Но сколько она ни звонила, ей никто не открыл. Молотить ногами в металлическую дверь она не решилась, устраивать шум на весь подъезд не входило в ее планы. Люди не виноваты, что скотина Алекс не желает ее впускать. Марина даже всплакнула перед запертой крепостью. Капнув пару слезинок на позолоченную ручку двери, она взяла себя в руки. Процедила: «Не дождетесь!» — и пошла восвояси.

Домой не тянуло — казалось, что, как только она зайдет в свой подъезд, ее тут же повяжут менты. Или же разъяренные родственники Сергея и Татьяны.

Повернула на работу.

Черт ее попутал предложить Татьяне разыграть мужа при помощи «Киллера»! И та сразу уцепилась за сценарий и сказала, что только страх может привести в норму ее благоверного. Видно, достал он ее.

— Мне бы, дуре, подумать хорошенько и отговорить ее или предложить что-то менее радикальное, правда?

Совета она спрашивала у Псюши, любимого кактуса. Кактус поразил ее, когда расцвел зимой, в дикие морозы. Она тогда долго добиралась на работу. Ее машина стояла в пробке, скользила по льду, чуть не въехала в грузовик. Сама она превратилась в сосульку, поскольку стекло на левой дверце по дороге заклинило и в здоровую щель врывалась январская метель. Алехандро, как всегда, наорал за опоздание, и в кабинет она пришла злой, замерзшей и несчастной. Но когда увидела свой кактус в цветах, оттаяла. Это было очень трогательно и очень вовремя. С тех пор кактус приобрел имечко: Псюша. Почему Псюша? От «психе» — душа.

— Псюша лучше всякого доктора душу лечит, — объяснила она коллегам.

На цветение Псюши сбегалась поглазеть вся контора, как японцы на цветение сакуры.

— Почему меня не кольнуло, Псюша? — стенала Марина. — Я только удивилась, чего она так вцепилась именно в этот сценарий. Я даже пошла на уступки и внесла существенные поправки. А как же, заказчик у нас всегда прав. Захотела дамочка сама выступить в роли киллера? Пожалуйста, выкладывай денежки и «владей». Псюша, знать бы заранее, что из этого такой бардак выйдет, я бы стояла насмерть. Веришь?

Псюша невозмутимо молчал. А что мог сказать маленький кактус? Разве что исколоть первого, кто зайдет в хозяйский кабинет.

Первой, ни свет ни заря, примчалась Верунчик.

— Ночка, — заорала она с порога, — ты мерзко выглядишь, значит, уже знаешь?

— Вот трепачи! — вздохнула Марина. — Всем разболтали.

— Ну влипли, ну влипли, — тараторила Гренадерша, — кстати, откуда ты все знаешь?

— Мне ли не знать! — Марина поблуждала взглядом по кабинету и предложила: — Давай тяпнем, может, легче станет.

— Ты что, спятила? С минуты на минуту менты нагрянут. — Верунчик отобрала бутылку и зло запихнула обратно в шкаф. Злость шла от желания самой выпить рюмашку.

— Что сказал Алехандро? — спросила Марина.

— Это в смысле «что сказал покойник»? Ну и черный юмор у тебя, Риночка.

— Ты на что намекаешь? — вдруг встревожилась Марина.

— Я намекаю, что наш бесценный шеф прохлаждается в морге.

Марина охнула и рухнула со стула под стол.

— Ринулечка, что с тобой? — завизжала Вера, трясущимися руками схватила коньяк и тоже полезла под стол. — Хочешь, на, хлебни, легче станет.

Марина никак не реагировала. Гренадерша сама сделала порядочный глоток для поддержания духа и стала ее тормошить.

— Верка, не тряси, душу вытрясешь, — слабо стала отбиваться Марина, придя в себя.

— Напугала ты меня. — Верка опять хлебнула из бутылки. — Ну что, полежим тут еще немного или на свет белый вылезем?

— Вер, ты серьезно насчет Алехандро?

— А ты что, не знала? А отчего тогда такая помятая и так рано на работе?

— У меня клиент застрелился.

— Ого!

— Что с Алехандро случилось?

— Утонул, представляешь. В ванной нашли. Как мы и мечтали. Тьфу! Не дай бог кто услышит.

— Эй, вы где? — вдруг раздался голос сверху. — Это я, Надя. Где вы прячетесь, девки?

— Лезь к нам, — скомандовала Верунчик, — у нас тут военный совет в Филях.

