Пока я смотрю на него, синие пятна на его камзоле исчезают, и вскоре он выглядит так же, как всегда на странице сорок три.

— Что ты здесь делаешь? —  кричит он.

— Я спасаю тебе жизнь!

— Это же работало!

— Оливер, ты начал появляться в моей комнате. Но ты был таким, же тонким как блин. Ты действительно хочешь жить в моем мире?

— Возможно, я так выглядел, потому что еще не закончил, —  предполагает он. —  Возможно,

я поднялся бы в конце также как дрожжевое тесто.

— Собственно как, ты смог бы полностью вырисовать себя из сказки? В самом конце твои руки или пальцы должны были бы остаться там, чтобы нанести последние штрихи на полотно.

Он оседает на землю. —  Об этом я совершенно не подумал.

— Я знаю, —  говорю я грустно. —  Мне действительно жаль.

Оливер сидит, уставившись на колени и повесив голову. Я хотела бы ему рассказать, что в конце все будет хорошо, но это происходит только в сказке, и именно из нее он пытается сбежать.

— Вероятно, мы должны просто перестать пытаться, —  шепчу я, оставляю книгу открытой на сорок третьей странице и забираюсь в кровать.

— Делайла? —  доносится до меня голос Оливера.

— Сделаешь для меня кое-что?

Я снова встаю. — Как всегда ты чего-то хочешь.

— Ты могла бы закрыть книгу? —  он не смотрит на меня. — Я хотел бы сейчас побыть один.

Именно это я только что сказала своей маме.

И она посчитала это признаком депрессии. Если бы я только знала, как помочь Оливеру. Испытывает ли мама ко мне что-то подобное?

Не говоря ни слова, я киваю и исполняю его желание так мягко, как только могу.

Оливер аккуратно проскальзывает в крохотную хижину, где его окружали книжные стопки и

расставленные вперемешку стеклянные бутылочки всех форм и размеров. Старый волшебник вел его в соседнее помещение, в котором на балках крыши висело большое количество высушенных трав и цветов.

Он облизнул костлявый палец и приложил его к пыльной странице старого, переплетенного кожей фолианта и начал листать заклинания.

Наконец, он заулыбался, из-за чего на его лице появилось еще сотня морщин. — Э, — произнес Орвилль. —  Можешь мне дать один из этих рубиновых цветов, мой мальчик?

Оливер не имел ни малейшего понятия, что это, но указал на шишкообразный нарост оранжевого цвета на рабочем столе перед собой.

После кивка Орвилля он протянул их волшебнику, который начал растирать их между ладонями, прежде чем бросить листья в большую деревянную чашку.

— И три бутылочки слева от тебя, — Оливе мешал и трогал, испытывал и пробовал. — И флакон справа от тебя, нет, осторожно с этим! —  предупредил его Орвилль, так как Оливер отскочил назад, когда почувствовал, какой горячий флакон. Взгляд вниз показал ему, что его отпечатки пальцев как дурной пример отпечатались на флаконе.

Орвилль взял пипетку и опустил ее во флакон, затем накапал три огненно горячие капли в деревянную миску. Они растворились на воздухе, шипя и булькая, и оставили после себя огненную оранжевую стену. Орвилль смотрел моргая в центр пламени, как в самое. его сердце, туда, где оно горело синим, обретая контур.

Оливер смог разглядеть башню и рядом с ней огнедышащего дракона. Но где находится башня? Только в этом королевстве должно быть находилось более сотни башен. Пламя вздрогнуло,  и тогда Оливер увидел ее отвесную скалу на морском берегу со скалистыми камнями под ногами и накатывающим морским прибоем.

Башня Тимбл была бывшей, давно забытой защитной башней, и единственной башней, которая стояла на отвесном утесе. Оливер точно знал это место.

— Спасибо! —  закричал Оливер и выскочил в дверь.

Уже через мгновение был слышен звон копыт, Оливер мчался прочь. Орвилль снова обернулся на огни, которые непрерывно принимали новые формы и виды.

