- Яла! Яла! Харрр!!! – неистовый кличь пустынной конницы взлетел в небеса, подстегивая несущихся во весь опор скакунов. Деревья, камни мелькали мимо почти не различимые в утренних сумерках, уносясь назад вместе с отбрасываемой копытами коней землей. Мир для Саида сузился до темного зева ворот, где редкая пока цепь защитников, выстраивала стену щитов в попытке остановить прорыв сынов Величайшего.

- Яла! Харрр!! – Предчувствие сечи и радость предстоящего боя переполняли Саида. Кахарец засмеялся диким клекочущим смехом.

Согласным движением легли длинные копья, целя остриями в глупцов, дерзнувших заступить путь и конная лава, сбившись в плотный клин, захлестнула строй щитовиков. Грохот сшибки, треск ломающихся копий и щитов, ржание падающих лошадей, крики умирающих людей слились на несколько мгновений в единый оглушающий рев. А затем, стоптав заслон, кахарцы ворвались в крепость и прянули в стороны, юркими уклейками уходя от болтов, стрел и копий защитников.

Бросив поводья, Саид метнул чудом уцелевшее копье, пригвоздив выскочившего на плоскую крышу конюшни лучника к стене, и рванул саблю из ножен. Синеватый, круто изогнутый клинок, со свистом рассек воздух, чуть-чуть, буквально самой кромкой касаясь воинов Трора. Но этого хватало, чтобы попятнанные саблей наемники падали, пытаясь зажать длинные тонкие разрезы, через которые толчками уходила жизнь. Саид вертелся в седле, раздавая удары, умный конь, злобно прижав уши, бил копытами и кусал всех до кого мог дотянуться, оберегая хозяина.

Кахарцы носились по двору крепости подобно пустынным дейвам, загоняя попятившихся было стражников, но из распахнувшихся дверей донжона, на подмогу защитникам спешили все новые и новые десятки закованных в броню пешцов. Длинные пики все чаще дотягивались до стремительных всадников, выбивая нукеров из седел, жестоко раня коней. Прикрываясь тяжелыми, ростовыми щитами, троровцы мало помалу смогли составить сплошную стену, оттесняя конников от ворот в глухую часть двора. Кахарцы волчками вертелись в седлах, рубили древки и руки. Спешенные всадники, подхватив с земли чужие копья и щиты, сходились плечом к плечу, закрывая собой раненых товарищей. Кто-то, отъехав назад, тянул уже тетиву тугого лука, пуская стрелы, но силы были слишком неравны. Кахарцев брали в кольцо, лишая маневра и места для скачки, били копьями, засыпали стрелами и сулицами, стаскивали с седел крюками. Горстка смуглолицых храбрецов таяла, словно кусочек драгоценного сахара брошенного в кипяток. Кахарцы сдерживали натиск наемников из последних сил, когда из ворот донесся нарастающий рев атакующей пехоты. Тесно сбив щиты, ощетинившись остриями саррис, гвардейцы врезались во фланг и тыл наемникам Трора.

- На смерть!

Саррисы ударили дружно, словно ведомые одной рукой. Щитовики привычно навалились плечами, давя, толкая уцелевших после первого удара копий, мерно работая широкими, короткими мечами.

Лангедок шагал в четвертом ряду, сжимая вспотевшими ладонями тяжелое древко саррисы, раз за разом выбрасывая оружие вперед, стараясь попадать в лад с соседями по линии. Собственный щит Лангедока сейчас висел на спине, тяжелое копье требовало работы обеих рук. Пот градом катился по лицу, руки гудели от напряжения, к ногам словно привязали две тяжелые гири, но Лангедок лишь упрямо стискивал зубы и шагал дальше. Где-то впереди, сжав петли большого щита, шел в строю отец и больше всего на свете Лангедок боялся подвести его. После, когда они вернуться в лагерь, можно будет упасть на попону и наслаждаться покоем и неподвижностью, но сейчас…

Сильный удар под срез шлема прервал мысли мальчишки, и свет перед глазами померк, сменяясь непроглядной тьмой беспамятства.

Под натиском гвардейцев строй защитников дрогнул, прогнулся дугой. А когда в бой вступили латники Сильверфокса, рассыпался на множество мелких поединков. Оставив гвардейцев добивать наемников, Озрик, собрав людей в кулак, прорвался сквозь хаос сечи к дверям донжона. Из бойниц по латникам хлестнули стрелы, глухо барабаня по щитам.

- Таран несите! – надсаживаясь, закричал Озрик, в сердцах врезав по закрывшимся пред самым носом дверям.

