тепло так при тебе и остаются. Ах, Локи, видно, придется мне перебраться сюда и стать тебе другом, стать твоим товарищем.