Вэриан не возвращался до вечера. Астори решила отправиться утром — не потому, что хотела с ним попрощаться, конечно, нет — просто… Решила и всё.

Чёрт возьми. Она снова обманывает себя, и вновь — из-за Вэриана.

Астори разложила гладильню, решив отутюжить напоследок вещи и заодно — отвлечься от навязчивых и не слишком приятных мыслей. Потянулась за утюгом, поставила его и уже взяла за шнур, как вдруг замерла: чьи-то холодные губы коснулись её кожи под ухом.

— Т-ты… — прошептала она, странно обмякнув и задрожав. Вэриан притянул её к себе, обхватив руками талию, прикусил мочку — пугающий трепет прошёлся по лопаткам.

— Я.

Он опустился вниз, покрывая поцелуями её шею, припал к ямочке у плеча; ладони болезненно нежными, ласкающими движениями сползали всё ниже и ниже… Астори судорожно глотнула воздуха и впилась ногтями в расстеленную на гладильне рубашку.

— Ты сводишь меня с ума, — процедила она сквозь зубы.

— Очень на это надеюсь.

Он развернул её к себе — Астори повиновалась безвольно, словно кукла. Чёрные волосы были растрёпаны, рубашка — смята, а в гагатовых зрачках сияло и светилось её отражение. Вэриан погладил Астори по щеке и осторожно, как будто она была фарфоровой куклой, приник к губам.

Астори стало страшно от того, что отстраняться ей вовсе не хотелось. Это ведь неправильно, это гнусно, противно, она обязана залепить ему пощёчину и сбежать, так почему же она стоит и позволяет ему делать всё, что заблагорассудится? Вэриан оттянул лямку её платья, покрыл торопливыми поцелуями плечо, прильнул к ключицам, и Астори, выдохнув, подалась вперёд.

Стоп.

Так не может больше продолжаться.

Она нашла в себе силы оттолкнуть его. Вэриан поднял взгляд, ничуть не замутнённый, по-прежнему невозмутимый и ясный — в нём сквозило лёгкое недоумение.

— Я уезжаю, — выдавила она. — Я… Завтра. Рано утром.

— Отлично, — с ироничной полуулыбкой кивнул он. — Помахать платочком на прощание?

Астори не позволила висящим на ресницах слезам упасть. Только не это, нет — не плакать надо, а бежать, бежать, спасая остатки растоптанной гордости, бежать, навсегда оставив часть израненного сердца здесь, на тёплом белом берегу.

— Джей ни о чём не узнает, будь спокойна.

— Спа… Спасибо.

Он выжидающе посмотрел на неё, но сил говорить дальше у Астори не осталось: горло перехватил спазм. Вэриан взял её за руку.

— Иди, девочка луны. Тебя зовёт другая жизнь, я знаю. Всё правильно.

От горькой ласки в его словах сердце сжалось. Астори выпрямилась — хватит, пора заканчивать, иначе она растечётся лужицей, и от Пятого Мастера останется лишь мокрое пятно.

— Но помни: у тебя всегда есть ещё один вариант… Достаточно только позвать, чтобы… я увёл тебя с собой.

— Нет, — шепнула она одними губами. Вэриан хмыкнул.

— Хорошо, иди. Я буду ждать.

— До самой смерти? — бездумно произнесла Астори.

Он не усмехнулся, не спросил саркастично «Моей или твоей?» — тихо сжал её подбородок и сказал:

— И на целую вечность дольше, девочка моя.

========== Нерождённая ==========

Восемь месяцев. Ровно восемь проклятых месяцев прошло с того дня, как Астори умерла изнутри, истлела, развеялась пеплом и, уставившись безжизненно-спокойным взглядом в стену, сказала:

— Не надо, доктор. Моей девочки больше нет.

Астори запретила себе думать об этом и стоически гнала горькие мысли, от которых в груди становилось пугающе пусто, а глаза туманились. Ничего не вернуть, никого не отвоевать у смерти, ни одну партию не суждено отыграть заново. Жизнь продолжается.

Сколько лет она твердит эту фразу?

Астори чиркнула спичкой и смотрела в извивающееся пламя, пока оно не лизнуло палец. Мука, терзавшая её душу, давно заглушила физическую боль — в другое время такая фраза показалась бы Астори жутко напыщенной и банальной, но не теперь. Ей не хватало сил даже смеяться над собой.

Она зажгла длинную жёлтую свечу и отступила на шаг, молитвенно сложив руки. Сегодня четверг — день мёртвых — и Астори просила о милосердии для всех дорогих ей душ: матери, Эдсвила, дедушки… И, конечно, её малютки с тёплыми глазами, которая так и не появилась на свет.

