—   Я люблю щенков.

Ударом ноги он распахнул двойные двери, за которыми нахо­дился очень милый и очень уютный будуар, туалетный столик с аккуратно разложенными принад лежностями для ежедневных дамских утренних процедур и большая кровать с балдахином, занимавшая всю центральную часть комнаты. Веллингтон тя­жело сглотнул, надеясь, что лечение от похмелья, которое он намеревался предпринять, сотрет в его памяти все воспомина­ния об этом самом сокровенном уголке апартаментов его на­хальной напарницы из колоний. Замеченные им несоответствия странным образом заставили его нервничать. Ему проще было считать ее несносной, чем утонченной.

Какие еще тайны скрываются в ней?

Браун шлепнулась поперек кровати, и воздух шумно оставил ее тело. На мгновение воцарилась тишина, и Веллингтон по­чувствовал даже какую-то панику. Затем раздался тонкий храп.

—   Вот и хорошо, мисс Браун, — сказал он, в душе гордясь хорошо выполненной работой. Он успешно доставил домой одного из своих соратников по министерству после хмельной пирушки. — Я желаю вам спокойной ночи. Не забудьте: жду вас ровно в восемь за рабочим столом. Доброй но... доброго утра, мисс Браун.

Не успел он сделать и трех шагов, как слабый голос произнес:

—   Велли... Велли, я... у меня... проблема.

Обернувшись, архивариус увидел, как она шарит неверны­ми руками по талии, скребется по застежкам лифа и пулене­пробиваемого корсета. О нет, ради бога, неужели она это се­рьезно?

—   Мне нужна здесь мааааленькая помощь, приятель.

Закашлявшись Веллингтон вернулся к кровати.

—   Хм, мисс Браун...

—   В связи с тем, что вам предстоит познакомиться со мной намного ближе, я была бы очень признательна, если бы вы начали называть меня Элизой.

Ему показалось, что в ее квартире удивительно жарко.

—   Элиза, я не вполне уверен, что мог бы...

—   Послушайте, приятель, вы с этим точно справитесь, а я обещаю, что это будет всего лишь небольшая услуга джентль­

мена даме, очень нуждающейся в помощи. — Она снова хихик­нула. — К тому же, если рука ваша полезет куда-то не туда...

—   Стоп, давайте угадаю, — перебил ее Веллингтон. — Я этой руки тут же и лишусь, верно?

—   Аааааабсоллллютно! — ответила она, разваливаясь на кровати.

—   Ну ладно. — Он ослабил воротничок, обхватил ее за та­лию и, нагнувшись, принялся разглядывать корсаж ее платья.

Браун хихикнула и надулась, набрав побольше воздуха.

—   Элиза, вы мне мешаете, — предупредил Веллингтон, и голова его двинулась в сторону ее бюста, который сейчас опустился немного вниз.

Новый взрыв ее смеха фактически провоцировал на то, что­бы свернуть с пути истинного.

—   А кто сказал, что я должна вам помогать?

Не обескураженный этой выходкой, Веллингтон, как смог, уложил ее на кровати ровнее и начал осторожно ощупывать ее корсет. Он знал, что расстегиваться он должен где-то здесь.

Последовало очередное хихиканье, а затем:

—   Помните, что я сказала вам про руки, — пропела она.

—   Яааа не зааабыыыыл, — в тон ей ответил Веллингтон.

Затем он кивнул. Было бы глупо предположить, что Браун отправится в этот паб совершенно безоружной. Из скрытых ножен выскользнула узкая гладкая рукоятка, из которой после нажатия на кнопку выскочило лезвие ножа.

На клинке блеснул луч света, пробившийся с улицы. Он по­смотрел вниз, на лежащую перед ним слегка возбужденную женщину — улыбка на ее лице была блаженной и беззаботной.

—   Элиза, очень прошу вас хотя бы раз послушать меня — лежите и не шевелитесь. — Он взялся за нож, затаил дыха­ние и начал считать: — Один... два ... три.

Он даже испугался того, насколько легко стилет прорезал корсаж. Ткань отделилась одним изящным движением, а Браун рассмеялась так энергично, что груди ее, стягиваемые пуле­непробиваемым корсетом, мелко задрожали.

—   О, Велли! — весело заявила она. — А я и не знала, что вы побывали на задании в Сингапуре!

