12 марта.

Я знаю, кто он. Он Терминатор. Или Бэтмен. Или кто-то еще из этой компании. Позавчера он едва мог доплестись до туалета с моей помощью, а сегодня, когда я вернулся из студии, он уже носился по квартире, чуть прихрамывая, правда, но это было почти незаметно. Он убрался. Приготовил еду и вполне прилично, и, похоже, был в хорошем настроении. Так понимаю, что скоро его я уже не увижу. Правда, он ничего не сказал мне об этом. Сейчас смотрит телевизор, а, вот, кажется идет сюда...

На следующее утро.

Дивны дела твои, Господи. Может лучше, чтобы они не были такими дивными? И лучше бы я остался в том болоте, откуда меня так грубо вырвали? Я все-таки там живу.

Ладно, по порядку, пока не запишу все, не успокоюсь, подождут меня в студии, не развалятся.

Он вошел ко мне в комнату, где я писал свой дневник, и негромко окликнул меня:

– Стив, – так называет меня только сестра, но от Тони я готов терпеть все, что угодно, даже если бы он звал меня Шариком или Бобиком. Ничего с собой поделать не могу. – Стив, ты занят?

– Нет, – я тут же вскочил. Нельзя сказать, что он сильно баловал меня разговорами, все больше молчал, но смотрел на меня с каким-то странным любопытством, словно я был редким сортом таракана. – Тебе что-нибудь нужно?

– Да, – ответил он, была все-таки в нем какая-то жесткая уверенность в том, что он не встретит отказа, и это происходило не от излишней избалованности. Скорее, под его внешностью красавца из мелодрамы скрывался такой бешеный напор, что перед ним сложно было устоять. Только он редко это демонстрировал. – Мне надо, чтобы ты меня отвез кое-куда.

“Ну все, – подумал я, – до свидания”. Виду я, естественно, не подал, сказал: “Конечно”, натянул свитер и спустился к машине.

Ехать было недалеко. В двух кварталах от того места, где я его подобрал. Он вылез их машины, знаком запретив мне двигаться, и ушел куда-то в кусты, рядом с замшелой, увитой плющом старой крепостной стеной. Вернулся минут через десять, я успел прослушать по радио прогноз погоды и песнь про маленькую сумасшедшую штучку под названием любовь. Влез в машину, сел, положил на колени какой-то завернутый плоский предмет и сказал: “Давай домой”, – словно я был его личным шофером. И тут я разозлился, мне надоели все эти фокусы, распоряжения, тайны и самое главное, мне надоело, что он уверен в моей полной покорности. Я думаю, Ник ему рассказал про меня и он видит, что нравится меня, а может и большее, но я все-таки не та тряпка, которую можно безнаказанно топтать. Поэтому я просто убрал его руку и снял с того, что лежало у него на коленях, ткань, в которую оно было завернуто. Я сделал это так быстро и резко, что он не успел среагировать, а через секунду в моих руках уже была большая Книга в тяжелом свином переплете. Пари держу, переплет был более поздний, чем сама Книга, так же как и золотое тиснения на обложке. “Книга Листьев”. Я открыл ее, ломкие страницы были не из бумаги, из чего-то еще, рунический алфавит. Значит, она все-таки существует.

Я посмотрел на Тони. В его ответном взгляде я прочел только одно: он мог убить меня прямо сейчас. Свернуть шею, как курице и сделал бы это хладнокровно и без малейших усилий. Было бы очень сексуально умереть от его руки, но умирать мне что-то не хотелось. А он бы мог. Потому что я узнал его тайну, то, ради чего он неделю умирал и бредил у меня дома. Но он почему-то не стал ничего делать. Мягко забрал у меня Книгу и повторил:

– Поехали.

Я тронул машину. Мне не хотелось сопротивляться, и не потому, что я его боялся. Просто не хотелось, и все.

