Я испугалась, не зная, что сказать. В смятении смотрю на баронов, краем глаза видя, как баронесса встаёт и направляется к выходу из зала.

– Не надо просить прощения, барон Витольд. Баронесса София вспомнила традиции нашего мира. Я не обиделась. На правду не обижаются.

И тут от двери прозвучало:

– Основной традицией нашего мира является забота о чистокровных. Наслаждайся семейной жизнью, барон Зигмунд. Пока твоя жена не отправилась обратно. В тот мир, откуда явилась. Сколько тебе ещё здесь быть, чистокровная?

– Меньше пяти месяцев, благородная София.

За что она так со мной? Я же ничего ей не сделала! Оскорбилась на то, что барон Витольд решил принести мне извинения? Или ревнует к двоюродному брату? Никто ничего об их отношениях не говорил. Такие вещи обычно на слуху. А я вообще не знала, что у патриция Флавия есть двоюродная сестра. Я прожила с ним полтора года в его поместье. Три месяца до зачатия, девять – до родов, и полгода кормила сына, которого родила патрицию. И видела я легата только ночами до зачатия и вечерами – после. Он приходил ко мне, расспрашивал, как прошёл день, не надо ли мне чего-нибудь. Приносил цветущую ветку, ставил её в вазу. Сидел полчаса, потом уходил не оглядываясь. Вышел проводить меня к флаеру, преподнёс подарок. И всё.

Опять не о том думаю. Надо думать, как выжить. Барон Зигмунд опять в улыбку ласковую придурь напустил. Вошёл в образ «бешеного Зигги»… Барон Витольд расстроен, а барон Алек улыбается мечтательно. Страшно подумать, о чём может мечтать владетель замка Делон. Мой муж очень плавно поднялся из кресла и протянул мне руку.

– Пойдём, принцесса. Поздно уже.

Опираясь на руку мужа, выхожу из зала, пожелав доброй ночи баронам, оставшимся в креслах. Всю ночь будут пить? Хорошо им! А мне шею свернут, как курёнку… А может, и что похлеще придумает супруг мой. Прошли в наши комнаты. Барон закрыл двери. Теперь никто не услышит…

– Иди к себе.

– К себе?

– Иди в свою комнату. Быстро.

Смотрю на мужа: на подёргивающееся лицо, испарину над верхней губой, глаза, затягивающиеся пеленой бешенства, и чувствую, что мои кости превращаются в желе. Подумать только! Я боялась барона Алека, и совершенно не опасалась Кобру!.. Делаю шаг назад, второй… По щекам катятся слёзы, всхлипывать боюсь, чтобы не нарушить тишину, заполняющую комнату. Третий шаг назад, и сбоку появляется дверь в мои две комнаты. Метнулась к ней, дёргаю и дёргаю за ручку, а она не открывается. Чувствую за спиной движение, горячее дыхание обжигает шею. Начинаю плакать в голос. Мне страшно! Мне так страшно!.. Тяжёлая рука ложится на плечо, отрывает от двери, вторая рука толкает дверь, которая открывается вовнутрь. Муж втащил меня в комнату, прошептав на ухо:

– Испуганная принцесса…

Швырнул в кресло, навис надо мной, опираясь руками о подлокотники:

– И когда же ты, жена моя, намеревалась мне об этом сказать?

Кобра. Как есть Кобра. И шипит по-змеиному, а лицо всё ещё дёргается и в глазах – бешенство. Вжалась в спинку, потому что страшно.

– Или ты собиралась просто помахать мне рукой: «Ну, бывай, Зигги?» Отвечай!!!

– Сегодня.

– Что – «сегодня»?

Издёвка в голосе. И что объяснять? Как объяснить, что старательно не думала о возвращении, что не хотела возвращаться?..

– Я собиралась тебе сказать об этом сегодня. Я предупредила, что нам надо поговорить о важном.

– Складно говоришь, принцесса.

– Я не принцесса.

– Да уж, наслушался. Вы точно не были знакомы?

– Точно.

Оттолкнул кресло, которое отлетело к стене. Вместе со мной отлетело. Кубарем выкатываюсь из мягкой ловушки, стараюсь держать в поле зрения всё, особенно мужа, и попутно подыскиваю что-то, могущее заменить оружие. Мне с Коброй не справиться, но время потянуть я смогу. Может быть, он придёт в себя… Или кто-нибудь из баронов явится… Муж направился ко мне, я от него, стараясь держаться подальше и не дать загнать себя в ловушку. Стулья, банкетки, пуфики – всё разлетается в разные стороны, как детские мячики. Остановился, рванул ворот, задыхаясь. Не помню, как оказалась на полу, обнимая его колени, прижимаясь лицом, плача от страха за него…

– Убил бы!