Стук в дверь. Реальность не даёт забыться ни на минуту.

— Входите, — бросила Астори через плечо.

— Прошу прощения, Ваше Величество… Один из заключённых требует аудиенции. Говорит, это важно.

Она не позволила вздоху сорваться с губ — повернулась и кивнула:

— Хорошо, я сейчас спущусь.

Лакей поклонился и вышел, а Астори ещё на минуту задержалась, потушила свечу и взглянула в большое зеркало в тяжёлой кованой раме. Её высокая фигура в расшитом золоте платье с длинными рукавами ничуть не изменилась — Астори не знала, радует это её или огорчает — тёмно-каштановые волосы были скреплены на затылке гребнем с гелиодором, бледное лицо напряжено, глаза цвета горького шоколада, как любил выражаться Джей, глядели упрямо и печально.

Она устала, бесконечно устала, но показывать этого нельзя. Облик королевы, хозяйки Опала, Пятого Мастера, держащего в узде десятки миров, нерушим.

Астори сходила по переливающейся винтовой лестнице и размышляла. На следующей неделе состоится встреча президентов Северной и Южной Ситтин, Мастерам придётся её посетить, иначе неизвестно, во что это всё выльется. Страны балансируют на грани войны. А ведь через месяц ещё и съезд стран СОС… Интересно, сможет ли Рон заменить её хотя бы на приёме во Дворце Славы? Дальше она уже сама.

В подземелье густо пахло сыростью, мокрым железом и плесенью. Астори лёгким движением ресниц поблагодарила отодвинувшего ей стул солдата и позволила ему выйти. С минуты на минуту должны были привести заключённого.

Когда загрохотали кандалы, она не подняла взгляда, опёрлась подбородком на переплетённые пальцы и произнесла обычную фразу:

— Я вас слушаю, сударь. Чем могу быть полезна?

От прорезавшего молчание смешка волосы на голове встали дыбом:

— Эта причёска необычайно тебе идёт, девочка моя.

Астори взглянула на сидящего перед ней человека, но в этом не было нужды: она узнала его ещё раньше, с первых же слов. Тёмные зрачки смеялись, в чёрных взлохмаченных волосах путалась паутина, рубашка, штаны и подтяжки были испачканы — Вэриан, казавшийся помолодевшим лет на сто, смотрел на неё в упор и улыбался уголками рта, такой же притягательный, как и в день их первой встречи тринадцать лет назад.

— Неужели ты не рада видеть меня? — игриво выгнул он бровь. Астори невидящим взглядом сверлила его несколько секунд, затем вдруг вскочила, перегнулась через стол и отвесила ему пощёчину — звонкую и тяжёлую. Ладонь заныла.

Вэриан не двинулся, только моргнул:

— За что?

— За всё хорошее, — процедила она и зазвонила в колокольчик. — Стража! Стража, уведите его!

— Не торопись, девочка луны. — Вэриан развалился на стуле, и наручники, виновато звякнув, сползли с его запястий. — Они не придут. Никто не придёт, пока я этого не захочу.

— Ты мерзавец, — холодно сказала она. Вэриан прищурил левый глаз.

— Знаю.

Астори выпрямилась и сцепила пальцы.

— К чему весь этот маскарад? Цепи, тюрьма, обвинение… Снова скука?

— А что делать, если по-другому тебя увидеть нельзя? — с едва заметным раздражением развёл руками Вэриан и подался вперёд. Она взглянула на него и тут же отвела глаза. Да, так и есть, но… но это не оправдывает его вызывающего поведения.

Они не виделись с самого её бегства с белого мальгафарского побережья: Астори всеми силами избегала Вэриана, обставила свою комнатами амулетами, призванными сдержать его натиск, и не появлялась в тех местах, где слишком свежо было упоминание о нём. А таких мест становилось всё меньше: имя Вэриана гремело по мирам.

Куда бы она ни отправилась, всюду её встречали одни и те же речи: «А вы слышали, как тот волшебник, Вэриан, помог партизанскому движению в Иксорте?», «А вы слышали, как он разгромил армию мятежников в битве у Арп-им-Сольфа?», «А вы слышали, что Вэриан спас премьер-министра Майнлардии?» Все будто помешались на нём, денно и нощно обсуждая его подвиги. Повсюду Астори встречали одной и той же набившей оскомину фразой: «А вы слышали?..»

Она не слышала и не хотела слышать, сторонилась этих разговоров как могла, но Вэриан будто нарочно поставил себе целью окружить её своим именем, трепетавшем теперь у всех на устах. Избавиться от него было невозможно.