Шаги отдалились, чуть скрипнули дверные петли. Оцепенение спало с Анариэль, она резко обернулась. Муж стоял на пороге, распахнув дверь.

- Озрик! Я… Что же делать, Озрик?

- Не знаю, – осветил он, не поворачиваясь. – Трор уже не остановится. Завтра, может послезавтра, мы примем бой. И, надеюсь, Лесной отец не обойдет меня милостью и даст шанс вспороть тангару брюхо. Ты же вольна поступать по своему разумению, – и вышел, отсекая любые возражения захлопнувшейся дверью.

Со звоном лопнула невидимая струна. Анариэль, всхлипнув, опустилась на колени, выронив из бессильно упавших рук раздавленную свирель.

Озрик спускался по лестнице на первый этаж. Стылый туман окутавший душу стал пламенной стеной, боль обиды жгла сильнее чем каленое железо, рвалась наружу требуя выхода.

Сойдя с последних ступеней, Озрик миновал коридор, не замечая уступавших дорогу слуг, прошел холл, пинком распахнул входную дверь, едва не сорвав с петель, и остановился на крыльце. Замер, невидяще глядя в густеющие сумерки.

Вокруг него продолжалась деловая суета, Пробегали люди, таща из арсенала пучки стрел и связки копий, работники, что недавно ремонтировали замок, подтаскивали теперь к стенам увесистые камни, наполняли водой большие бочки и котлы. Возле очага сновали поварихи, готовя еду для ночной смены. Из кузни доносились звонкие удары молота. Замок готовился к обороне.

Кое-как, стряхнув оцепенение, Озрик дошел до колодца, сбросил камзол и рубаху, выхватил из рук конюшего полное ведро и опрокинул на себя. Поток холодной воды взбодрил его, окончательно вернув способность трезво мыслить. Озрик с силой отер лицо руками, взъерошив мокрые волосы, вернул ведро удивленно молчащему конюшему, оделся и, поднявшись на стену, пошел по стрелковой галерее, проверяя бдительность стражи, наличие припасов, готовность механизмов. Где хвалил, где бранил, где наравне со всеми помогал втаскивать наверх камни, бревна, бочонки со смолой и маслом, тяжкой работой притупляя боль. Только глубоко за полночь усталость взяла свое и Озрик, едва добравшись до кабинета, уснул за рабочим столом, провалившись в глубокий черный сон, без сновидений.

Проснулся он мгновенно, словно от легкого толчка. Щурясь спросонья, поднял голову и, хрустнув суставами, потянулся. Сквозь неплотно прикрытые ставни сочился серый утренний свет. Рядом стоял разбудивший его слуга.

- Доброго утра, ваша Светлость. Госпожа спрашивает, спуститесь ли Вы к трапезе.

- Скажи – задержусь, пусть начинает без меня. – Озрик зевнул, едва не вывихнув челюсть. – И принеси на двор свежее платье.

Отпустив слугу, Озрик спустился вниз, через кухню вышел наружу. В свете пасмурного утра пустынный замковый двор выглядел уныло. Занявшийся под утро ветер нагнал плотных облаков, скрыв солнце за серой пеленой, временами моросившей мелкой водяной пылью. Поеживаясь под холодными порывами, то и дело брызгавшими в лицо нудной моросью, Озрик дошел до колодца. Запачканный пылью и грязью камзол и прелая рубаха полетели на землю. Вытянув ведро воды, Озрик умылся, а потом, затаив дыхание, опрокинул остатки на себя. Ледяная вода обожгла кожу, мгновенно смывая остатки сна.

- Утро доброе, Озрик – поздоровался Мизгирь, подходя к колодцу со стороны казармы – Помочь?

- Утро, – буркнул Озрик. – Пособи.

И подставив руки под струю воды, спросил:

- Слышно что-нибудь?

- Да тихо пока, – ответил Мизгирь, заново наполняя ведро. – Сидят в лагере. Только с рассветом десятка полтора ушло в сторону Северных Врат.

- Усиливают заставу на тракте, – поморщился Озрик, принимая у подскочившего слуги рушник. – Боится Трор, что мы заслон собьем и уйдем на равнину к Таэру.

- Ты уверен, что будет штурм? – Мизгирь испытующе посмотрел на Озрика – Может будут и дальше так сидеть?