Сбоку, от конюшни, пригибаясь под свистящими стрелами, латники приволокли вывернутый с корнем длинный столб коновязи.

- Щиты поднять! Бей!

Латники вскинули щиты, один над другим, в три ряда, закрывая товарищей. Подхваченное десятком рук бревно с грохотом ударило в створки. Раздался скрежет и хруст. За дверью что-то рухнуло, но створки устояли. Латники вновь раскачали бревно, ударили раз, другой, третий. Четвертый удар проломил левую створку, опрокинув наспех возведенную баррикаду. Изнутри вновь полетели стрелы, сбивая людей с ног. Второй залп защитники сделать не смогли. Ратники Озрика, закрывшись щитами, ринулись внутрь, снося с петель уцелевшую створку, разметав в стороны остатки завала, рубя нерасторопных стрелков, все еще пытающихся перезарядить арбалеты. Озрик отбил щитом выпад мечника, позволив клинку соскользнуть вниз, и ударил в открывшееся на мгновение левое плечо, дробя ключицу, распарывая шею наемника острыми лезвиями шестопера. Мечник кулем осел на пол, захлебываясь кровью, надсадно хрипя сквозь алую пену, выступившую на губах. Озрик переступил через его тело, отмахнулся щитом от другого мечника, отбросив его под удар идущего слева Мизгиря, и прорвался из узкого алькова в холл, откуда брали начало два коридора и лестница. Обширный холл, украшенный узорчатой кладкой и тонкими резными колоннами, освещенный масляными светильниками, носил следы поспешных приготовлений к бою. Повсюду валялись обломки скамеек и столов, стащенных из ближайших комнат, резьба с колонн была отбита во многих местах, по гладкому мраморному полу тянулись длинные царапины.

Арбалетный болт, с глухим треском ударил в щит, пробил обтянутое кожей дерево и чувствительно ткнул Озрика в бок, едва не прорвав кольчугу. Мимо тут же просвистело копье, брошенное сильной рукой Градимира, и арбалетчика отбросило к стене.

- Мизгирь! На лестницу! Этель, правый коридор! Остальные за мной!

Штурмующие разделились. Три десятка ведомые Мизгирем начали подниматься по лестнице к верхним этажам, откуда вскоре донесся ожесточенные крики и звон оружия. Этель с полусотней нырнул в коридор, идущий вдоль внешней стены донжона. Озрик, сдернув с кольчуги зацепившийся за нее болт, повел оставшихся к главному залу.

Всю ночь Анариэль не сомкнула глаз, то всматриваясь в бархатную тьму за оконцем, ловя отблески костров, невидимого из её покоев, лагеря, то меряя шагами комнату. И поэтому стала одной из немногих увидевших начало штурма. Сжав прутья решетки, Анариэль, едва не забывая дышать, смотрела как темный склон горы вдруг изверг поток стрел, как заметались по стенам стражники в поисках укрытия от беспощадного ливня, как лихим наскоком воины Озрика ворвались на стену, рубясь со стражей. Увидела как, дрогнув, поползли в стороны створки ворот, как во двор ворвались всадники, а затем пешие ратники в яростной сече прорубались к дверям донжона.

Пинком распахнув дверь, в комнату влетел Трор. Его роскошный, золоченный доспех поблескивал в свете ламп, но борода, обычно тщательно расчесанная, топорщилась сальными прядями, лицо цветом соперничало со спелой свеклой, маленькие глаза злобно поблескивали, а руки стискивали широкий пояс, шитый золотом и каменьями так что прочная воловья кожа трещала и гнулась под побелевшими пальцами.

- Они прорвались. Уходим, – голос гнома дрожал от едва сдерживаемой злости, ноздри гневно раздувались. – Тащите её за мной. Уйдем боковым тоннелем.

Из-за спины гнома выступили рейдеры. Анариэль не успела даже ахнуть, а Сантор уже оказался рядом, крепко сжав её локоть. Справа встал Андоран и мягко толкнул Анариэль к двери.

- Шагайте, леди, – Сантор сильнее сжал пальцы и рука эльфийки мгновенно отнялась, – не надо делать глупостей.

Подталкиваемая рейдерами Анариэль, вслед за Трором, спустилась по лестнице. Пройдя два пролета, они миновали площадку второго этажа и уже свернули к лестнице на первый, когда снизу, из-за поворота показались спины медленно пятившихся наемников, отступавших под натиском воинов с Серебряным Лисом на треугольных щитах.