-Это ты – Док? – я только сейчас понял, что барышня очень нервничает.

- Допустим.

- Мистеру Розенбауму плохо, - сообщила она, нервно теребя наманикюренными пальчиками клочок бумаги, - у него на столе лежала записка, где было написано «Док» и указан номер этой квартиры, я подумала, что ты в курсе…

Она протянула мне записку.

- Кто такой Розенбаум? – спросил я, разглядывая абсолютно незнакомый почерк.

- Ваш сосед из тридцать девятой.

- Майкл?

Блядь, ну когда ж я сдохну-то? Я вернулся в квартиру, взял ключи, запер дверь и отправился вместе с блондинистой проституткой проверять, что там такое случилось с Майклом по фамилии Розенбаум.

Едва открыв дверь, я сразу понял, что дело плохо. Запах алкоголя смешивался с кислым запахом рвоты. Майкл лежал на спине посередине комнаты в луже блевотины, сжимая в правой руке бутылку, и смотрел в потолок немигающими глазами. Его тело сотрясали рвотные конвульсии.

И зачем я вообще открыл свою дверь? Меня ведь вполне могло не оказаться дома.

- Блядь, сука тупоумная, ты что, так его и оставила, как он упал? Он же сейчас захлебнется! – прорычал я, бросаясь к соседу и переворачивая его на бок.

- Но он просто лежал на диване, когда я уходила! - взвизгнула девица, отшатываясь и зажимая нос и рот рукой.

Впрочем, если Майкл до сих пор не сдох, может, еще оклемается. Я тоскливо подумал, что с удовольствием присоединился бы к Майклу и тоже проблевался.

Пульс Майкла зашкаливал, дыхание было частым и поверхностным. Ладно, сначала решить вопрос с западением языка и аспирацией рвоты.

- Как тебя зовут? – резко спросил я.

- М-меня? – проститутка находилась в полуобморочном состоянии. Полагаю, она не врала и действительно оставила Майкла в более приличном виде.

- По всему выходит, что тебя, - согласился я, проверяя роговичный рефлекс.

- Лора…

- Так вот, Лора, сейчас ты пойдешь в туалет и принесешь мне бумажные полотенца или туалетную бумагу, без разницы. А еще постарайся придумать, где можно взять булавку, знаешь, такую, английскую…

- У меня есть булавка, - прошептала Лора.

- Отлично, но сначала бумага.

Я сделал из куска бумажного полотенца нечто, отдаленно напоминающее хирургический тампон, и стал вычищать изо рта Майкла всё то дерьмо, что там еще оставалось.

- Меня сейчас стошнит, - совсем не сексуально простонала ночная фея.

Я мрачно посмотрел на нее.

- Меня тоже. Отвернись. И дай сюда булавку.

Булавка была извлечена откуда-то из декольте, мне было очень интересно, что она там удерживала, но спрашивать я не стал.

Я прокалил острый кончик на огне зажигалки и оттянул нижнюю губу Майкла, прижав к ней язык. Мне всегда было любопытно проверить на практике, как это делается. Я даже не был полностью уверен, что подобное мероприятие необходимо, но выяснить это, к сожалению, можно было только опытным путем. А ждать, пока этот мудак подавится собственным языком, я не хотел.

- Что ты делаешь? – испуганно спросила Лора.

- Пирсинг, - мрачно отозвался я, прокалывая насквозь губу и язык, а затем застегивая булавку. Майкл даже не дернулся, блядь, да это почти кома, он уже на боль не реагирует…

Я посмотрел на девушку. Лора сидела, прижавшись к стене, и тряслась. Я убедился, что трусики на ней были.

- Как давно ты знаешь Майкла? – спросил я. Пора было решать, что делать дальше.

- Давно. Около десяти лет. Он постоянный клиент нашего агентства, - прошептала Лора. По ее лицу катились слезы.

О, да это уже почти тянет на титул подружки. Интересно, сколько же ей лет? Под косметикой хрен разберешь, но, похоже, она чуть постарше меня. Ну, не знаю, может Майклу в самый раз.

- Его можно отправить в больницу? - чёрт его знает, может это не кошерно.

Оказалось, я угадал. Проститутка испуганно посмотрела на меня и покачала головой.

- Он меньше года как вышел. Условно. Если он попадет в больницу в таком состоянии, его офицеру по досрочному освобождению это точно не понравится…

Охуеть. Чем дальше, тем веселее.

Придется все делать здесь.

