Посмотрела фонтаны, подержала руки под водой «счастливого». Прошлась по старой аллее, где деревья не только мне, но, наверное, и барону Витольду не удастся обхватить руками. Забрела в лабиринт из фигурно подстриженных кустов. Гуляю…

– Лямбда, это ты?! Привет! Ты счастливая девочка: только вспомнил о тебе, и вот она ты!

Поворачиваюсь, не веря ушам… Точно! Светлые волосы, растрёпанные раньше, сейчас подстрижены ежиком, расхлябанность сменилась безупречной выправкой, а глаза те же: с проказливыми чёртиками. И улыбка радостная и немного удивлённая, как в тот день, когда мы встретились по распределению. Отца двух моих детей я знаю с детства. Это с ним и ещё с несколькими ребятами мы устроили водяную ловушку для преподавателей. Ага, а потом были наказаны. До тринадцати лет нас учат вместе. Потом разделяют, и встретиться можно только случайно. По распределению. Или за пределами резервации.

– Сигма-два! – счастливо смеюсь. – Ты всё такой же! Ничуть не изменился!

– Не совсем… Как ты?

– Всё хорошо… лучше расскажи о себе.

– Ты получишь выборку из его личного дела, кариссима. Свободен, центурион.

Сигма-два салютует легату-прим, ой, то есть уже консулу, одновременно спрашивая меня одними губами: «кариссима?» Пожимаю плечами… а что отвечать?.. Друг моего детства уходит строевым шагом…

Заставляю себя повернуться к консулу Вителлию. Хочется тихонечко завыть… но… Не дождётесь!

– Приветствую благородного Вителлия Севера.

– Виделись уже сегодня, кариссима. Знакомый?

– Друг детства.

– И не только друг.

Фраза-утверждение. Благородный Вителлий не спрашивает. Он знает.

– Благородный Вителлий забыл, с кем имеет дело? Для меня не важны «прошлые заслуги». И отец двух моих близнецов не стал для меня ближе, чем был до их появления на свет.

Говорю всё это Лютому и внезапно понимаю, что говорю правду. Друг детства остался другом даже после рождения от него близнецов. Для меня это был всего лишь контракт. Как и в двух предыдущих случаях… Консул Вителлий внимательно смотрит на меня, и из его глаз исчезает слово «сСмерть». А я, осознав, к чему мог привести наш разговор с Сигмой-два, вздрагиваю внутренне. Внешне – нельзя. Благородный Вителлий Север не должен увидеть мою слабость.

– Прогуляемся, кариссима.

– Это не будет нарушением каких-либо традиций? Прогулка с конкубиной Императора?

– Не будет. Традиции устанавливаются с моего одобрения.

Ну? Я хочу сказать: что? Просто слов нет! А тон какой любезный!

– Кариссима… Будь осторожнее в общении. У тебя сейчас появится много новых друзей, ищущих твоего внимания. Желающих через тебя добиться чего-нибудь от Императора.

– Я понимаю.

– И ещё. Возможно, я слишком рано об этом говорю, но тебе лучше привыкать к мысли, что после ухода Императора ты будешь принадлежать мне.

Смотрю на благородного Вителлия и молчу. Слов для ответа нет. А может, это и хорошо, что их нет…

– Не надо бояться, кариссима. Тебе ничего не грозит. Ты мать моего сына и слишком большая ценность сама по себе.

– Да? Так может, Имперский герцог Вителлий Север женится на мне? На ценной матери своего сына и бывшей конкубине Императора Марка?

Страх плохой советчик. Сколько дурости в моих словах! Консул Вителлий начинает впадать в ипостась Лютый. Запрёт в поместье. В лучшем случае. Или в герцогство отправит… Что же мне в Резервации не сиделось?! Ждала бы спокойно очередного распределения… Ах нет! Всё равно бы забрали…

– Интересное предложение… сама придумала?

Вот же гадство! И как ответить? Сказать, что пошутила? Хотела побольнее задеть? Язык, что ли, себе откусить?..

– Кариссима… Почему тебе не сиделось в Резервации?.. Не отвечай… Мысли вслух.

– Легат-прим… Ой, то есть, консул позволит задать ему вопрос?

– Можешь обращаться по-старому. Эти должности совмещены. После моего разжалования их разделили. Теперь всё вернулось на круги своя. Спрашивай, кариссима.