- Уверен. Ему осаду чинить несподручно. А то ведь и правду уйдем горными тропами. Сегодня – завтра будет штурмовать, так что смотри в оба и парням спуску не давай.- Озрик одел чистую рубаху и колет, принесенные слугой, туго перепоясался ремнем, застегнул пояс с оружием. – Вопрос только в том, сколько он еще выжидать станет.

Завтрак прошел в хмуром молчании. Озрик ел молча и сосредоточенно, не глядя по сторонам. Анариэль же напротив почти не притронулась к своей тарелке. Неотрывно глядя на мужа, она искала слова, что бы объясниться, исправить так опрометчиво вырвавшуюся, жестокую фразу, и не находила нужных. Изящные построения и обороты рассыпались бессмысленными осколками, мысли ускользали маленькими рыбками, вроде вот они, крутятся, а не ухватишь. Промучившись до конца трапезы, Анариэль решилась было, но опоздала. Озрик отодвинул тарелку, поднялся и стремительно вышел из зала.

Коря себя за промедление и нерешительность, Анариэль спустилась в сад, что бы успокоиться и собраться с мыслями среди живых деревьев. Присев на скамью под яблоней, эльфийка прислонилась к теплому стволу и прикрыла глаза, сливаясь с сутью дерева, стараясь почувствовать биение жизни вокруг себя, что бы занять малую толику спокойствия и сил у этого бесконечного круговорота, неспешного и невозмутимого в своем движении.

Рев сигнально рога разорвал ласковые объятия Силы, возвращая её в реальность. Вздрогнув, Анариэль открыла глаза, вскочила со скамьи, заполошно оглядываясь. Со смотровой башни вновь заревел рог, а через двор бежали к стенам дружинники в бронях и с оружием. Анариэль нахмурилась и, поддернув длинный подол платья, направилась к ближайшей лестнице, ведущей на стену. Взбежав по крутым ступенькам, под удивленными взглядами воинов, эльфийка подошла к бойнице и выглянула наружу. Внизу, в нескольких саженях от ворот, гарцевала полусотня всадников, под стягом Храма, возглавляемая хмурым воином с жестоким лицом и пронзительным взглядом темных глаз, облаченным в черные доспехи, которого Анариэль много раз видела в ближнем окружении Трора.

… - Что-то не слишком ты гостеприимен, граф – крикнул воин, Айя, вспомнила Анариэль его имя. – Держишь гостей у закрытых ворот, да еще и стрелами грозишь.

- Мое гостеприимство на наглецов и хамов не распространяется! – раздался в ответ голос мужа. Анариэль отпрянула от бойницы и, привстав на цыпочки, глянула вдоль галереи. Озрик, в вороненой кольчуге, но без шлема и щита, стоял на площадке надвратной башни, отперевшись рукой на парапет, смотрел вниз – Так что стой покуда там, где позволили!

- Ты ответишь за это оскорбление! – взъярился Айя, дернув повод. Конь под ним заплясал, поднимаясь на дыбы. – Открывай ворота! Именем Храма, Святого и Всеблагого тебе приказываю!

- Забываешься парень. Это моя земля, а ты не в Акеларе что б имя Храма любые двери отворяло.

- Отворяй, не то ворота подожжем!

- Уезжай, пока цел! – в голосе Озрика лязгнула сталь. Анариэль, поняв, что муж в бешенстве и сдерживается только чудом, решительно двинулась вперед. Глядя в глаза дружинникам, почтительно расступавшимся перед ней, эльфийка видела многое, уважение, любопытство, решимость, затаенный страх, злость. Но не было презрения и ненависти, не было гадливости и осуждения. Мысль о том, что эти люди готовы стоять до конца, защищая не только замок и своего господина, но и её саму, заставляли ускорить шаг. - Не то стали отведаете! Лучники!

- Озрик! – Анариэль буквально взлетев по последним ступенькам, повисла на руке мужа готового отдать команду – Подожди, не надо!

Озрик резко обернулся, ожег гневным взглядом, скрипнув зубами.

- Не лей первую кровь!

- Он смеет угрожать мне! Смеет требовать распахнуть ворота и пустить его полусотню в замок! – прорычал Озрик - Чтобы, передать послание тебе! Да я вздерну наглеца на валу!

- Смири свой гнев, Озрик, прошу тебя. В чем повинен воин исполняющий приказ? – Анариэль перехватила вторую руку супруга, заглядывая ему в глаза – Я выслушаю его здесь, вместе с тобой.

Кажущееся вечностью мгновение Озрик молчал, потом дернул щекой и отступил на шаг, с трудом удерживая клокочущую ярость.