Вошла Анна Алексеевна с пирогом и захлопотала:

— Верочка, тебе чай со сливками или с лимоном? Андрюша-то со сливками любит. — Она наливала чай, разрезала пирог и упорно изображала радушную хозяйку гостеприимного дома. И неожиданно спросила:

— Вера, а ты крещеная?

— Да, конечно, — машинально ответила Вера и продолжала гнуть свою линию. — У меня был похожий случай…

— Да, — подхватил Андрей, — и больной Ч., как это пишут в ваших учебниках, тяжело переживал слепоту, омрачившую его зрелые годы…

— Верочка! Не обращай внимания, Андрей всегда был плохо воспитан, это моя вина… Ну, что скажешь? Есть надежда? — Голос Анны Алексеевны просительно дрогнул.

— Пока не знаю, — осторожно сказала Вера. — Мне нужно посмотреть историю болезни, и, может быть, Андрею придется пройти кое-какие обследования в нашей лаборатории. Но первый осмотр меня удовлетворил. Я уже сейчас могу сказать совершенно определенно, что это не болезнь глаз. Глаза здоровы! — сказала она с нажимом. — Анна Алексеевна, дайте мне пожалуйста, вот этот кусочек. Обожаю вашу кулебяку!

Некоторое время все были заняты чаем, лимоном, сливками, кулебякой; женщины обменялись кулинарными рецептами. Наконец Андрей не выдержал:

— Так что же это такое?!

— Мы насчет шрама не договорили, — напомнила Вера.

Андрей почувствовал в ее голосе спокойное упорство и понял, что она не отступит — не привыкла отступать. Это было профессиональное спокойствие ученого, готового опрашивать сотни и тысячи пациентов, не раздражаясь и не обижаясь, и не давая сбить себя с толку. Он сдался.

— Птица клюнула! В Египте, маленькая, пестрая… Хвост зеленый! Клюнула и улетела по своим птичьим делам. Если бы я знал, что это так важно, что она вам понадобится, я привез бы ее для опознания!

Вера отодвинула чашку и сурово начала:

— Андрей, мы взрослые люди. Давайте начистоту. Вам терять нечего. Одной процедурой больше, одной меньше — какая разница? Надо сделать вирусологический анализ крови и спинно-мозговую пункцию. Процедура тяжелая, в каком-то смысле, скрывать не буду, даже и опасная, но я сама это буду делать. Я умею. В крови, конечно, вируса нет, он ушел в мозговую оболочку. Но, если повезет, мы найдем его следы — антитела.

— Если долго мучиться — что-нибудь получится, — прокомментировал Андрей. — Так что у меня, помимо слепоты, обнаружилось, доктор?

— Лихорадка Западного Нила. Вирус переносится птицами. На первом этапе болезнь маскируется — может выглядеть как грипп, брюшной тиф, малярия. Ведь у вас была температура, озноб, ломота в костях?

— Да, — нехотя признался Андрей. — Я думал, что простыл в аэропорту.

— Вирус попадает в мозг, — продолжала Вера, — и начинается нечто вроде менингококковой инфекции. Следствием может быть слепота, глухота, паралич, психические отклонения.

— Боже мой, Андрюша! Какой ужас! — воскликнула Анна Алексеевна.

— Вам еще повезло. — Вера дотронулась до его плеча. — У европейцев это обычно кончается летальным исходом. Видимо, организм крепкий, могучая иммунная система…

— А почему же не вымерли все местные жители? — перебил ее Андрей.

— Потому что у них врожденный иммунитет. Или приобретенный в раннем детстве. Мы же не умираем от насморка. Я почти уверена в точности диагноза, но следует дифференцировать от лихорадки Денге и лихорадки долины Рифт. Да, пригодилась бы птичка… Это очень упростило бы задачу.

Чай давно остыл. Наконец Вера встала.

— Мне пора.

Андрей тоже встал и машинально предложил:

— Я вас провожу! — Потом опомнился и добавил: — Сейчас позвоню Саше, это мой водитель, он вас отвезет.

Вера взяла саквояж.

— Спасибо, мне недалеко. Я позвоню вам завтра и назначу время.

Она пожала руку Андрею и попрощалась с Анной Алексеевной.

Хлопнула входная дверь. Мать вернулась из прихожей и принялась собирать посуду. Андрей закурил.

— Я тебе вот что скажу, Андрюша, — мягко начала Анна Алексеевна. — Надо попробовать. Хуже ведь не будет. А Верочку я знаю с детства. Это порядочный, надежный человек, ей можно верить. Прекрасно помню, как в четвертом “А” был у нас случай. Учился у нас Костя…

Андрей слушал и не слышал, он собирался с силами. Все равно когда-то сказать придется.