Мы приехали домой, он тут же ушел куда-то прятать свою добычу, а я пошел на кухню чего-нибудь съесть. Съел сэндвич, запил его молоком и ушел в душ. Мне ничего в голову не лезло, кроме того, что он, пожалуй, все-таки задушит меня ночью. Спал я теперь в гостиной, и когда вышел из душа, увидел, что Тони сидит на моем расстеленном диване и смотрит на меня. Сперва я подумал, что он хочет поговорить со мной и заключить какую-то сделку.

Но он только посмотрел на меня и улыбнулся. От этой улыбки мое сердце заколотилось так, что я мог с трудом вздохнуть. Я все понял, все в один момент, я даже понимал, что он хочет это сделать по каким-то своим и, скорее всего, корыстным причинам, но что я мог с этим поделать?

– Подойди ко мне, – попросил он.

– Тони, ты чего... – я еще пытался сопротивляться, я не хотел, чтобы меня использовали, использовали мою страсть так грубо и откровенно.

Он снова улыбнулся.

– Не дури, Стив. Ты же меня хочешь, я вижу.

Я наверное, ужасно покраснел и отступил на шаг. Я хотел что-то сказать, но он меня опередил.

– Иди сюда, – сказал Тони и протянул мне руку. Я подошел, ноги у меня подкашивались, и вложил свою руку в его. Пальцы у него были горячие и сухие, меня поразила странная нежность кожи и одновременно сила пожатия, он потянул меня на себя, и я оказался у него на коленях лицом к нему. Он положил ладонь мне на щеку и провел большим пальцем по подбородку и губам, изучая мое лицо своими сверкающими голубыми глазами. Я видел его совсем близко, у него были густые черные ресницы, они загибались вверх, и чуть смягчали этот жестокий взгляд, и он был так красив и от него исходило такое тепло, такой огонь, что я уже ничего не чувствовал, кроме своей стучавшей во всем теле крови и собственной эрекции. Он притянул меня еще ближе и нежно поцеловал в губы, раздвинул их языком, и проник в мой рот, я обнял его за шею, и ответил на поцелуй.

Я не знаю, что это было, но одно могу сказать твердо: он меня хотел. Я тесно прижался к нему и чувствовал, что его член встал, его руки скользили по моей спине, забираясь под рубашку, потом он сам расстегнул свои джинсы и высвободил рвущийся наружу орган. Мы продолжали целоваться, я опустил руку вниз и коснулся его. Даже сейчас от воспоминания об это прикосновении, о его горячей, твердой и нежной поверхности, я начинаю дрожать. Я провел по нему пальцами, осторожно. Я еще не верил в то, что происходит со мной. Он застонал. Его крепкие пальцы расстегнули джинсы на мне, они просто пылали и, когда он коснулся моего члена, не так робко, как я, а с настоящим, неподдельным вожделением, я подумал, что сейчас спущу ему в руку, таким острым и сильным был укол наслаждения. Он оторвался от моих губ и сказал негромко и хрипло:

– Давай разденемся, я хочу тебе вставить. – Я не мог сдержать усмешки, она наверное показалась ему такой дикой и сладострастной, что он усмехнулся в ответ. Тони ссадил меня с колен и разделся в мгновение ока, я тоже не заставил себя ждать, глядя на него, как помешанный. Он прожил у меня две недели, я десяток раз видел его голым, но это зрелище все равно ослепило меня. Точный, красивый, разворот плеч, словно у античной статуи, длинные ноги, точеная шея, он не был накачанным в обычном смысле слова, но каждая линия его тела была словно отшлифована резцом мастера, в нем была какая-то скрытая сила, словно в этом совершенном теле скрывалась сжатая пружина. На его гладкой, загорелой, без единого волоска груди остался розоватый шрам, и я, подойдя к Тони, провел по этому шраму языком, его дыхание участилось, глаза сверкнули, загорелись еще более горячим блеском. Несколько минут он терпел то, как я жадно целую его грудь, темные соски, не снимая руки с его члена, мне дико хотелось взять в руку свой, но еще больше мне нравилось ласкать раскрытой ладонью его бедра и спину, его кожа была горячей и гладкой, одна его рука была в моих волосах, другой он гладил мои ягодицы, периодически их сжимая, отчего сердце просто выпрыгивало у меня из горла.