Веллингтон вздохнул и спрятал лезвие ножа внутрь рукоят­ки. Затем он начал расстегивать корсет, один крючок за дру­гим. Броня для тела была впечатляющей и весьма твердой, так что он не сомневался, что та в состоянии остановить пулю. Но, поскольку она представляла собой всего лишь корсет, пуля, скорее всего, выбила бы весь воздух из груди и оставила бы на память о столкновении со смертью хороший синяк.

Дойдя до последнего крючка в опасной близости от ее гру­дей, он почувствовал, как сердце его учащенно забилось.

—   Элиза, я насчет того, куда там идут мои руки...

—   Это последняя пуговка, Велли, и я знаю, что, если бы вы хотели чего-то еще, вы бы уже попробовали это получить. Так что просто помогите мне выбраться из этой штуки и будьте хо­рошим мальчиком.

Он с некоторым усилием расстегнул последний крючок, и ее тело, включая и впечатляющий бюст, на который он украдкой поглядывал весь минувший вечер, наконец обрело свободу.

Она широко улыбнулась и с облегчением вздохнула.

—   Спасибо вам, Велли. Вы настоящий джентльмен. — Она хихикнула и добавила: — Теперь поцелуйте меня и пожелай­те спокойной ночи. Давайте. Вы это заслужили.

Веллингтон понимал, что его воображение может не на шутку разыграться. Ведь этой ночью он тоже был навеселе.

—   Все будет хорошо. Небольшой легкий поцелуй в губы не разбередит вам душу. Вот как это делается у меня на роди­не. — Элиза сложила губы трубочкой и издала несколько от­рывистых чмокающих звуков.

Ситуация перерастала из категории совершенно неумест­ных в полное безумие. То, что он оказался в такой ситуации с агентом министерства, было достаточно плохо уже само по себе, но он до сих пор наивно полагал, что агенты на задании не прельщаются настолько экзотическими фруктами. И то, что один агент помог другому улечься в постель, возможно, явля­ется вполне стандартным делом. Хотя тот факт, что «прия­тель», которому он помогал это делать, был женщиной, пол­ностью менял ситуацию.

Элиза недовольно надула губы.

—   Сейчас вы ведете себя как невежа. Я всего-то просила один небольшой поцелуй. — Она скорчила гримасу и сделала жест пальцами, изображавшими нечто совсем крохотное. — Вот такой маленький.

Даже в ее нынешнем состоянии его коллега все равно оста­валась женщиной, а Веллингтон (насколько он имел возмож­ность в этом убедиться) был все-таки мужчиной. Еще в Ан­тарктиде он нашел ее очень красивой, хотя позднее и пробовал списать это впечатление на чувство облегчения, связанное с собственным спасением. Там, в боевой обстановке, она бы­ла сильной, решительной и отважной, но все же в ней чувство­валась странная элегантность. Сегодня ночью не было ника­ких вражеских агентов, никаких взрывов, никаких секретных явок. Сегодня они были только вдвоем.

А теперь она хочет «поцелуй по-быстрому» в качестве за­вершения вечернего выхода в свет вместе с коллегой. Она по­ложительно получает удовольствие, усложняя ему жизнь сна­чала в архиве, а теперь вот в своей спальне.

Но опять же... возможно, она действительно права насчет него. Может быть, ему уже давно пора организовать себе не­большое осложнение. Он быстро огляделся по сторонам, а за­тем снова посмотрел на нее.

Взгляд Веллингтона встретился со взглядом синих глаз Эли­зы, и у него сложилось устойчивое впечатление, что она смо­трит на него оценивающе, как тогда, в Антарктиде, но теперь уже с другими намерениями. В горле у него невообразимо пе­ресохло. Может так быть, что она не настолько пьяна, как это изображает?

Момент был упущен, и Элиза потянулась, словно кошка в лучах пробивающегося через окно полуденного солнца. Вел­лингтон почувствовал, как в процессе этого потягивания ее нога, словно обрадовавшись вновь обретенной свободе, слег­ка приподнялась вверх, коснувшись его бедра, а затем резко упала вниз, как и ее руки. Казалось, она перешла в дремотное состояние.

Но продолжалось это недолго.

—   Мне нужно спать на животе.

—   Что?! — Если бы она спала, этот крик должен был ее в любом случае разбудить.