У меня уже все вопросы вылетели из головы. Он что? Издевается?! Опять в первом эшелоне?! Собираюсь с мыслями. Легат-прим терпеливо ждёт. Не к добру такая толерантность к «дорогой мамочке»!

– А если бы я сидела в Резервации, то что было бы?

– Сейчас ты жила бы в моём поместье. В безопасности.

Задумалась… продолжаю прогулку… потом всё-таки решилась:

– А если бы консул Флавий не отправился меня встречать? Ты красиво похоронил бы останки разорванной толпой «дорогой мамочки», а меня отвёз в своё поместье? В безопасность?

– Кариссима… не хватай меня за руки. Это неприлично. Ты конкубина Императора.

А глаза смеются. Доволен. Чем, спрашивается?

– Почему ты не отвечаешь, легат-прим?

Легат-прим наклонился ко мне и взглянул прямо в глаза. Моё сердце ухнуло в пятки.

– А нужен ли тебе мой ответ, кариссима?

Моя охрана рявкнула «Да здравствует цезарь!», избавив меня от необходимости отвечать легату-прим. Подошедший Император насмешливо улыбнулся моему почтительному поклону, кивнул благородному Вителлию, схватил меня за руку и увёл из парка. Мы всё-таки уезжаем на базу…

– О чём вы так увлечённо беседовали с консулом, Воробышек?

– О том, что легат-прим заберёт меня себе.

С упрёком посмотрела на Императора. А можно ли так на него смотреть?

– Воробышек, пойми, пожалуйста: ты мать моего сына. Я проживу ещё максимум десять месяцев. И наш сын унаследует Империю. Конечно, пока он учится и отрабатывает свой первый контракт, править будет регентский совет во главе с консулом Вителлием Севером. Но дело не в этом. Дело в мальчике. Если ты отправишься в резервацию, то через три года тебя включат в действующие списки. И нашему мальчику придётся как-то с этим жить. Дети жестоки, и ему не преминут напомнить, что его мать «дорогая мамочка» и работает по контракту. А если ты останешься с консулом Вителлием Севером, то у тебя будет постоянный контракт, и ваши дети будут полнородными братьями и сестрами.

– Я не хочу сейчас обсуждать это, мой Император. Я не готова.

– Привыкай, Воробышек. Время бежит быстро. Слишком быстро…

А по прибытии на базу Император Марк Флавий закрылся со мной в своей каюте почти на сутки. Очень забавно было слушать, как преторианцы отвечают страждущим: «Император занят. Не принимает».

– Чему ты смеёшься, Воробышек?

– Император занят…

– Я очень… очень занят. А если ты будешь смеяться, я тебя укушу… Вот так!

Консул Вителлий воспользовался привилегией легата-прим входить без доклада куда угодно. В спальню, к счастью, не пошёл. Крикнул: «Мой Император, я в кабинете». И закончилось веселье.

– Отдыхай, Воробышек. Приду вечером.

Им хорошо… А мне чем себя занять? Проспать до вечера? Так я скоро в тюленя превращусь!

Вспомнила, что легат-прим, зная, что я здесь, через пять минут потребует кофе. Вылезла из кровати, надела халат с драконами, пошла программировать перекус. Заказала кофе и булочки с начинкой из жидкого шоколада. Подумала-подумала, и ещё тонких ломтиков вяленого мяса на салатных листьях. И сыр. С базиликом. И побежала в душ и одеваться. Возглас: «Кариссима, сделай нам кофе» застал меня вытирающейся. Пришлось вместо платья быстро сделать себе сари. Как нищенка. Ни единого украшения. Только чоли и сари. Обувь делать не стала. Босиком ходить буду. Волосы заколола в пучок на макушке. Взяла поднос и отправилась кормить мужчин.

Увидев мой наряд, Император высоко поднял левую бровь, но промолчал, улыбнувшись. А консул Вителлий, оглядев меня, замурлыкал:

– Кариссима… позавчера ты показала мне свои лодыжки, сегодня демонстрируешь бок… Я в предвкушении… Что я увижу завтра?

«Фигу». Подумала, но не сказала… Продолжила сервировать стол для кофе. Потом отправилась в спальню перестилать постель. Консул вошёл бесшумно и стремительно как атакующая змея. Разъярённый неизвестно чем. Но отыгрываться решил на мне. Схватил за плечо, зашипел зло:

– Чтобы я тебя в таком виде на базе не видел! В своих комнатах можешь хоть голая ходить. На люди выходи нормально одетой!