Теперь волшебник видел темные волосы, которые падали назло смотрящие глаза, шрам, который тянулся ото лба через всю щеку и злобную улыбку. Он потушил огонь крахмалом и поспешил наружу, но было уже слишком, поздно.

Принц Оливер уехал. Он должен был сам на свой страх и риск узнать, что его принцесса была не одна.

— Это должно быть шутка? —  приветствует меня Раскуллио, когда я посещаю его в третий раз за такое короткое время. — Что тебе нужно опять?

Я не хочу быть здесь. Я нигде не хочу находиться здесь в этой проклятой сказке. И теперь я снова там, где начинал.

Собственно, я поверил, что, возможно, нашел выход из этой тюрьмы, но Делайла была права. Я не могу быть тем самым, кто нарисует меня и освободит, и нет также никого, кому я мог бы доверить это задание, итак мне придется остаться здесь.

Я хотел бы поговорить с Делайлой, но он спала глубоким и крепким сном, моя собственная вина, я сам попросил ее, чтобы она закрыла книгу.

Едва она ушла, я погрузился в глубокую грусть, потому что полагал, что не могу ничего сделать, чтобы изменить сложившиеся условия жизни когда— нибудь. . Мое обычное занятие в свободное время

играть в шахматы, долгие прогулки, принимать ванну в море, не могли восстановить меня.

И тогда я подумал о Делайле.

Если она хотела убежать из своей жизни, она читала книги. Как эта, например.

Королева Морин упоминала, что в пещере Раскуллио есть отличная библиотека, в той части пещеры, в которой я не продвинулся ни на шаг вперед, так как меня так непреодолимо тянул магический экран.

Но если Делалйла находила утешение в книгах, может и со мной это сработает.

— Я ищу прекрасную потрепанную книжку, —  объясняю я Раскуллио. —  Я слышал у тебя довольно большой выбор.

Лицо Раскуллио освещается. —  О да, есть такое. Мне нравятся "Баллады Трубадура" и народные сказки, но на моих полках есть всего понемногу: любовные истории, ужасы, комедии. Даже несколько из произведений Шекспира. Очень даже не плохих, парень.

— Возможно, я смог бы там порыться? —  прошу я его. —  Я не знаю, что именно я ищу.

— Добро пожаловать, —  приглашает меня Раскуллио и указывает одной из своих сухих рук в сторону туннеля в задней части пещеры. —  Посмотри в спокойствии, а я приготовлю нам чаю. Ромашковый чай. Ты кажешься в последнее время немного... напряженным.

— Мне не хотелось, бы напрягать тебя...

— Не говори глупостей, —  он ударяет меня локтем в бок и ухмыляется, выставив половину зубов, другая половина лица парализована шрамом. —  Вероятно, ты расскажешь мне побольше о твоей девочке.

— Девочке? —  я не могу рассказать ему о Делайле. Она, так сказать, моя личная тайна. Это так, как будто я потерял бы часть его, если бы я рассказал кому-то здесь в сказке о ее существовании.

— Той самой, для которой я должен был нарисовать картину...

— Ааа, ясно, —  девушка, которую я выдумал как предлог. Я жду, пока Раскуллио откопал кипятильник под кучей старых, покрытых плесенью географических карт на огромном столе, тогда я поворачиваюсь и иду, согнувшись по проходу в другую часть пещеры.

Маленькое помещение затхлое и сырое. На полках из древесины грецкого ореха, которые тянутся от пола до потолка, стоят, бесчисленное количество книг стоят рядом и сложены друг на друга.

На некоторых я читаю надписи на корешках. Всемирная история ботаники.

"Война и мир". "История двух городов".

Чай Раскуллио закипает. Он может в любую минуту появиться здесь, и тогда я должен с восторгом рассказать ему про выдуманную девочку, которая живет где-то в этом королевстве. Я возвращаюсь к книгам. Возможно, один из этих романов вдохновит меня на убедительную историю.

Когда я вытаскиваю одну, вторая кувырком летит на пол, которая стояла рядом с ней.