- Что произошло? – хмуро поинтересовался я, пытаясь собраться с мыслями. Было не очень похоже, что Майкл просто перебрал. Нажраться до такого состояния алкоголем физически очень сложно, он просто отрубился бы намного раньше, а здесь даже проститутку умудрился вызвонить. Наелся

седативов? Зрачки сужены, кожа покрасневшая – не похоже.

- Еще полчаса назад все было почти нормально, - Лора взяла себя в руки, - он с самого начала был сильно пьян, но передвигался и разговаривал… И продолжал пить, он просто не отрывался от бутылки. А потом упал на диван и захрипел. Я не знаю, случайно или нарочно, но он смахнул со стола листок с номером квартиры… Ну я и пошла…

- Чем он вмазался?

- Что?

- Какую дрянь он принял кроме алкоголя? – я в упор посмотрел на подружку Майкла.

Она вспыхнула.

- Он не… Он уже давно…

А вот это многое объясняет. Если бывший наркоман начинает бухать – пиздец всему живому. Он просто не может остановиться, а нарушенная чувствительность рецепторов позволяет в буквальном смысле упиться до смерти.

- Как давно?

- Он рассказывал, что переломался в тюрьме. Значит, около шести лет.

- На чем сидел?

- Героин.

Я был готов нервно заржать. И почему я тогда не решился вышибить дверь? Жил бы себе спокойно подальше отсюда, а не сидел бы на заблеванном полу в компании проститутки и готового в любой момент сдохнуть от алкогольной интоксикации экс-героинщика и уголовника. Блядь, просто вершина карьеры для выпускника университета Джона Хопкинса!..

Правда, за секс мне уже тоже платили. Да и из престижной частной клиники не по ошибке выперли. Пожалуй, не такая уж разношерстная здесь собралась компания.

Но от осознания этого факта легче не становилось. Мне было хреново. Мне было пиздец как страшно. Никогда раньше я не держал в буквальном смысле на руках человека, готового в любой момент сдохнуть, не имея за спиной поддержки в лице юристов клиники. Начальство может сколько угодно делать благостные мины и заявлять о справедливом возмездии каждому облажавшемуся врачу, но реальность такова, что за своих в больницах тоже бьются до последнего. Почти как здесь, в районе, хотя и по другой причине. Просто за каждого подчиненного в больнице отвечает начальник, а руководители ой как любят собственные откормленные задницы. Разумеется, потом провинившегося выебут во все дыры, стрясут денег за услуги адвокатов, но сначала отмажут. И грубейшая ошибка волшебным образом превратится в банальную халатность, а если повезет, выяснится, что умерший сам во всем виноват. Та же круговая порука, что и здесь, просто завуалированная под корпоративную этику и честь, так сказать, халата.

Но сейчас я был абсолютно один. Мне внезапно стало настолько тоскливо, что захотелось бросить все, побежать к себе, найти телефон и вызвонить кого угодно. Отца. Мак. Джоша. Гэмбл. Стива. Веллинга. Вызвонить и попросить забрать меня отсюда. Это не мое, я не привык к подобному, я здесь чужой, и абсурд происходящего уже просто зашкаливает. В моем привычном мире не бывает такого, чтобы к человеку нельзя было вызвать парамедиков только потому, что он, блядь, недавно условно вышел из тюрьмы, и одним из условий досрочного освобождения было ведение трезвого образа жизни. Я терпел, пока меня просто ненавидели, били и грабили. На большее я не подписывался, да и первое делали как-то без моего согласия!..

А потом я посмотрел на рыдающую Лору и внезапно понял, что когда тебя бросают в воду, а ты не умеешь плавать, у тебя есть два выхода – утонуть или научиться. И разозлился. Блядь, суки, ни хуя я не утону.

- Так, Лора, вариант такой…

Полчаса спустя я торопливо шагал по улице, подняв воротник куртки и засунув руки глубоко в карманы. О мое бедро бился висевший на запястье полиэтиленовый пакет с веселой рождественской картинкой, набитый пакетами с физраствором, системами капельниц, шприцами, упаковками различных препаратов и прочей ерундой. Все-таки я не только жил в интересном месте, место моей работы было не менее уникально. Я уже готовился что-то врать и обещать возместить все, что возьму, но оказалось достаточно просто попросить, и Кортез без лишних вопросов открыла склад аптеки. Попробовал бы я с такими заявками подкатить в Святом Матфее к кому-то из сестер…