— Тоже мне, нашли место под солнцем. Все равно отыщут. Как защищаться будем, бабы? Мне сегодня пленочку нашу прислали.

— Какую «нашу»?

— Где мы в бассейне Алехандрика топим, упокой Господи его душу. Я там классно смотрюсь, верхом на болване.

— То есть мы главные подозреваемые, — подытожила Верунчик. — И какая же падла нас сдала?

— Между прочим, Ринушка, тебя будут допрашивать первой. Что ты делала ночью в квартире шефа? — Надежда отобрала бутылку у Гренадерши и отхлебнула из нее пару глотков.

— Надо было.

— Надо думать, как защищаться будем.

— Все, я уже на нарах. Мне не отвертеться. — Марина перехватила коньяк. — Эх, жизнь-жестянка. Напьюсь.

— Верунчик, Надюнчик, вы где? Вас менты на допрос зовут. — Люба заглянула под стол. — Хорошо устроились, выходите.

Марина осталась одна. В душе было пусто и тоскливо. Ни страха, ни сожаления. Что с ней будет дальше? Что будет, то и будет. Она, как сомнамбула, подошла к Псюше, посмотрела на колючую шапку кактуса, вытянула руку и медленно опустила ее ему на макушку. Потом подняла руку, посмотрела на утыканную колючками ладонь и удивилась, что не чувствует боли. Она продолжила эксперимент. Ладонь сочилась кровью, а Марине казалось, что это чужая рука и чужая кровь.

Именно за таким психоделическим занятием застала ее Пономаренко. Она постучала, ей никто не ответил, и Инна рискнула зайти без приглашения. Увидев, в каком состоянии хозяйка, она крикнула:

— Прекратите сейчас же!

Марина вздрогнула, пришла в себя и завыла от боли. Как щенок, поранивший лапу, она поднесла кровоточащую руку к Инне.

— Больно, — доложила она.

— Еще бы, я сейчас вызову врача. — Инна схватилась за телефон.

— Не надо. Мне все равно. Жизнь закончилась, и чем скорее я умру, тем лучше.

— Может, перед смертью расскажете, что случилось?

— Напишете очередной материал? — Марина стала выдергивать колючки. Бесполезное занятие. Казалось, что на месте каждой выдернутой колючки быстренько вырастают десять новых.

— Постараюсь разобраться, — сухо ответила Инна и подключилась к бесполезному занятию.

— Это наказание за то, что я маму не слушала.

Инна молча обрабатывала руку.

— Всю жизнь родители меня толкали в технари. Как же, все предки инженеры. Династия. А меня всегда тянуло к языкам, хотела быть переводчиком. Короче, меня в физики, а я в лирики. Так и протрубила всю жизнь в инженерах, а потом взбунтовалась и начала искать работу гуманитария. И нашла. Вот, сценарии пишу. Счастливая ходила до сегодняшнего дня. Родители узнают, обязательно нотацию прочитают: «Говорили тебе, не лезь в писатели. Не послушалась. Теперь передачки тебе носить придется». Стыдно.

— Марина Сергеевна, это лирика. Давайте факты.

— Факты вам? Пожалуйста.

И Марина выложила Пономаренко все свои беды.

Инна присвистнула.

— Ну и гадючник, — вырвалось у нее. — Хорошо, что вы только в кактус полезли, а не в петлю.

— Мне нужно выпить, — заявила Марина.

— Мне тоже не помешает. Давно я сестрой милосердия не подрабатывала. Может, все же врача вызовем?

И тут дверь распахнулась. На пороге возникла незнакомая фигура и возвестила:

— Марина Сергеевна, пожалуйте в кабинет начальника.

— И кто у нас теперь начальник?

— Там увидите, — сказала фигура и исчезла, как тень отца Гамлета.

— Я сама туда не пойду. — Марина посмотрела на Инну преданными, собачьими глазами.

— Давайте смажем йодом рану и пойдем, — смилостивилась Пономаренко.

Вот так вдвоем, как слепой и поводырь, они пошли на заклание.

Дверь в кабинет шефа открылась. Раздался выстрел, и с потолка полетело конфетти.

— А-а-а! — закричала Марина. — Он живой!

— Кто живой? — спросила Инна, сдувая с губ разноцветные бумажные кружочки.

— Все живые, — вращая глазами, почти обезумев, выпалила Марина.

— С возвращением, Мариночка! — Лысый породистый мужик подошел к дрожащей Марине, по-хозяйски обнял ее и поцеловал прямо в губы. — Как тебе шуточка?