— Мама! Я развожусь.

— Так этот Костя был сыном Ивана Петровича, первого секретаря райкома…

— Мама! Я тебе сказал — я развожусь с Алисой.

— Слышала, не глухая, — спокойно ответила Анна Алексеевна. — И слава Богу. Давно пора. Я и то удивляюсь, сколько ты терпел. Пока детей нет, сынок, — это еще не семья. Так что беги, спасайся. Оставь ей все, пусть подавится. Много ли нам надо? Пока я жива, Андрюша, ни о чем не волнуйся, я тебя не брошу. Ты же у меня один, родненький…

Андрей погасил окурок и спросил:

— Ну, и что у вас там было, в четвертом “А”?

Анна Алексеевна продолжила рассказ с тем же запалом, будто и не прерывалась:

— Верочка училась в параллельном, четвертом “Б”. И стал он за ней ухаживать… Двоечник, хулиган! За отличницей!

Андрей улыбнулся:

— Страшная история!

Вера бежала по лестнице и слышала телефонные звонки. В спешке она никак не могла найти ключ, а телефон разрывался за закрытой дверью. Наконец она влетела в квартиру и, не раздеваясь, бросилась к телефону.

Трубка разразилась упреками и жалобами:

— Где ты была?! Час битый звоню, рука устала набирать номер!

— Егор! Дай отдышаться, — взмолилась Вера. — Я не маленький ребенок, нечего так волноваться.

— А я все равно волнуюсь! — обиделся Егор. — Через полгода свадьба, а я не имею ни малейшего представления, где ты бываешь, с кем, о чем думаешь и думаешь ли вообще?

— Думаю, думаю, — попыталась утихомирить его Вера. — Нигде я не бываю, кроме лаборатории.

— Да, кстати! Лаборатория! — оживился Егор. — Вот хорошо, что напомнила. У тебя нет лишних мышек? Мне хоть парочку… Ну, три! Вы же богатые, не то, что мы! Я верну.

— Какие мыши! — рассердилась Вера. — Не то, что лишних, никаких нету! Сейчас лабораторные животные, знаешь, какой дефицит? Мы кошек на помойке ловим! Ты видел мои руки?

— Дай хоть кошку, — гнул свою линию Егор.

— Кошку дам.

Егор развеселился и сразу забыл свои обиды.

— Ну, ладно, спокойной ночи, любимая!

— Пока, до завтра.

— А может, сходим куда-нибудь завтра вечером? — спросил Егор.

— Завтра и поговорим. — Вера положила трубку и задумалась.

Она села в кресло, прямо в пальто, закинула голову и закрыла глаза. Но думала она не о Егоре, своем женихе, и не о кошках, а об Андрее, о том впечатлении, которое он произвел на нее. Она никогда не видела таких красивых мужчин, причем так близко. С особым мужским запахом, с неотразимым обаянием. Она вспомнила разговор бабулек у подъезда, их сплетни про Андрея, и неожиданно поняла, что он ей нравится… Что он для нее не просто пациент, интересный случай, материал для научного исследования, а нечто большее.

Вера вспомнила его сильные руки, резко очерченные губы, широкие плечи… Ей было странно, что какая-то женщина — каково это, быть женой такого мужчины? — бросила его… А может, сплетни? Разве таких бросают?! Интересно, как она выглядит? Наверное, красавица. У таких, как Андрей, жены, разумеется, красавицы, холеные, ухоженные, дорого и модно одетые, непременно за рулем шикарного автомобиля, а на заднем сиденье — редкой породы собачонка в стеганой фуфаечке, потому что ее, нежное созданьице, и на улицу-то выпускать нельзя…

И по странной ассоциации Вера вспомнила про Егора, своего “вечного” жениха. Вечного потому, что Вера знала его всю жизнь, и всегда они были “тили-тили-тесто, жених и невеста”. Судьба не предлагала Вере большого выбора: как посадили их на соседние горшки в детском саду, так и покатилось. И шкафчики их были рядом, у него — с зайчиком, у нее — с грибком; и в школе за одной партой сидели, и поступили в один институт, правда, тут Егор проявил самостоятельность и стал гельминтологом. Практически они уже были как родственники. Конечно, Егор ей нравился, и даже когда-то ей казалось, что она без него жить не сможет. Но в последнее время она почему-то оттягивала свадьбу — и сама не могла понять почему…