— Этот газ повлиял только на клетки, вступающие в реакцию с анаптаниумом, — говорит доктор Стрэндж, повторяя слова его подруги. — Так что остается делать вывод, что газ влияет именно на анаптаниум в теле Теи.

Питер молча кивает. Ясно. Он смотрит на Амидалу сквозь прозрачное стекло ее палаты: Стрэндж похлопотал и выделил девушке отдельные покои в госпитале при Старк Индастри. Сам Старк не объявлялся даже после последних новостей. Питер был бы рад услышать от него очередное нравоучение или чтобы наставник отругал его и забрал костюм — лишь бы пришел и сделал хоть что-то, чтобы подсказать парню, что теперь делать. Видит мир, Питер Паркер совсем не готов стать серьезным Мстителем.

— С ней все будет в порядке, — говорит Стрэндж, глядя на спящую Амидалу. Питер мотает головой. Он не согласен. — Инородное вещество из ее организма вывели, костюм сняли, ее ИИ все еще работает. Она поправится, в таких-то условиях.

— Я ее подвел, — цедит Питер. Он впивается вспотевшими пальцами в стекло, отделяющее его и Тею, будто норовит выдавить его совсем. Только сил у него не хватит.

Он слабый и беспомощный. Что он может сделать, чтобы защитить свою подругу…

— В этой ситуации уместнее было бы предположить, что она подвела тебя… — роняет вдруг Стрэндж. Питер меняется в лице и вскидывает к магу голову, только чтобы взглянуть ему в лицо. Тея не зря считает его высокомерным кретином.

Маг открывает рот и замирает.

— …что, конечно же, совсем не отражает всей правды, — поправляется он. Ни одна мышца на его лице не выдает раскаяния, даже взгляд не меняется. — Твоя подруга никогда не отличалась послушанием, — говорит маг шокированному парню, — а с вашей способностью находить неприятности вы двое походите на бомбу замедленного действия. Я, наверное, зря объясняю это тебе, Паркер. Вы и сами должны понимать, что ваши альтер-эго человека-паука и… — как ее прозвали газеты? «Шаровой молнией»? — представляют угрозу близким людям обычных студентов Паркера и Амидалы. Но, именно в вашем конкретном случае, любые предостережения будут бессмысленны. Вы, как говорится, шампунь и бальзам, идете в одной коробке по акции.

Да. Стрэндж зря объясняет все Питеру. Сам Питер понимает эту простую истину, как никто другой. «Ты не всесилен, — сказал ему мистер Старк в тот день, когда Питер признался, что подставил под удар семью Амидала. — И если пострадают простые люди, виноват будешь ты один.»

Тея — не простой человек. Но она первая, кто страдает от действий Паркера.

— Вы поможете мне найти тех людей? — спрашивает Питер, все еще не сводя глаз с неподвижно спящей девушки. Он не смотрит на мага, потому что боится, что, взглянув, разозлится и попытается его ударить — так сильно он выбил Паркера из колеи своими словами. Но ему необходима помощь кого-то взрослого. И, раз уж мистер Старк не отвечает на звонки Питера…

— Не люблю признаваться в промахах, — говорит доктор Стрэндж спустя мгновение напряженного молчания между ними, — но наш знакомый гений оставил твою бедовую голову именно на мое попечение. Кроме того, я уже начал свое расследование, которое привело меня в Гатенберг-парк той ночью. Так что, похоже, мистер Паркер, вы перешли дорогу влиятельным людям, которыми заинтересован и я сам.

— Так поможете? — нетерпеливо перебивает его Питер. Стрэндж вздыхает.

— Да, мистер Паркер, — говорит он в итоге. — Можете на меня рассчитывать. А мисс Амидала…

— Не надо впутывать ее. Это ее не касается.

Только он понятия не имеет, как собирается оградить Тею от событий в его странной, ненормальной, пугающей теперь жизни. Что, если неизвестные, что гоняются за человеком-пауком по всему Нью-Йорку, обнаружат их с Теей связь? Что, если они каким-то образом вычислят, что под костюмом девушки, помогающей пауку, скрывается реальная девушка, у которой есть реальная жизнь и реальная семья? Что, если они поймут, как навредили ей своим странным газом?

Что, если они уже поняли?

Что, если этот газ был создан для того, чтобы вывести из строя именно Тею, а не его, Питера?

Значит ли это, что Тея прямо сейчас находится под прицелом?..

***

— Тебе надо спрятаться, — говорит Питер. Тея поднимает к нему удивленный взгляд, выгибает бровь дугой.

