— А вот шапку не взяли, — вставил Усиевич.

Вадим Николаевич улыбнулся.

— Об этом я позаботился, Григорий Александрович. — И он передал Николаю Александровичу новую котиковую шапку.

Еще раз получив инструкции, как организовать работу Совета в Усмани, Андреев покинул Московский Военно-революционный комитет.

А спустя два дня вернулся в Усмань из Петрограда председатель Совета Николай Николаевич Исполатов. Он был на II Всероссийском съезде Советов, присутствовал при рождении советской власти, слушал Владимира Ильича Ленина и голосовал за первые советские декреты о земле и мире, за первое Советское правительство, образованное под председательством Ленина.

Вечером того же дня власть в Усмани окончательно перешла к Советам.

По примеру Петрограда и Москвы Советы победно шествовали по всей России.

Осенью 1917 года в Москве выходило около тридцати газет и не менее ста пятидесяти журналов и справочных изданий. Их разовый тираж составлял огромную по тем временам цифру в несколько миллионов экземпляров. Кроме официальных органов, издавалось большое число газет и журналов различных направлений и оттенков.

Сразу же после победы Октябрьского восстания буржуазные газеты начали лить потоки грязи и клеветы на молодую Советскую республику. Города наводнили различные листовки антисоветского характера. Печать в руках буржуазии становилась опасным оружием, направленным против Советов.

Нужно было быстро и решительно покончить с таким положением и вырвать у буржуазии это оружие. Постановлением Петроградского Военно-революционного комитета был закрыт ряд буржуазных газет. 27 октября (9 ноября) Совет Народных Комиссаров принял Декрет о печати, подтверждавший решение Военно-революционного комитета о закрытии буржуазных газет, призывающих к открытому сопротивлению или неповиновению рабоче-крестьянской власти, клевещущих на эту власть.

В буржуазных кругах поднялся неистовый шум: большевики, мол, нарушают свое основное программное положение о свободе печати. Левые эсеры выступили на заседании Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета в защиту «свободы печати», против декрета Совнаркома, «Защитникам свобод» дал резкую отповедь Владимир Ильич Ленин.

«Мы и раньше, — сказал он, — заявляли; что закроем буржуазные газеты, если возьмем власть в руки. Терпеть существование этих газет, значит перестать быть социалистом».

Суровое предупреждение Советского правительства не повлияло, однако, на буржуазные газеты. Они продолжали свою грязную работу.

Надо было принять срочные меры, чтобы приостановить поток клеветы. Тогда Военно-революционный комитет Москвы решил учредить должность комиссара по делам печати.

Кого назначить на этот трудный пост? Никто из членов Военно-революционного комитета и боевой партийной «пятерки» не сомневался, что иной кандидатуры, чем кандидатура Вадима Подбельского, и искать не следует.

Но встал вопрос: Подбельскому уже поручено руководство Московским почтово-телеграфным ведомством. Справится ли он с двумя такими сложными обязанностями?

Емельян Ярославский, который отлично знал Подбельского по работе в «Социал-демократе», сказал:

— У него богатый опыт организатора партийной печати. Надо еще учесть, что он сам сотрудничал в печати, был редактором в провинции.

— А то, что он справится, у меня сомнения не вызывает, — поддержал Ярославского Иван Иванович Скворцов-Степанов, работавший с Вадимом Подбельским рука об руку в течение всего года. — Он молод, в нем кипит энергия.

Особенно настаивал на назначении Подбельского комиссаром по делам печати Григорий Александрович Усиевич. Он хорошо знал работоспособность Подбельского, его революционную закалку.

Так Вадим Николаевич Подбельский стал московским комиссаром по делам печати.

Через несколько дней — 25 ноября — на заседании Военно-революционного комитета снова обсуждался вопрос о печати. В Московском отделении Петроградского телеграфного агентства засели саботажники: они искажали смысл телеграмм, распускали антисоветские сплетни одну другой нелепее. В отделении нужно было навести порядок.

— Будет хорошо, если мы подчиним Московское отделение комиссару по делам печати, предложил член Военно-революционного комитета Усиевич.

Предложение было принято.

Таким образом, в руках Вадима Николаевича Подбельского с первых же дней Октябрьской революции сосредоточилось управление тремя важнейшими комиссариатами Москвы — почты и телеграфа, печати и телеграфного агентства.

Выполнение обязанностей комиссара по делам печати Вадим Николаевич должен был начать с закрытия либерально-буржуазной газеты «Русское слово» — той самой сытинской газеты, в которой еще год назад он сам сотрудничал.

В своем письме московским и питерским большевикам накануне Октябрьского переворота Ленин указывал, что «Московский совет, взяв власть, банки, фабрики, «Русское слово», получает гигантскую базу и силу…». Он считал необходимым закрыть эту газету.

Газета «Русское слово», начавшая антисоветскую кампанию, не выходила по решению Военно-революционного комитета с 26 октября по 7 ноября (по старому стилю).

С 8 ноября Военно-революционный комитет при Московском Совете рабочих и солдатских депутатов разрешил издание всех органов печати без различия направлений. При этом ВРК предложил, чтобы все рабочие и служащие, которые не работали, пока не выходили газеты, получили за это время полную компенсацию. Военно-революционный комитет, восстанавливая свободу политической печати, предупредил издателей: если они станут призывать к свержению Советов, газеты будут немедленно конфискованы, а издатели и редакторы привлечены к суду Революционного трибунала.

Это предупреждение, очевидно, не возымело действия на «Русское слово». Как только был возобновлен выход газеты, она с первых же своих номеров превратилась в одну из наиболее оголтелых клеветнических газет. Каждый день преднамеренно на самых видных местах в ней помещались антисоветские материалы. Казалось, что «столпы журналистики» соревновались в злопыхательстве. Сегодня они спрашивали, что же дадут большевики обманутому им народу, на следующий день пытались доказать, что большевистская власть разваливается. Кугель назвал новый социальный порядок «умиранием России», а Яблоновский, перекликаясь с ним, с сарказмом говорил о «райском житье» в революционной России. Пользуясь богатой информацией благодаря своей разветвленной корреспондентской сети, газета, как бы нарочно, подбирала такие сообщения из провинции, которые дискредитировали советскую власть.

Отправляясь к Сытину, Подбельский не на шутку волновался. Как говорить с этим добродушным стариком Иваном Дмитриевичем, как передать ему решение советской власти о закрытии газеты? Как. встретят его сотрудники редакции, со многими из которых он бок о бок работал? «Держись, Вадим! — говорил он себе. — И Сытин и редактор газеты Благов знают, что ты большевик».

Вадим Николаевич помнил, как еще совсем недавно — в 1916 году — вся культурная Россия отмечала пятидесятилетний юбилей издательской деятельности Сытина. За пятьдесят лет сытинское книгоиздательское товарищество стало самым мощным в стране. Оно выпускало более пятнадцати процентов всей книжной продукции России.

Умный, деловой и предприимчивый хозяин, Иван Дмитриевич Сытин взял курс на издание такой литературы, которая находила наибольший спрос у широкого круга читателей. Сытин печатал популярные издания по сельскому хозяйству, издавал журнал «Свобода воспитания», несколько детских журналов, детскую энциклопедию. Более двадцати пяти лет с сытинским издательством был связан Лев Николаевич Толстой. Конечно, Иван Дмитриевич Сытин был крупным капиталистом. Одна только чистая прибыль от его изданий в 1916 году составляла более двух с половиной миллионов рублей.