По дороге во дворец кардинала Савелли я следовал за каретой, в которой мой господин и епископ Барди ехали вдвоем, и за двумя епископскими слугами, сопровождавшими своего хозяина как молчаливые тени. Оседланного коня кардинала мне было приказано вести в поводу, и меня больше заботило вверенное моему попечению благородное животное, чем что-либо еще, пусть даже мои личные переживания.

  Прибыв ко дворцу, хозяин и гость направились к парадному входу, а я пошел отдавать распоряжения конюшим, а затем последовал на кухню, чтобы чего-нибудь пожевать. Надо сказать, я порядком проголодался и слышал, как яростно бурчит в моем пустом животе.

  Повариха налила мне миску горячей мясной похлебки с луком, положила рядом каравай только что испеченного хлеба и небольшую головку сыра. Я принялся уписывать угощение, рассказывая изумленно охающим поварам о роскоши папского дворца и о французском епископе, одетом как воин.

  - Эти люди приехали из-за моря, - важно сказал виночерпий Морицио, выходя из кладовой с тяжелым бочонком на плече. - Только что хозяин приказал накрывать стол к ужину и подавать самое лучшее вино. С ним приехал епископ, настоящий щеголь: чистенький, аккуратный, по всему видать, богач. Из венецианцев, я думаю.

  - Угадал, - кивнул я. - Епископ Барди.

  - Барди! - поморщился Морицио. - Уж не родня ли он знаменитым флорентийским купчикам Барди? Тогда он, должно быть, богаче самого папы!

  - Совсем не обязательно, - сказала повариха. - Он ведь не торговец, а епископ.

  - Какая разница. Ладно, а ты что думаешь, Джованни?

  - Не знаю. Он, конечно, богат, но скуп и тщеславен.

  - Почему?

  - У него хватает наглости претендовать на трон Константинопольского патриарха.

  Послышались удивленные возгласы.

  - Ого! И папа его одобряет?

  Я пожал плечами.

  - Какое мне дело? Да и вам тоже, коли на то пошло. Иди, Морицио, сегодня тебя ждет работа.

  На кухне началась возня, загремели кастрюли, повара проворно подбрасывали в очаг дров, поворачивали мясо на вертелах, мешали в котлах длинными лопатками; обо мне вскоре забыли. Я спокойно ел, наблюдая за священнодействиями поварихи, вытаскивающей из печи ароматные пироги и ловко сметающей их в широкое блюдо.

  Уже встав из-за стола, я заметил в дверях кухни кардинала Савелли собственной персоной. Лицо монсеньора было напряженным, губы сурово сжаты. Он что-то быстро сказал старшему повару, потом заметил меня и махнул мне рукой, подзывая к себе.

  - Джованни, - сказал он, когда мы вышли из шумной, жарко натопленной кухни в коридор, - ты должен будешь еще послужить мне сегодня вечером.

  - Я готов, монсеньор.

  Мы медленно пошли по коридору. Свернув в боковой проход, ведущий в гостевую залу, кардинал остановился и повернулся ко мне.

  - Джованни. - Он придвинулся ближе, его бедра коснулись моих. Я невольно подался ему навстречу, пытаясь прижаться к нему, но он легко отстранился, удержав меня рукой. - Не время. Сначала ты выполнишь то, о чем я попрошу.

  Я коротко кивнул, глядя ему в глаза.

  - Хорошо. Разыщи управляющего и передай ему, что я хочу, чтобы за ужином гостю прислуживали Доната и Эвлалия.

  - Да, монсеньор.

  Он пристально изучал мое лицо, потом проговорил:

  - И еще та малышка, что разносит цветы.

  - Франческа? - оторопело пробормотал я.

  - Да, кажется. Очаровательное дитя, не правда ли?

  - Монсеньор, она не умеет прислуживать за столом...

  - Это и не потребуется. Пусть она принесет побольше живых цветов для украшения залы. - Он едва заметно усмехнулся, и в моей душе зародилась тревога.

  - Я мог бы сам...

  - Нет. Я хочу, чтобы это сделала именно Франческа.

  - Но...

  Он размахнулся и резко ударил меня ладонью по лицу, а потом схватил за плечи и вдруг прижался губами к моим губам. Задохнувшись, я вцепился в него, отвечая на поцелуй, пока он с силой не оттолкнул меня к стене.