Начинаю плакать уже от облегчения… Слава Богу! Успокаивается…

– Хорош реветь, принцесса!

Стараюсь взять себя в руки, но, вероятно, слишком много всего со мной случилось. Не могу остановиться. Сижу на полу, вцепившись в мужа, и вся трясусь от рыданий. Кобра осторожно отцепил мои руки, поднял меня, скрючившуюся, крепко держа за предплечья, сказал приказным тоном:

– Дыши, принцесса! Глубоко дыши! Вдох, выдох! Давай, девочка!

Начинаю дышать. Машинально контролирую вдохи-выдохи, успокаиваюсь… Голова болит от рыданий, и стыдно смотреть на мужа. Считает меня истеричкой, наверное. Притянул к себе, растирает плечи, спину…

– Шшшшш, принцесса… Что же ты так… Шшшшш… Тихо… тихо…

Выпутал меня из одежды, унёс в купальню, уложил на тёплую каменную скамью. Загремел пузырьками на комоде… Запахло лавандой. Начал растирать меня лавандовым маслом. Каждую косточку перебрал, каждую жилочку… Не заметила, как уснула.

Проснулась как обычно, за час до рассвета. Попыталась вскочить и бежать в душ, была перехвачена Коброй. Он ночевал со мной? А почему не разбудил? Или мы сегодня не бегаем по лабиринту? Вспомнила, что мы в гостях у барона Витольда. Захотелось домой. В зáмок. Видеться с баронессой Софией совсем не хочется… И надеть мне нечего… Обняла мужа, прижалась… Так мало времени осталось быть вместе… Кобра насмешливо шепчет мне на ухо что-то непонятное… Судя по тому, что я понимаю одни предлоги, – какие-нибудь непристойности… Куснула его в основание шеи…

Пока мы навёрстывали пропущенную ночь, уже полностью рассвело. Замок ожил. А мне даже не в чем выйти! Вчерашний костюм надевать? Как Золушке? А другой одежды у меня нет.

– Принцесса, чем опять расстроена? Сегодня едем на охоту с собаками. Барон Витольд собрался добыть медведя. Ну и ещё, что попадётся.

– А разве в горах охотятся с собаками?

– Почему нет?

– Действительно. Почему бы трём баронам не поохотиться с собаками на горного медведя… Мне не в чем выйти из комнаты.

– Так… Не грузи меня, принцесса. Это ваши женские дела. Дома ты как-то с этим справлялась?

Кобра быстро вылез из постели и отправился в купальню. Зашумел душ. Ну вот… Напугала мужа. Кстати, надо бы осмотреться. В гостевых покоях нашего замка есть автоматы-ателье. Может быть, и здесь тоже?

Чтобы не лазать по комнатам, вызвала горничную. Прибежала юная прелестница в ультракоротком платьице с вырезом до пупа и в кружевном фартучке размером со старинную почтовую марку. Ну, Зося!.. Попыталась вспомнить, не было ли на гербе патриция Флавия змеи или кошки… Пока раздумывала, барон вернулся в комнату освежённый и готовый к новому дню. Милое дитя заулыбалось почтительно и присело в реверансе. Можно подумать, Кобра с высоты своего роста не разглядит содержимое её декольте. Потянулась за ножом. Опомнилась. Откуда у меня эта манера – за нож хвататься, видя женщину рядом с моим мужем? По-новому взглянула на патрицианок. Это какую силу воли надо иметь, чтобы полтора года терпеть в своём доме «дорогую мамочку». И не просто терпеть, а окружить её ненавязчивой заботой. Их, конечно, как и нас, воспитывают с детства в таком ключе. Но всё равно! Полтора года! А я за полторы секунды уже готова убить!

Кобра весело сощурился, обошёл вокруг этой… ну… пусть будет горничной, хмыкнул и вышел из комнаты, оставив меня в сомнениях. Интересно, кто прислуживает барону Алеку? Хотя к барону наверняка приставили какого-нибудь денщика или ординарца? Или оруженосца? Я в этом слабо разбираюсь.

– Принцесса, у тебя полчаса.

Ну, спасибо! Мы не дома, между прочим!

– Как твоё имя, девушка?

– Ирма, с позволения госпожи баронессы.