— Прости?..

— Ты слышала, — повторяет парень, уже начиная сердиться. Хватило всего одного слова, чтобы он почувствовал себя взвинченным, рассерженным, злым. Да что с ним творится, в самом деле? Неужели он настолько напуган, что не может держать себя в руках и не повышать голос?

— Да, — недоуменно кивает Тея, — слышала. Понять только не могу, когда ты успел насмотреться шпионских боевиков, чтобы такими фразочками бросаться…

Она встает с кровати и наклоняется вправо и влево, вертит кистями рук, экспериментально прислушиваясь к своим ощущениям. Питер смотрит на ее действия с тлеющим ужасом в глазах. Как будто она вот-вот осыпется прямо ему под ноги.

Стоп, такое же чувство у него уже возникало при виде Теи. Очень давно, когда она не светилась желтым при любом удобном случае, когда на нее, беззащитную, наезжал городской транспорт и нападали ублюдки с ножами. Неужели он вернулся в своих подозрениях в те времена, когда его девушка не могла за себя постоять?

— Ну что? — вздыхая, спрашивает Тея. — Со мной все нормально, видишь?

Сейчас — да.

— Ты должна прекратить это, — говорит Питер. Слова застревают у него в горле, он не знает, как справиться с собой, как заставить себя сказать то, что он должен сказать.

— Прекратить что? — хмурится девушка. — Слушай, хватит так на меня смотреть. Я живая, почти здоровая.

— Почти, — цедит Питер. Тея замирает и опускает руки, стискивая пальцы в кулаки. Вздыхает. Делает шаг к парню, и он отшатывается от нее, как от прокаженной.

— Ты меня пугаешь, — с укором говорит Тея, склоняя голову. Пряди волос закрывают уже пожелтевший синяк у нее на скуле. — Что произошло, пока я была в отключке? Что-то выяснил?

Да. Парни, что гоняются за человеком-пауком, хотят отыскать и девушку-молнию. И все нити тянутся от их мелких преступлений в нескольких округах Нью-Йорка к самому центру, к башне Оскорп, в которой теперь сидит владелец очень крупного промышленного бизнеса, спонсирующего научные исследования над разными видами животных. Где-то в глубинах башни создаются монстры: такие, как мелкий воришка из банды Стервятника, становятся объектами экспериментов, превращаясь в сверхсильных существ с повадками скорпионов. Где-то в закоулках ночного города прячется человек, способный менять лица. Где-то от человека-паука скрывается тот, что создает ядовитый газ, уничтожающий клетки анаптаниума в теле Теи.

— Я думаю, — говорит Питер заикающимся голосом, — что ты в опасности.

Тея, к удивлению Паркера, только кивает.

— Знаю. За нами гоняется тип с электрошокером. Он ведь сам признался.

— Нет, это не то, что я…

— Питер, — с нажимом продолжает Тея. — Я знаю. Человека-паука в очередной раз преследуют опасные противники. Папы наших одноклассниц на крыльях, какие-то скорпионолюди, Таносы, демоны преисподней… Я все это знаю. Но мы же договаривались, да? Ты влезаешь в неприятности, я вытаскиваю твою задницу, ты спасаешь меня. Вроде, так у нас все и работает, разве я не права?

Она ждет ответа, а Питер вместо этого дергается всем телом, как будто только что получил заряд тока, отворачивается, чтобы не видеть лицо девушки. Он не сможет спасать ее, он уже не справился с этой задачей. И так это работать не будет.

— Питер?

Парень отходит к шкафу с приоткрытой полкой — оттуда выглядывает широкая старая футболка Питера, с теоремой Ферма, которую Тея таскает на себе по дому, когда родителей нет. Они устраивают ночные марафоны по «Крепкому орешку», «Индиану Джонсу» или «Чужим», заказывают пиццу и шатаются, как неприкаянные, словно им совсем не по восемнадцать лет. Они не спят до утра, много разговаривают, целуются, занимаются сексом, смотрят бесконечные киноленты, смеются. Тея выглядит счастливой и забывает о ночных кошмарах. Питер наблюдает за ней, даже когда она ворчит, что попкорн в микроволновке пригорел, а в салате снова чересчур много майонеза.

Если с Теей вдруг что-то случится, то все это пропадет. Она не будет смеяться, злиться, ругаться, не будет носиться по дому в его футболках, ворчать на брата и сестру, ссориться с родителями, скрипеть над конспектами по медицине. Она не будет поучать его, затыкать ему рот после очередного грубого словечка.