— Что за сообщение?

Мак-Кей озадаченно замолк. Никакого сообщения от Фурунео?

— Фурунео давно ушел, чтобы…

— Я вызываю вас, — нетерпеливо сказал Сайкер, — потому что не получил от вас никакого сообщения. Люди Фурунео уже обеспокоены. Откуда должен был прийти Фурунео и как?

Мак-Кея озарило. Он спросил:

— Где родился Фурунео?

— На Ланбае. А почему вы это спрашиваете?

— Я думаю, что мы отыщем его там. Калебан с помощью своей зейе-системы отправил его домой. Если он сам не свяжется с вами, тогда пошлите за ним. Он должен…

— На Ламбае только три тапризиота и одна прыжковая дверь. Это окраинная планета, словно специально созданная для отшельников…

— Это объясняет задержку сообщения. Теперь: ситуация здесь выглядит следующим образом… — Мак-Кей стал объяснять проблему своему собеседнику.

— Вы думаете, это связано с окончательным исчезновением калебанов? — прервал его тот.

— Получается так. Все данные говорят за это.

— Ну, может быть, но…

— Можем ли мы позволить себе ваше «может быть», Сайкер?

— Лучше подключить к этому делу полицию.

— Мне кажется, Эбнис надеется, что именно так мы и сделаем.

— Почему?

— Кто напишет донос?

Тишина.

— Вы понимаете, что я имею в виду? — настаивал Мак-Кей.

— Что вы вбили себе в голову, Мак-Кей?

— Нам во что бы то ни стало надо сохранить калебана. Но если мы поступим по закону, это уже не будет играть никакой роли, не так ли?

— Я предлагаю, — сказал Сайкер, — известить самых высших чинов полиции — и только для консультации. Согласны?

— Не возражаю. Поговорите с Бильдуном. Для меня из всего этого важно, чтобы вы созвали заседание директората и провели срочный инструктаж всех агентов Бюро. Они все время должны держать калебанов в поле зрения и наблюдать за расой паленков, а самое главное, они должны разузнать, где находится Млисс Эбнис.

— Этого мы не сможем сделать. Сами знаете.

— Мы должны это сделать.

— Когда вы возьметесь за этот заказ, вы получите подробные обоснования, почему мы не…

— Проявлять скромность — это не значит ничего не предпринимать, — сказал Мак-Кей. — Если вы так думаете, то из ваших рук ускользнет величайшее в вашей жизни предприятие.

— Мак-Кей, я не могу верить…

— Заканчивайте разговор, Сайкер, — сказал Мак-Кей. — Я обращусь прямо к Бильдуну.

Молчание.

— Прервите связь! — приказал Мак-Кей.

— Не нужно.

— Действительно не нужно?

— Я сейчас же отправлю наших агентов на поиски Млисс Эбнис. Я понимаю вашу аргументацию. Если мы согласимся, что…

— Мы согласимся, — сказал Мак-Кей.

— Приказ, конечно, будет выдан от вашего имени, — сказал Сайкер.

— Как всегда, стараетесь остаться в стороне? — спросил Мак-Кей.

— Пошлите агентов на Стедион, чтобы разведать все, что касается косметологов. Она была там, и совсем недавно. Я также ищу место, где она взяла бич, которым…

— Бич?

— Я только что был свидетелем бичевания. Эбнис закрыла прыжковую дверь, хотя паленка все еще протягивал руку сквозь ее отверстие. И ему напрочь отрезало эту руку. Паленка отрастит новую руку, или она сможет нанять нового паленку, но рука и бич могут послужить отправной точкой. Я знаю, что паленки не имеют генетической картотеки, где мы могли бы сравнить пробы ткани, но в данный момент у нас нет ничего лучшего.

— Я понимаю. Вы все это… видели все происшедшее?

— Я к этому и клоню.

— Не лучше ли вам самому явиться сюда и надиктовать ваше сообщение на ленту?

— Это я предоставляю вам. Я не думаю, что в ближайшее время смогу появиться в Централи.

— Гиими. Я понимаю, что вы имеете в виду. Вы хотите своим постоянным присутствием связать ей руки.

— Или я сильно ошибаюсь. Ну, теперь перейдем к тому, что я видел: когда она открыла дверь, я мог разглядеть кое-что на заднем плане, словно в окне. Когда я заглянул туда, там был дневной свет. Покрытое облаками небо.