  - Я не желаю, чтобы ты мне возражал, - сказал он почти ровным голосом.

  - Да, монсеньор, - прошептал я, склонив голову, чтобы не выдать охвативших меня чувств. - Доната, Эвлалия и Франческа.

  - Верно. Позови Риккардо и еще троих гвардейцев повыше и покрепче, чтобы они стояли на страже во время ужина. Слуг епископа вели разоружить, вечером они должны покинуть залу и отправиться в отведенную для них комнату.

  - А что насчет меня, монсеньор?

  Он протянул руку и слегка коснулся пальцами моей щеки.

  - Ты понадобишься мне. Приходи в большую гостиную на втором этаже, в конце южной галереи. Стой у дверей, пока я не позову тебя.

  Я молча поклонился; повернувшись, он направился в парадную залу, оставив меня одного в полутьме коридора. Мое сердце готово было выскочить из груди: я понимал, что кардинал не случайно выбрал прислуживать гостю самых красивых девушек, на которых и сам я не раз засматривался. Особенно хороша была Эвлалия - стройная, гибкая девушка с высокой грудью и изящными руками. Ее нежное лицо было аристократически совершенным, локоны цвета меда сбегали на плечи из-под маленького вышитого чепца, синие выразительные глаза обрамляли густые ресницы. Разговаривала она медленно и тихо, отчего казалась не принадлежащей миру обычных людей. Эвлалия с легкостью могла бы пленить любого мужчину и сознавала это; ее переливчатый смех заставлял терять голову не только молодых гвардейцев, но даже старика-столяра. Я не знал, с кем она делит ложе, но был уверен, что ей редко приходится спать в одиночестве, а потому считал себя не достойным ее внимания.

  Мне не пришлось долго разыскивать управляющего - он распоряжался на кухне, торопя слуг накрывать стол для почетного гостя и распекая повара за подгоревшее, как ему казалось, жаркое. Когда я подошел и передал ему просьбу кардинала, он пожал плечами:

  - Что ж, для гостя самое лучшее. На таких красавиц приятно смотреть. Франческа, правда, не слишком опытна, да что с нее взять, сущий ребенок... Ну, Джованни, ступай, я все сделаю, как положено.

  Я нерешительно переминался с ноги на ногу.

  - А... девушки только будут прислуживать за ужином?

  - Ну разумеется. Не думаешь же ты, что епископ их... В общем, он духовное лицо, и вряд ли станет нарушать обет. Но даже если станет, троих ему многовато.

  Он расхохотался и дружески хлопнул меня по плечу. Я пошел искать Риккардо, нимало не успокоенный словами управляющего, скорее даже наоборот, встревоженный еще больше.

  Мне не пришлось присутствовать во время ужина. Какое-то время я стоял в коридоре, ожидая, когда появятся девушки. Когда Доната и Эвлалия прошли мимо меня, я невольно отметил, что обе они были одеты наряднее, чем обычно. Доната, высокая пышногрудая красавица с дерзкими зелеными глазами и смешливым чувственным ртом, поправила выбившуюся из высокой прически прядь каштановых с медным отливом волос и посмотрела на меня с выражением легкого презрения. Ее грудь была открыта сильнее, чем это позволяли приличия, и я поспешно отвел глаза. Эвлалия скользнула по мне взглядом и грациозно проплыла мимо, задев мои ноги подолом своего платья.

  Они вошли в залу, и я тут же забыл о них, захваченный мыслями о Франческе. Она должна была вскоре появиться, если не хотела вызвать недовольство хозяина, и верно - очень скоро я увидел ее, бегущую по коридору с корзиной цветов в руках. По-видимому, она только что была в саду, торопясь собрать лучшие цветы; ее щечки раскраснелись, как маки, темные кудряшки в беспорядке рассыпались по плечам, глаза возбужденно сияли. Она показалась мне прекрасной, и мое сердце заныло.

  - Джованни! - Франческа подбежала ко мне, широко улыбаясь, и быстро чмокнула в щеку. - Ты только представь, у нашего монсеньора Савелли сегодня гость из самого Константинополя, и меня позвали, чтобы принести цветы для украшения стола! Ах, как хорошо, что монсеньор вспомнил обо мне! И еще я должна буду прислуживать за ужином. Меня никогда раньше об этом не просили, я так волнуюсь!