— Покрытое облаками?

— Да, но почему вы спрашиваете?

— Здесь после полудня все время было облачно.

— Но вы же не думаете, что Эбнис была… нет, конечно, нет.

— Вероятно, нет, но мы должны искать ее. С ее бешеными деньгами никогда не знаешь, что она еще может купить.

— Да… Ну, а паленка… На его панцире смешной узор: треугольник, точки, красная и оранжевая, и все это обведено полосой или каймой желтого цвета.

— Родовой знак, — сказал Сайкер.

— Да, но какого рода паленки?

— Хорошо. Мы это выясним. Что еще?

— Во время бичевания на заднем плане была видна группа существ. Я видел одного прайлинга, пару соборайпсов и двух молодых юношей…

— Это похоже на обычную толпу паразитов. Вы узнали кого-нибудь из них?

— Я не смогу назвать кого-нибудь из них по имени. Не среди них был один пан спехи, и у него был шрам на лбу.

— В самом деле?

— Я знаю только, что видел шрам. Удаление эго-органа.

— Это против всех законов пан спехи, моральных, этических и…

— Шрам был пурпурным, — сказал Мак-Кей.

— И он выставлял его на всеобщее обозрение? Никакого грима или еще чего-нибудь, чтобы скрыть его?

— Ничего. Если я прав, это значит, что он — единственный пан спехи в этой группе. Если бы был еще один, он тотчас бы убил его.

— Что вам еще запомнилось?

— Была еще пара мужчин в зеленых комбинезонах, которая стояла на заднем плане.

— Личная охрана Эбнис. — Я тоже так подумал.

— Довольно большое сборище, — сказал Сайкер.

— Да. Нелегко, столкнувшись с таким окружением, не вызвать против себя его гнева, а, наоборот, объединить его.

— Если кто-то и смог это сделать, так только она.

— Вот еще что, — сказал Мак-Кей. — Я почувствовал запах дрожжей.

— Дрожжей?

— Именно. У отверстия прыжковой двери создается разница давления. Поэтому запах дрожжей и донесся до меня.

— Все это очень ценные наблюдения. Вы абсолютно уверены в своих наблюдениях относительно пан спехи?

— Я видел не только его шрам, но и его глаза.

— Глубоко утопленные, фасетчатые, переходящие один в другой?

— Именно так.

— Если нам удастся этого парня представить пред светлы очи других пан спехи, у нас будет рычаг, с помощью которого мы сможем выбить Эбнис из седла. Подвести под это дело криминал, вы понимаете?

— Как мы должны действовать? Пан спехи взовьется, когда увидит нашего человека. Он попытается броситься в прыжковую дверь, чтобы прикрыть Эбнис. Она же знает половину наших наблюдателей. Мы — другое дело.

— Но это будет убийство!

— Прискорбный несчастный случай, не больше.

— У этой женщины есть власть и влияние, данные ей, но…

— И она снесет нам головы, если сможет убедить суд, что она — частное лицо и мы пытаемся саботировать ее инициативу.

— Щекотливое положение, — сказал Сайкер. — Я надеюсь, вы не поднимете по этому поводу никакого официального шума.

— Но я это уже сделал.

— Вы это сделали?

— Я официально предупредил ее.

— Мак-Кей, вы приняли на себя тяжелые обязательства.

— Послушайте, Сайкер, Эбнис должна предпринять секретные юридические шаги. Посоветуйтесь с юридическим отделом. Она может что-то предпринять против меня лично, но если она выступит против Бюро, мы можем потребовать слушания дела и оказать персональное противодействие. Но это ей отсоветуют ее юристы.

— Может быть, она и не выступит против Бюро в суде, — сказал Сайкер. — Но, несомненно, натравит на нас своих собак. И ситуация может оказаться для нас неблагоприятной. И так уж в последнее время Бильдун словно взбесился. Он теперь в любое время может уйти в колыбель. Вы знаете, что это означает.

— Кресло директора будет свободным, — сказал Мак-Кей. — Я ожидал этого.

— Да, но это доставит нам множество новых забот.

— Вы прекрасно подходите для этой должности, Сайкер.

— Вы тоже, Мак-Кей.

— И я подхожу.

— Вы подадите письменное заявление? Как бы то ни было, у меня хватает забот с Бильдуном. Он взорвется, когда услышит об этом пан спехи. Это может его доконать.